Узнав о цели нашего путешествия, он сначала попытался нас отговорить, потом запросился с нами:

— Я отыскал место, где растет дуб. Только до сундука с иглой добраться не успел, — пояснил он, и на резко очерченных скулах заиграли желваки.

— Это я виноват, — потупившись, вздохнул Лева.

— Мы виноваты, — уточнил Иван.

— Никто не виноват, — примирительно отозвался Михаил Валерьевич, обняв обоих. — Надо было накладывать на зеркало более сильное заклятье.

Как же его слова отличались от жалобно-обвиняющих речей подменыша-призрака!

Лева попросил отца рассказать все по порядку. Все-таки ни Вера Дмитриевна, ни Сурай с братьями, ни даже вещий дед Овтай не могли восстановить полную картину.

— Это все началось за пару лет до вашего с Иваном рождения, — погрузился в воспоминания Михаил Валерьевич, и мы затихли, внимая ему, прямо как в детстве на даче, когда он успокаивал нас во время грозы, рассказывая сказки. — Я тогда работал внештатным корреспондентом в одном столичном издательстве. Мы с Андреем Мудрицким занимались расследованием по делу о незаконном захоронении радиоактивных отходов.

— Так вы были знакомы с профессором? — удивленно переспросил Иван, так и застыв с не донесенной до рта ложкой.

Забинтованные руки его плохо слушались, но от помощи он, как и Лева, конечно, отказался.

— Ну, положим, Андрей тогда еще кандидатскую только начал писать, а работал на копеечной должности младшего научного сотрудника, что не мешало ему увлеченно собирать материалы исследования и болеть за родной край, — с улыбкой глянул на моего брата Михаил Валерьевич, разом помолодев лет на двадцать. — Да, мы с ним не только были знакомы, но даже какое-то время соперничали в любви и, как позже выяснилось, не только с ним.

Мы с Иваном и Левой удивленно переглянулись. Такого поворота, похоже, никто из нас не ожидал. Я вспомнила, что в той давней сказке, которую рассказывал Михаил Валерьевич, два добрых молодца как раз полюбили красавицу-русалку. Могли ли мы знать, что это не сказка, а быль?

— То есть при других обстоятельствах Василиса могла бы оказаться моей сестрой? — уточнил Лева.

— Только в том случае, если бы я не встретил Веру, — успокоил его отец, и при упоминании имени жены его осунувшееся лицо озарила нежность. — К тому же Лана все равно выбрала Андрея, хотя так и не призналась, что она и есть хранительница тех рек и болот, которые он ревностно защищал.

— А третьим претендентом был Константин Щаславович? — догадалась я, вспомнив черного колдуна из сказки и путаные объяснения Василисы насчет того, что аффинажный король увлекся ею, поскольку когда-то ухаживал за ее матерью.

Михаил Валерьевич кивнул.

— При первой же встрече с ним я не только понял, что он тот, кого мы ищем, но и сразу почувствовал прикосновение Нави. Я ведь тогда уже первое путешествие в тонкие миры совершил, готовился приручить духов и принять посвящение. Я попытался объяснить все Андрею. Тот не поверил и поднял меня на смех. Тем более что я не имел доказательств, помимо слухов и подозрений: Бессмертному ведь даже услуги киллеров не требовались, чтобы незаметно устранять тех, кто вставал у него на пути. А в глазах окружающих он выглядел настоящим защитником живой природы. Писал статьи об усовершенствовании процесса аффинажа золота, выступал на конференциях, посвященных экологической переработке отходов, учредил фонд, выделявший гранты на природоохранные мероприятия.

— Он и сейчас его возглавляет! — сверкнул глазами Иван. — Только большинство финансируемых проектов существует лишь на бумаге, как и очистные сооружения мусоросжигательного завода.

Брат замолчал, с ожесточением разглядывая незатейливый орнамент, шедший по ободку полупустой тарелки. Видимо, вспоминал прогулку на вертолете обходительного бизнесмена, которого профессор Мудрицкий считал благодетелем. Маска друга наводит морок лучше любой ворожбы, вводя в заблуждение и лишая защиты. Поэтому предательство доверившегося не имеет оправданий. Только во тьме Нави добро и зло давно поменялись местами.

— Почему же ты не перенял у деда дар и не запечатал проход? — деликатно спросил у отца Лева.

— Вам с Верой навредить побоялся, — виновато глянул на сына тот. — Для того, чтобы пускать духов в дом, где жена и маленький ребенок, нужно быть полностью уверенным в своей силе. К тому же, поскольку наша статья вызвала общественный резонанс, и в дело вмешалась генеральная прокуратура, Бессмертный на какое-то время затаился. Говорили, будто он уехал на заграничную стажировку, но я-то знал, что он просто вернулся в Навь.

Михаил Валерьевич отпил еще немного чаю, согревая о чашку почти забывшие о тепле руки, потом негромко продолжал:

— Так незаметно прошло пять лет. Подрастали дети. Андрей защитился и пошел на госслужбу, я устроился в другую редакцию и перестал браться за слишком рисковые дела. Но потом позвонила Лана. Константин Щаславович снова объявился и предпринял еще одну попытку до нее добраться. Пришлось срочно принимать меры. Тем более что, кроме меня, никто ее защитить бы не смог. Хотя на этот раз удалось найти какие-то зацепки, имеющие отношение к деятельности аффинажного завода и злоупотреблениям при рекультивации нескольких мусорных полигонов, я понимал, что расследование может затянуться, а Бессмертный угрожал Лане, шантажировал ее дочерью и Андреем.

Иван глухо застонал, вероятно, вспоминая события полуторагодовой давности. Как он мог поверить и принять за чистую монету согласие Василисы на этот постылый брак? Я тоже почувствовала себя виноватой. Я ведь с самого начала подозревала, что Константин Щаславович не тот, за кого себя выдает, видела, что Василисе нужна помощь, но смалодушничала, испугавшись за Ивана и родителей с Петькой.

— Как же тебе удалось загнать выползня в зазеркалье? — спросил у отца Лева, который слушал настолько внимательно, что временами забывал, кажется, дышать.

— Для создания зеркала Верхнего мира мне понадобилась громовая стрела. Ее еще называют Перун-камень или фульгурит[13], — поправляя слишком свободный для него ворот рубахи, пояснил Михаил Валерьевич. — Я добыл песок с семи заветных ключей, дождался сильной грозы и расставил у слияния трех рек ловушки для молний.

— Так вот почему зеркало имело такой странный рисунок, похожий на древесный корень! — взволнованно вспомнил Иван.

— Мы с Водяным поместили получившуюся стрелу в форму, заполненную расплавленным кварцем, — кивнул Михаил Валерьевич. — Отец Ланы — великий знаток отражений. Потом долго шлифовали поверхность и варили из лунного серебра амальгаму. Когда зеркало было готово, оставалось только призвать духов. Дед Овтай помог подобрать мелодию, противиться которой Константин Щаславович не смог. Я спрятал все доказательства махинаций в надежном месте, а сам отправился за реку Смородину искать иглу.

— Но тут вмешались мы, — вздохнул Иван.

— Не знаю, как вам это удалось, — покачал головой Михаил Валерьевич. — Но после того, как вы отыскали и почти вызволили Василису, я ничему не удивляюсь.

— Это все дон Оттавио, — засмущался Лева.

— Но сюда-то вы пришли уже без него, — ободряюще улыбнулся ему отец, с теплотой глядя и на нас с Иваном. — Я, конечно, очень удивился, узнав, как виртуозно вы увели у Бессмертного его «невесту», — продолжал он, посерьезнев. — И ведь почти получилось. А в той истории с зеркалом я действительно сам виноват: оставил клетку с тигром без присмотра. Да и Андрею следовало хотя бы открыть глаза на темные делишки его так называемого «друга».

— Но что стало с Ланой? — в волнении спросила я, вспомнив слова Водяного.

Да и Василиса как-то упоминала о том, что ее растили отец и тетя.

— Ланы больше нет ни в одном из миров, — с трудом подбирая слова, сообщил Михаил Валерьевич. — Константин Щаславович выпил ее всю без остатка.

— Василисе тоже уготована такая участь? — подался вперед Иван, не замечая, что крепкая мельхиоровая ложка в его руках гнется, как пластилин, а из-под повязок течет кровь.