<p>

- Но, Дионисий Артурович, - молитвенно сложил руки старший из гостей, - как вы не можете понять, это вопрос особой государственной важности! Сам президент интересуется!..</p>

<p>

- Да у вас, по-моему, все вопросы "особой государственной важности"! - басил Спектор-старший. - Мы же договорились, два ваших, третий обязательно мой. Он же в прошлый раз и половины отработать не успел, как в припадок свалился. Вы черте чем интересуетесь, а у меня бизнес страдает!</p>

<p>

- Да ладно вам, Дионисий Артурович, ну, уступите в последний раз!...</p>

<p>

Все же сойдясь на чем-то, гости с хозяином всей толпой ввалились в двери. Всеволод просочился вслед за ними. Одарив посетителей затравленным взглядом, Юлиан вздохнул и промолвил, что он готов.</p>

<p>

Вопросы, что задавали мальчику, оказались для Меткова темным лесом. Это были либо какие-то нюансы политической кухни, понятные лишь профессиональным аналитикам, либо нечто, связанное с рыночной конъюнктурой и, увы, не просчитываемое математическими методами. Как ни удивительно, двенадцатилетний Юлиан во всем этом прекрасно разбирался. Работа шла в режиме диалога, помимо той информации, что мальчик прочитал загодя, на него прямо тут вываливали лавину новой информации, то ли особо свежей, то ли настолько секретной, что ее нельзя было оставлять парню в печатном виде. Юлиан поглощал все это, тут же анализировал и оглашал свое мнение. Но достаточно было взглянуть на мальчика, чтобы понять, как тяжело ему все это дается. Паренек то и дело впадал в транс, заметно бледнел, откидывал голову, сжимал кулаки от напряжения, потом, решив очередную задачу, выпаливал ответ и облегченно выдыхал, вытирая пот со лба, к лицу его вновь приливала кровь. Чуть расслабившись, он ждал следующего вопроса. Гости и отец мальчика, узнав желаемое, удовлетворенно кивали, и тут же вновь начинали судорожно перелистывать свои бумаги.</p>

<p>

Сколько все это заняло времени, Всеволод не понял, лично ему показалось, что никак не меньше часа. Закончился сеанс, увы, вполне прогнозируемо: во время решения какого-то особо сложного вопроса на губах Юлиана выступила пена, он попытался что-то сказать, но только захрипел и вдруг рухнул в корчах на мягкий пол. Дионисий Спектор тут же поспешил овладеть ситуацией и стал раздавать отрывистые команды:</p>

<p>

- Врачей сюда немедленно! Откройте ему рот! Следите, чтобы язык не запал!</p>

<p>

Прибежавшая через считанные секунды врачебная бригада уложила Юлиана на диван. Пожилой врач показал Спектору-старшему какую-то ампулу и предложил сделать мальчику укол, но Дионисий отрицательно замотал головой и даже рыкнул на доктора.</p>

<p>

- Ничего, оклемается, не в первый же раз... - с этими словами отец Юлиана покинул комнату, гости поспешили убраться вместе с ним.</p>

<p>

Через некоторое время мальчик перестал дергаться, задышал ровнее, потом вообще затих.</p>

<p>

- Спит, - пояснил Меткову облегченно вздохнувший врач. - Когда проснется, вы уж, голубчик, будьте с ним рядом, а то нас он видеть не хочет, а с психикой у него что-то скверное, бывает, что и в повторный припадок впадает.</p>

<p>

Всеволод кивком подтвердил, что никуда не уйдет.</p>

<p>

Проспал Юлиан недолго, но проснулся в самом ужасном настроении. Мальчик отупело бродил по комнате, скрежетал зубами и даже порывался удариться лбом о стол, издавая при этом какие-то бессвязные звуки.</p>

<p>

- Да успокойся же ты! - Метков, наконец, перехватил мальчика и почти насильно усадил его рядом с собой на диван. - Все кончилось, все тобой очень довольны!</p>

<p>

- Ты не понимаешь... - жалобно выдохнул Юлиан, - и никто не понимает... Они ж из корысти все эти вопросы задают... Папаша конкурентов-биржевиков перехитрить хочет, те, из спецслужб, какие-то свои нечистые политические комбинации проворачивают. Грех это...</p>

<p>

- Так и их конкуренты и противники тем же самым заняты, - резонно возразил Всеволод. - В бизнесе и большой политике, знаешь ли, святых не водится!</p>

<p>

- Может быть, и заняты, - пробормотал Юлиан, - только ведь у них возможностей таких нет! Я один могу предугадать, как события будут развиваться. И папаша мой со спецслужбистами от меня это знают, а все остальные могут только гадать. В бизнесе это инсайдерской информацией называется, и те, кто ей пользуются, считаются преступниками! В политике это вроде как законно, но все равно ведь грех. Грех, понимаешь!</p>

<p>

- Но ведь не твой же!</p>

<p>

- И мой тоже! Они же не насильно эти сведения у меня вырывают! Просто слабохарактерный я... трусливый... Боюсь, что если работать с ними откажусь, они меня в психушку засунут, а там какую-нибудь сыворотку правды вколют, чтоб совсем волю подавить. Боюсь, что книг лишат, и останется только эту муть читать, - мальчик мотнул головой в сторону свежей стопки газет, доставленной ему в комнату. - Всего боюсь... а в результате работаю на них и сам с того всякие блага имею... ну, всякие деликатесы жру, любые книги по первому желанию мне приносят, целая бригада медиков, вон, одного меня обслуживает. А грехи-то все копятся... на душе моей тяжким грузом виснут... Я это знаю... чувствую... И искупить их мне не даю-у-ут! - Юлиан расплакался и закрыл лицо руками. Попытки Всеволода как-то успокоить его ни к чему не приводили: мальчик рыдал все горше, плечи его судорожно вздрагивали, казалось, дело идет к еще одному припадку.</p>

<p>

- Да как ты искупать-то эти свои грехи собираешься? - попробовал воззвать к его разуму Метков. - Конкурентов оповещать поздно, как говорится, дорого яичко к Христову дню, а сейчас им эта устаревшая информация уже никак не поможет.</p>

<p>

- Да я понимаю, - сквозь всхлипы вымолвил мальчик, - сказанное слово назад не воротишь, но можно ж за него расплатиться, ну, болью там, кровью... Так не дадут же! Вон, все вокруг мягким обили, а стоит мне только заикнуться о таком, так точно в психушку отпра-а-вят!...</p>

<p>

Глядеть на истерично рыдающего паренька Всеволоду было неловко, страшно хотелось ему помочь, но вот как? Тут память услужливо выдала картинку из его собственного детства: озеро в Жигулях, Борька Синькин, лежащий голышом на траве, и Поярков, охаживающий Борьку по заднице ивовыми прутьями. В этом доме такое и представить было дико, но... как еще он мог снять тяжесть с души Юлиана?</p>