Ярослав вспоминает.

Одновременно грациозная и уверенная в каждом своём движении, каждом жесте изящных рук. Она, не задумываясь, тратила своё время, если чувствовала, что человеку рядом плохо. А чувствовала она – всегда.

– Лишь ты могла понять меня. – тихим шёпотом с сухих губ.

Глаза, в которых был заключён осколок чистого ночного неба, никогда не покидали тепло и всепоглощающая нежность, если она смотрела на него. Она могла согреть, прикоснувшись одним лишь взглядом.

– Я виноват, только я, – словно в каком-то бреду.

Он узнал только утром, придя в отдел и увидев новые сводки об убийствах. Не поверил, бросился на место, указанное в бумагах. Там уже всё было оцеплено и следователи тщательно изучали каждый клочок асфальта. Увидев его, один бросил:

– Ярик, ты как по зову наших мыслей явился. Это по твоему делу.

– Что? – переспросил он, подходя ближе и ничего толком не слыша из-за стука собственного сердца, отдающегося в ушах.

– Ночью была убита девушка. Снова один ножевой удар между рёбер. Ведь это поручили разбирать тебе…

– Ты видел девушку?! – едва не задыхаясь, почти срываясь на крик.

– Да. Её…

– Как она выглядела?!

– Эй, Яр, тише. Ты чего…? Хрупкая, невысокая, – тут же стал перечислять парень, заметив явный отголосок безумного огонька в голубых глазах стоящего напротив. – Волосы чёрные, до лопаток где-то.

Больше Яр не слушал. С едва слышным стоном, полным звериного отчаяния, от которого одного из проходивших мимо следователей перетряхнуло дрожью, он сорвался с места, проклиная самого себя и ненавидя в тот момент весь мир, который опасно покачнулся, словно потеряв опору, удерживающую его.

– Я не уберёг.

Последующие дни были словно заволочены туманом. Он смутно помнил, как стал просто жить в своём кабинете, в прямом смысле слова зациклившись на единственной цели – найти этого человека и убить. Своими руками задушить. Глотку зубами разодрать и смотреть, как из того будет медленно утекать жизнь.

Яру было плевать на первоначальный смысл этого дела – просто добиться повышения – теперь это стало личной местью. Он всё больше отдавался во власть чувств и боли, в итоге всё же потерявшись в вихре своих эмоций. Яр очнулся на миг от своего забытья, лишь чуть не выцарапав глаза начальнику отдела, который зашёл сказать, что его отстраняют от этого дела, поскольку ему необходим отдых.

В тот же день его уволили.

Только это ничего не поменяло.

– Ведь всё должно было обернуться не так! Не так!

Ярик руками бессильно по земле скребёт, падая на ковёр из сухих листьев. Ему кажется, что он до мгновения помнит, как всё начиналось, и это не могло, просто не могло обернуться так… Яр жмурится болезненно, во власть воспоминаний отдаваясь.

Ярик чуть сорвано и хрипло дышит, сжимаясь в комок на холодной, мёртвой земле. Он совершенно потерялся в этой жизни. Держаться стало не за что и не за кого, а постепенно мутнеющий разум нисколько не способствовал желанию жить дальше. Яр почти не ощущает ледяных капель уже давно начавшегося дождя.

А где-то в это же время мужчина идёт по улице, мечтая как можно скорее оказаться в своей сухой и тёплой квартире. Дождь бесконечно утомил его за прошедший день и вынудил насквозь вымокнуть по пути домой.

Фонари привычно горят через один, не особенно разгоняя ночной сумрак, а стук капель по капюшону лишает ещё и слуха как такового, поэтому чужая рука, сжавшая его плечо на миг, невольно заставляет мужчину отскочить на добрый метр.

– Вы чего так пугаете? – бормочет он, поняв, что это был просто какой-то прохожий, неуверенно замерший рядом и словно не решающийся подойти ближе. – Хотели чего-то?

– Да. Мне нужна ваша помощь, – перекрикивая шум дождя, отзывается тот, делая шаг вперёд и постепенно подходя почти вплотную.

Отточенное, резкое движение, и в тот же миг раздаётся хриплый вскрик.

Дождь продолжает лить свои капли, смешивая их с алой струёй.

– Ты не собираешься отсюда уходить? Уже ночь.

Голос касается тихо и даже мягко, но среди поистине мёртвой тишины всё же режет воздух слишком сильно. Ярик невольно вздрагивает, резко оборачиваясь и с удивлением отмечая краем сознания, что вокруг действительно стемнело. Он снова потерял счёт времени, уйдя в свои мысли слишком глубоко.

Когда глаза немного привыкают к полумраку, Яр наконец может увидеть юношу, стоявшего за его спиной. Они явно не были знакомы, но что-то странно скребётся на задворках памяти, отражаясь в тёмно-зелёных радужках.

– Почему тебя это интересует? – Ярик решает не церемониться с обращениями, поскольку счёл нарушителя своего спокойствия своим ровесником.

– Потому что ты здесь с самого утра и приходишь почти каждый день. Не стоит столь часто навещать мёртвых, твоё место среди живых.

– Кто бы говорил, – безрадостно усмехается Яр. – Ты сам тут едва ли не живёшь.

Яр всё же полностью продирается сквозь пелену, окутавшую все события минувшего месяца. На это кладбище почти никто не ходит, но в одном из уголков стоит, судя по виду, кажется, со дня основания этого места, небольшая лавочка, на которой почти всегда сидит этот юноша, сливаясь с тенями и пребывая мыслями очень далеко от земной жизни – это легко заметить по всегда задумчивому выражению, застывшему в его глазах. Ярик с уверенностью может сказать, что за время его приходов сюда, «тени» не было только несколько раз. А приходил он… часто.

– Я, это другое, – несколько отрешенно отзывается юноша, – а тебе всё же стоит уйти. Ты весь дрожишь.

– Оставь меня, – бесцветным голосом, в котором не проскальзывает ни намёка на хоть какие-то эмоции, просит Яр, обхватывая себя руками за плечи.

В воцарившейся тишине Яр снова слышит лишь своё дыхание, но он нутром чувствует чужое присутствие. Тёплая ладонь, на миг сжавшая его плечо, и чуть хриплый, словно задушенный голос вынуждают его дёрнуться.

– Прошу, не сломись.

Ярик оборачивается торопливо, но успевает увидеть только удаляющийся силуэт.

Особенно сильным порывом, ветер срывает целую охапку шуршащих листьев.

***

Ярик снова стоит здесь, в этом проклятом для него месте, чувствуя, как изнутри, медленно разгораясь, поднимается нечто, ранее им неиспытанное. Всё тело бьёт крупная дрожь, вынуждая сгорбиться, пытаясь хоть как-то уменьшиться, спрятаться. Только от кого прятаться среди совершенно безлюдных мест?

От самого себя.

От своих мыслей.

От своей слабости.

Внутри словно резко затягивают тугой узел, выкручивая мышцы и выбивая болезненный вскрик из худого тела. Ярик падает на колени, прижимая руку к груди и надеясь хоть так удержать сердце, которое грозится проломить рёбра. Воздуха становится отчаянно мало, и он пытается глубоко вдохнуть, но выходит лишь хриплый стон.

Страшно.

Раньше ломало, было больно, но не до такой степени. Тёмно-синие глаза не раз звали за собой, манили, будто разрешали сдаться и уйти из этого мира, но в последний момент видение исчезало, спугнутое каким-нибудь человеком или шумом.

Теперь же рядом остаётся только ветер, который печально воет среди голых ветвей, со всей силы врезаясь в разум Яра и отдаваясь там её голосом. Он зажмуривается, отгораживаясь от реальности и отдаваясь во власть измученного разума.

Яр царапает землю, ломая ногти и тихо поскуливая побитой собакой. Ему безумно хочется умереть прямо здесь, избавиться от каждодневных видений и не отпускающей, раздирающей на части, боли в груди…