— Что-то рассвет задерживается, — деловито нахмурился он, видимо, желая сменить тему.

— Здесь все по-другому, — начала искать объяснения я.

— Но Земля продолжает вращаться вокруг Солнца, и над нами созвездия Северного полушария, — возразил мне Иван, недвусмысленно указывая на ковш Большой Медведицы, который и не думал меркнуть.

В это время неподалеку от лагеря послышались возня, жадное лисье тявканье, ненасытный волчий вой, а в траве мелькнуло что-то золотистое…

Когда Иван посветил в ту сторону, откуда исходил шум, мы увидели жутких, покрытых свалявшейся черной шерстью созданий, отдаленно напоминающих волка, лисицу, медведя и зайца. Их глазницы зияли пустотой, тела частично истлели, а с зубов и когтей капала черная слизь. Обступив с четырех сторон, они валяли по земле что-то маленькое и круглое, похожее то ли на живой уголек, то ли на отколовшийся от звезды кусочек высокотемпературной плазмы. То и дело слышались обиженные вопли, и исходивший от чудовищ смрад гнили сменялся запахом гари. Впрочем, раскаленному шарику тоже доставалось. Он еще делал попытки вырваться и подняться ввысь, но с каждой новой атакой они становились все слабее.

— Это что за Колобок? — не понял Иван.

— Не Колобок, а Коло бог. Круглый бог, а проще говоря — солнце, — пояснил поднявшийся рядом с нами Левушка.

То ли он еще не успел заснуть, то ли проснулся, почуяв недоброе. Несмотря на осенний пейзаж, подтверждая наблюдения Ивана, в Слави солнце в предыдущие дни вставало по-летнему.

— А это кто? Зима, весна, лето, осень? — поинтересовалась я, вспоминая версию кого-то из наших профессоров о том, что на самом деле незатейливая сказочка — адаптированный для детей вариант календарного мифа о смене времен года, где колобок-солнце, встретив все сезоны, начиная с белого зайца, исчезает в пасти осени-лисы, чтобы в день Зимнего Солнцеворота возродиться вновь.

— Скорее, проекции того, какими они станут, если солнце погаснет, — мрачно указал на чудовищ Левушка, делая шаг к границе круга.

Я тоже подобралась, понимая, что, хотя происходящее противоречит законам физики, от исхода схватки огненного шарика и чудовищ зависит не только продолжение нашего пути, но и сама жизнь на Земле. Каким-то образом эту абсурдную истину сумел постигнуть даже материалист Иван. Или он просто, как обычно, не захотел оставаться в стороне, когда обижали слабого и беззащитного.

— Мы ему поможем? — сурово спросил он, удобно перехватывая осиновое копьецо.

— Даже если это будет стоить нам жизни, — осклабился Лева, дополняя вооружение горящей головней.

Мне оставалось только вытащить свирель и с Левиного одобрения завести летний покосный наигрыш, вкладывая в игру все тепло ярого, достигшего наивысшего могущества солнца, силу вызревших колосьев и высокой сочной травы. Всю живительную мощь пика лета. Сначала чудовища не обращали на меня никакого внимания, продолжая попытки добраться до маленького солнышка. Потом я заметила, как их начало коробить. У зайца отвалилось одно ухо, у волка морда непропорционально вытянулась, перевешивая и мешая удерживать равновесие. Медведь, хоть и увеличился в размерах, но стал какой-то рыхлый и вялый.

Впрочем, в тот миг, когда Иван, незаметно подобравшись, изловчился и пронзил его копьем, пока Лева атаковал злобно ощерившегося волка, медведь еще попытался достать брата когтями. И я очень пожалела, что копьецо в отличие от рогатины не имело упора, но лишь набрала воздуха и яростнее заиграла. То ли Иван оказался достаточно удачливым и ловким, то ли медведя и вправду корежило от моих наигрышей, но брат, благополучно избежав смертельного объятия, резко выдернул копье, потом половчее прицелился и вогнал его чудовищу по рукоять в горло, пока Лева, вонзив свое дреколье в основание волчьего черепа, охаживал выползня по бокам головней.

Я смотрела на происходящее, точно в невероятном сне, пытаясь поверить собственным глазам. Неужели один из отчаянных и умелых охотников вышел из той же утробы, что и я, а второй прожил почти всю свою жизнь рядом, отзываясь на снисходительно-ласковое прозвище Левушка и ни разу не пытаясь играть в героя или богатыря? Может быть, моих спутников так изменила Славь? Или это путешествие открыло в каждом из нас те силы, о которых мы не подозревали?

Меж тем схватка еще не закончилась. На зайца даже тратить силы не пришлось: он распался пеленой грязноватого тумана. Зато лиса, как всегда, оказалась всех хитрее и проворней. Пока брат и Лева сражались с более крупными чудищами, она схватила Колобка-Колобога за бок там, где прилипло небольшое пятно слизи, и собиралась пуститься наутек, унося свою драгоценную добычу.

Этого я, конечно, допустить не могла. Неужто напрасно Иван и Лева рисковали жизнями? Насколько я поняла, в столкновении с порождениями Нави любая рана от покрытых ядовитой слизью зубов и когтей могла стать смертельной. И мне еще предстояло выяснить, насколько благополучно вышли из борьбы мои отважные витязи.

Я не знаю, как так получилось, но за спиной точно развернулись огненные крылья, осветившие весь лес и перенесшие меня на край поляны, до которого уже успела добраться бесстыжая плутовка. Когда я преградила ей путь, лиса выпустила добычу и испуганно заметалась в попытке спастись, но вместо того на глазах начала скукоживаться, истекая гнилой слизью, точно оставленная на солнечном подоконнике пластилиновая фигурка. Вскоре от нее осталось только мокрое место.

Я с трудом перевела дух, а в следующий миг по моим пяткам больно ударила земля, точно я не совсем удачно приземлилась. Я что, и вправду все это время висела в воздухе? И почему спина горела, точно от солнечного ожога? Я попыталась сделать шаг, но ноги мои подкосились, и я упала на колени. Лева поспешил мне на помощь, а Иван так и застыл где стоял, открыв рот.

— Ну что на сестру уставился? — сердито окрикнул его Лева. — Можно подумать, крыльев никогда не видел, биолог!

— Какие крылья? У нее же вся спина в крови! — не на шутку перепугавшись, вскричал Иван.

Я попыталась обернуться, чтобы посмотреть, но только бессильно обвисла у Левы на руках.

Это называется, я еще их собиралась лечить.

— Вот я и говорю, хватит пялиться. Аптечку тащи, — сурово распорядился Лева, осторожно, чтобы не травмировать, подхватывая меня и бережно стягивая прожженную на спине ветровку.

Крыльев мы не увидели, зато, по словам брата, две борозды в районе лопаток выглядели так жутко, будто мне кто-то делал «кровавого орла».

— Что со мной, кто я? — испуганно спрашивала я Левушку.

Он только бережно гладил меня по голове, успокаивая, пока брат, смыв кровь, аккуратно обрабатывал мои непонятно откуда взявшиеся раны.

— Может быть, лучше попробовать ту чудодейственную воду, которую дал водяной? — переживал Иван, хлопоча возле меня с перекисью и пантенолом.

— Попробуем, если кровь остановить не удастся, — обеспокоенно пообещал Левушка, изучая мою радужку.

— Не надо, мне уже лучше, — запротестовала я, пытаясь сесть, пока Ваня и Лева передавали друг другу пластиковую емкость с водой, чтобы напиться и смыть слизь, кое-где попавшую на кожу.

У обоих вроде бы обошлось без увечий. Медвежьи когти только ветровку Ивану в нескольких местах порвали. Но это я зашью. От мирно спавшего в моем рюкзаке клубочка не убудет, иголка у меня тоже имеется. Только бы слабость прошла и спина болеть перестала. Первая попытка подняться вышла не особо удачной.

— Может быть, и вправду выпьешь глоток живой воды? — с сомнением глянул на меня Лева. — У нас на пути еще будет одолень-ключ. Но до него нам хотя бы к вечеру добраться.

— Доберемся, — решительно проговорила я, делая над собой усилие и удерживаясь на ногах. — Я уже не только идти, но даже плясать могу.

К счастью, ни плясать, ни идти нам в этот день не пришлось. За суетой и охами-ахами мы не сразу заметили, как маленький золотой шарик, поднявшись в небо, превратился в огромное величественное солнце.