Уж не знаю, что ему там не понравилось: то ли мой тон, то ли некая зависимость от меня, то ли сама ситуация… а, может, просто шмотки моего мужа напяливать не хотел. Да пофиг, если честно!

Меня в тот момент уже и близко не было. Переволновавшись за всех и вся, первым делом я, естественно, побежала проверять собственного сына. Если честно, не знаю, почему, но за него в тот момент я волновалась как никогда раньше. На это были причины, на это был инстинкт, но, к счастью, все они отправились покурить в сторонке – мое собственное чадо, временно потерянное и поднявшее панику в моей душе, в конце концов, обнаружилось мирно дрыхнущим в детской палатке посреди своей комнаты. С ночником и плюшевым зайцем в обнимку!

Слава тебе, мой любимый пресвятой Ктулху...

День однозначно закончился не так же жопно, как он начинаться изволил!

День однозначно закончился не так же жопно, как он начинаться изволил!

Ладно, это все лирика. Надо как-то сгребать остатки сил в кучу, и дальше нести ответственность за тех, кого приручила. Тьфу ты! В смысле, подобрала… В смысле, нашла, достала и спасла!

Короче, вылавливать двух новоявленных нудистов из моей ванной.

И вот в тот момент, когда я аки ниндзя в полумраке, при свете ночника, сквозь минное поле из игрушек искала в детской одежду, я поняла, почему Барс решил пойти ко мне. Ребенок у него не совсем кроха, но и большим его не назовешь. А Танька не то, что ничего подобного отродясь дома не держала – она детей не любила в принципе! Да, бывает и так, что поделать.

Все люди разные. Конечно, ситуация странная, даже больше того – откровенно странная, и вся серьезность до меня еще просто не дошла. И вдвойне странно было бы не приютить у себя своего же молодого человека с его ребенком… кем бы он там ему не приходился.

Непонятно. Впрочем, мне искренне пофиг на все секреты собственного шефа. Будь этот мальчик его племянником, внебрачным сыном, или он просто его похитил. Честно, плевать! Ребенок есть ребенок, как ему можно не помочь? Благо у меня на это хватает и совести, и сил, и ресурсов вроде свободной детской кроватки, чистой одежды, еды и даже специального шампуня. Не считая целого мешка «купальных» игрушек в ванной, мочалки в виде лупоглазой панды и пробки для слива в виде дельфинчика.

Как говорится, сам Бог велел! Ну а мы кто такие, чтобы спорить?

В общем, минут сорок спустя два голожопика были выпущены на волю, оба распаренные, сонные, с красными щеками и мокрыми, стоящими  дыбом волосами. На мальчишку я проворно натянула Мишуткину старенькую и безнадежно малую ему пижаму, целую, теплую, с облачками и махровые носки. А Барс, то и дело морщась и сверкая голым торсом, украдкой поправлял тесноватые ему спортивные штаны моего экс-благоверного. Штаны были тоже серенькие и мягонькие, а еще абсолютно новые, прям в упаковке – при покупке я знатно лопухнулась с размером. С муженька они просто спадали, а моему соседу не то, что были совсем тесны…

Но задница в них выглядела, что надо!

- Я спать хочу, - едва оказавшись на кухне, потер глаза ребетенок, которого, наконец, я смогла как следует рассмотреть. Совсем маленький, наверное, ему года три всего. Хорошенький, темноволосый, темноглазый… и до жути похожий на моего второго начальника!

Блин. Ну, точно, племянник!

- Сейчас пойдешь, солнышко, - улыбнулась в хлам уставшая я, растворяя в теплой воде детский порошок от простуды. – Только выпей это, хорошо? Мы же не хотим, чтобы ты заболел, правда?

- Правда, - послушно вздохнул мальчонка и половину стакана с бледно-розовой жидкостью послушно осушил, даже не поморщившись. Правда, тут же зазевал с новой силой.

- Пойдем, - и тут я не смогла не улыбнуться, протягивая ему ладошку. – Я покажу, где ты будешь спать.

Ребенок кивнул и позволил себя увести в детскую, даже не попрощавшись с Морозовым. Еще бы! Он так устал, что брел по коридору с закрытыми глазами, а уснул, что называется, вообще не долетая до подушки.

Мне оставалось его только укрыть получше. Потом я проверила свое чадушко в палатке, закрыла окно до конца для верности, и с медленностью заниженной «Приоры», скрепя пузом мокрому асфальту (читай – линолеум в прихожей), поползла обратно в сторону кухни…

Где меня уже ждал серьезнее чем обычно, красивый, полуголый, горячий и не совсем сухой мужик. Да еще с грозным зверем между ног.

Вот че-е-ерт. Как звучит-то!

Гусары – молчать! Это всего лишь мой сосед, и у него всего лишь на коленях моя собака. Фантазия – ты заткнись тоже!

- Тебе кофе? Или что покрепче? – с непоколебимостью старой вдовы поинтересовалась я, открывая первый попавшийся кухонный шкафчик, уговаривая себя не смотреть назад. Сфоткать бы, да отправить нашей знакомой готессе: это ж снимок и шок-контент мечты любого уважающего себя блогера!

Милая собачонка и полуголый мужичонка. Я бы могла ляпнуть незыблемое «я бы вдул», но это уже совсем из другой оперы.

- А сама как думаешь? – усмехнулся в ответ проницательный Морозов.

Я пожала плечами. Коньяк, так коньяк!

Пили долго, молча, без закуски и даже не чокаясь. Не, поминки это не напоминало – проводы в последний путь заслужили исключительно наши нервы, больше поводов не было. Согреваться тоже не было нужды, разве что тяпнули профилактики ради. Пили мы скорее для того, чтобы придти в себя.

Ну или наоборот, забыться нахрен.

В конце концов, как я понимаю, день у обоих выдался из разряда «ну такое».

Барс нарушил молчание первым:

- Почему?

Разумеется, хотелось как в книгах, покачать в руке пузатый бокал, полюбоваться бликами благородного напитка, с задумчивым видом затянуться ароматной цветной сигареткой и выдать что-то глубинно-философское…

Но в суровых реалиях жизни я хмыкнула, хлюпнула бледного армянского с супермаркета по акции и, сунув в зубы недорогое табачное изделие,  неловко брякнула, включая вытяжку на кухне:

- Мне просто пофиг.

Левая бровь Морозова выразительно поползла вверх…

Пришлось исправляться и пояснять. Ато подумал бы чего-нибудь не того!

Хм. А с каких пор мне вообще не фиолетово, что он обо мне думает?

- Я серьезно, Артур. Я слишком устала, чтобы задавать неудобные для тебя вопросы, вроде: как это случилось, зачем, почему, и какого хрена вы делали на улице во втором часу ночи. И кто этот ребенок, который, как я понимаю, твой племянник. И даже если это не так, говорю еще раз: мне фиолетово. Каждый имеет право на свои тайны, как и право на молчание. Захочешь – расскажешь, нет – ну и нет. Не колышет.

- И не обидно? – ухмыльнулся вдруг как-то расслабившийся в один момент начальник.

Раздавиви недобитый окурок, невольно почесала репу, искренне задаваясь вопросом насущным:

- А должна?

Барс, задумчиво прищурившись, помолчал. Пригубил еще немного коньяка… а потом улыбнулся. Очень открыто, мягко и непривычно искренне. Я чуть не присела!

Да еп твою бога душу мать!

Вот теперь я понимаю, почему от него девки всех возрастов и биологических видов в штабеля укладываются. Где он там свои спасительные очки посеял, а? Пожалуй, надо подарить ему еще парочку!

- Ты потрясающая.

Ась?! Куды там меня нынче посылают?!

Сделав вид, что я этого не расслышала, я принялась бессмысленно искать что-то в кухонном гарнитуре. А для верности, когда не нашла, стала мыть единственную тарелку в раковине. Три раза. Зачем-то!

- Рябинина, только не говори, что ты не знаешь, что такое комплименты,  - спустя пару минут тихого шума воды и отчаянного бряканья несчастной посуды о раковину, негромко произнес Морозов.

Вместо ответа я налила на губку чистящее средство еще разок…

И пропустила момент, когда сосед, аккуратно переложил спящего щенка со своих колен на кухонный диванчик. И, подойдя ко мне со спины, так же молча и спокойно обнял.

Я чуть раковину о тарелку не грохнула!

Или наоборот?

- Барс…

- Я знаю, что произошло, - одной единственной фразой, произнесенной без капли насмешки или жалости, мужчина запихал обратно все выскочившие у меня колючки.