Все эти воспоминания вызывали у нее скорбную улыбку, но слез не было. Она жалела, что не так воспитала его, как бы могла – время уходило и его скоротечности для её сына совсем не оставалось.  – Придурок непослушный, – ругалась она на Игоря, но про себя все же обвиняла и саму себя за то, в чем виновата во многом не была.

 Она старалась не думать о прошлом, стараясь переключиться на окружающее её пространство, но все предметы люди смешивались в одну сплошную красочную картину, будто Татьяна Андреевна находилась за стеклом и наблюдала всё из далека.

Даже мысли о её любимчике на работе: «мой нервный мальчик Илюша», «душа моя» – так она его называла – не успокаивали её. Он болел тетраплегией – этот медицинский термин ей никак не удавалось выучить для проверок, а по-простому тяжелая форма ДЦП, с сопутствующим косоглазием и деформированными конечностями, оставляла его неподвижным в кровати долгое время. Она пыталась сконцентрироваться на его подобии улыбки, которую он показывал только для нее, когда Татьяна Андреевна к нему заходила, но гнев и бессилие не отпускали её. – Что же делается, пронеслось у нее в голове… Она села в автобус, стараясь не думать ни о чем кроме дороги, ей предстоял нелегкий путь.

 В коридорах суда было немноголюдно. – Очередное дело «маленького» человека, что тут рассусоливать.– проносилось злой молнией в голове Татьяны Андреевны. Так как время до начала заседания еще было, судья и прокурор еще не пришли, Татьяна Андреевна перебирала старый носовой платок руками, который был теперь всегда под рукой, чтобы вытирать слез вшивая глаза от ветра. В этот момент, краем глаза, Татьяна Андреевна увидела их бесплатного адвоката и подошла к нему. Его уставший взгляд немного смущал её, но, набравшись смелости, она все же подошла:

– Здравствуйте, Сергей Филиппович, – негромко поздоровалась она, – ну что, как там?

– Где там? Вы о заседании? Так еще не начали.

– Знаю, знаю. Да я просто, – она выдохнула, как будто на что-то решившись, но в последний момент отказавшись от этой идеи. – Может есть какая информация… Положительная? Глаза пристально и сурово смотрели на человека в очках, но интонация Татьяны Андреевны совсем не удивляла адвоката, он так же устало перебирал бумаги.

– Татьяна Андреева, я вам говорил уже, что ничего тут не поделаешь доказательства ведь на лицо. Так он же не для себя – для детей…

– И что? – адвокат повернулся к ней. Мужчиной он был не очень разговорчивым, в пустую болтать не было его специальностью – так он считал, к тому же бесплатная работа, неблагодарная, за которую государство то не очень раскошеливалось, а «просящих» было много, поэтому тратить силы на это ему не хотелось.

– Я понимаю, что вы не много получаете, – немного нервно продолжила она, – но может помочь там надо… Я готова,не сразу, конечно… Вот… И она показала замотанные в газету деньги, лежавшие у нее в сумке. Сумма, казавшаяся Татьяне Андреевне большой, и от того ситуация, в которой она их предлагала, страшной, вызывали у неё панику.

– Не смешите меня, пожалуйста, – спокойно сказал адвокат, зорко стрельнув глазами через оправу. Я все понимаю, но ваших денег для решения не хватит, – только и ухмыльнулся он, возвращаясь к бумагам.

 Татьяна Андреевна присела на скамейку, её голова опустилась, брови сошлись на переносице – это была для неё последняя возможность. Видя её согбенную фигуру и хмурое лицо он, потянувшись рукой взял бумагу, деловито скомкав газету, и немного смягчился.

– Я ещё раз зайду.  Перед заседанием уже заходил к судье и он говорил, что, мол, ладно, дам я ему условные. Поэтому не беспокойтесь и не переживайте. – и, криво улыбнувшись, он, видя, как заблестели её глаза, встал со скамейки.

 Суд прошел быстро: прокурор показывал видео кражи, где её сын выносил какой-то мешок, адвокат возражал, что это событие происходило по соглашению сторон, и что подсудимый в обмен должен был оказать перечень слуг, которые просто не успел сделать. Приглашали свидетеля: тучного темноволосого человека, которому по его мнению ничего не предлагали и все отрицал. Татьяна Андреевна, не отрываясь, смотрела на сына, спокойно сидящего на скамье. Он не выказывал ни беспокойства, ни переживаний, в прочем, Игорь не отличался особой чувствительностью, предпочитая воспринимать все стойко – в этом он был весь в отца. Она заметила лишь небольшие опухлости на лице и его необычные движения, когда он ерзал на скамье за жуткой решеткой, возможно сваренной теми же сварщиками, но уже из рифленой арматуры, чуть морщась – видно было больно сидеть, по крайней мере ей так казалось.

 Судья, выслушав все доводы, удалился. Дальше все было как в тумане, как будто её парализовало, а за ней в суде и всех остальных. По 128 статье сыну вменялась кража с отбыванием двух летнего срока в колонии.

– Но, товарищ судья, это правонарушение может все же несет больше административный характер, чем уголовный? – в недоумении спрашивал адвокат.

– Вы собираетесь спорить с судом? – поднял бровь, сидящий на возвышении человек.

– Нет, но..

– Я прошу вас сесть на свое место и говорить, когда об этом попросит суд.

– Это не правомерное наказание. Вы же понимает, товарищ судья!

– Я прошу вас выведите адвоката из зала заседаний.

– Вы не имеете права этого делать… Всех, но не адвоката, – возмутился Сергей Филиппович

– Тут суд решает, что правомерно, что нет – холодно парировали ему и адвокат, не смотря на сопротивление, был выведен за руки из зала суда.

 После Сергей Филиппович что-то бурчал себе под нос, как бы ей в оправдание, что сегодня 90% всех осужденных– это хулиганские административки, что наши тюрьмы и колонии полны людей, которые получают огромные сроки за преступления, которые язык не поворачивается назвать в полном смысле таковыми. В некоторых СИЗО сами надзиратели говорили, что все люди, которые там сидят, украли меньше, чем любой известный чиновник. Адвокат после заходил к судье, извинялся и даже дал денег, чтобы узнать причину того, за что парню столько дали! Судья объяснил это так: «Что-то не понравился он мне – очень дерзкок». Вот и весь ответ.

 Татьяна Андреевна потеряла счет времени, тело как будто отделилось, будто смотрела на всех со стороны. Она не помнила как встала, как вышла из суда, прощалась ли она с адвокатом, и как она ехала домой, тоже не могла вспомнить. Все смешалось в один большой ком мыслей, который нес её с высоты по разговорам и событиям, предшествовавшим этому дню.

 Она перебирала в голове разговор с сыном и пыталась вспомнить что же было причиной.

 В тот день, предшествовавший этим событиям, Татьяна Андреевна ходила по дому, матерясь, что дети едят переваренные яйца с черным желтком уже неделю, что плохие продукты, полученные по заниженным тендерам должны как-то контролировать, а не закрывать на все глаза, вспоминала и поставщика, который все это поставлял.

– Мать, хочешь я схожу и врежу ему?

– Ты с дубу рухнул что ли? – ответила она тогда. Нет, конечно. Я просто не понимаю, твою мать, как можно так относиться к беззащитным.

– Я все-таки схожу! Он мне все равно денег должен, – сказал он, видя что она опять нервничает, чего он не любил. И, быстро, встав со старого раскладного дивана, оставшегося еще от свекрови, стоявшего на почтенном месте около телевизора, вышел. Татьяна Андреевна даже не успела слово сказать, как он уже был за дверью.

 Игорь давно знал этого предпринимателя, сталкивался с ним на овощебазе, когда ходил туда на шабашки. Это был человек средних лет с проседью в голове, любящий одеваться классически всегда с кепкой на голове – его любимом аксессуаре, с большим носом и ртом, дышащим тяжело с отдышкой, как будто он хотел вдохнуть ведь воздух – в общем этот человек был отъявленный делец со связями в администрации и знакомствами в органах, как и должно быть у нас в Росиии.

– Здравствуйте, Рубен Абрамыч.

– Привет, привет. – не оборачиваясь к говорящему поприветствовал тучный человек. – Подработки сейчас нет. Приходи через неделю, может и понадобится.