Ступени подставлялись под ноги, собака бережно придерживала тёплым боком, Сват спускался по этажам и думал. То, что случилось в квартире, было противно и неприятно. Мальчишка ведь действительно не хотел ему зла, не собирался устанавливать какие-то правила, просто высказал своё мнение. Тем более, что вчера Сват сам допустил его близко к своей жизни, познакомил с друзьями, пытался напоить... Последнее не вышло, и это Бехтерева радовало. Но стоило парню почувствовать себя хоть немного своим, ему тут же напомнили о месте "на коврике". Чёрт! Сват выругался, спугнув с лестничной площадки кого-то с шаркающей походкой. Похоже, Аделаида Ивановна выползала за почтой. Жившая на втором этаже бабушка вечно норовила позаботиться о фотографе, но сейчас смутилась ругани и ретировалась домой. Сват был этому рад, не хотелось устраивать ритуальные танцы в духе "как дела", "чем помочь", "люди и не с такими диагнозами живут до ста лет". На душе стало тошно.

  Следующие полчаса прошли не очень быстро, но плотно. Потому, что Фишка обнаружила на детской площадке Соседа. Так прозвал про себя Бехтерев восьмилетнего мальчишку из соседнего дома. Звали мальца Димкой, и они с Фишкой души не чаяли друг в друге. Так что Сват позволил себе присесть на лавочку и дать закадычным друзьям отвести душу минут десять. Под визги и вопли Бехтерев задумался о природе такой вот мгновенной закадычности. Его поводырь появилась во дворе в первый раз всего два месяца назад. Но собака и мальчишка мгновенно нашли общий язык, словно знали друг друга до этого не один год и излазили не один километр окрестностей. Правда, ответственная Фишка никогда не удалялась от хозяина дальше, чем на сто метров. Она ревниво стерегла каждое движение Свата. А Димка её прекрасно понимал. Мысли Бехтерева метнулись к Стёпе. Со студентом было что-то похожее. Временами Свату казалось, что парень не один год рядом, настолько органично он вошёл в быт фотографа. Не выговаривал, не спорил, не "вилял хвостом", просто делал своё дело так, как считал нужным и правильным. Сват вздохнул огорчённо и одновременно с каким-то чувством теплоты. А ведь прошло то всего двое суток. Третий день пошёл, как студент появился в квартире. И уже такие мысли. Бехтерев расслабленно откинулся на спинку лавочки. До возвращения собаки было ещё минут пять, и можно просто посидеть, отдаваясь тёплым лапам невидимого солнца.

  Когда собака и её хозяин вернулись домой, там ничего не изменилось. Разве что на кухне шумела вода и гремела посуда. Соцработник ликвидировал следы вчерашних посиделок. Освобождённая от шлеек Фишка тут же умчалась к Степану - проверить насчёт еды. Но вчерашний праздник живота для её здоровья не мог пройти даром. И заранее проинструктированный студент явно насыпал в чашку особый корм. Сват это понял по тому, как оная чашка один раз брякнула, а затем в зал процокали унылые лапы псины. Фишка в отместку заскочила на раскладушку, где и успокоилась в полном блаженстве отмщенной героини. Разувшись, Сват прошёл на кухню и замер в проходе, слушая, как хозяйничал Степан. Дождавшись, когда стихла вода, Бехтерев сказал:

  - Я бы хотел перед вами извиниться за свой срыв, Степан Аркадьевич. Я действительно не хотел как-то вас задеть или обидеть.

  - И теперь вы решили отдать себя в жадные руки Гринписа? - с наигранным удивлением спросил Степан из мудрой темноты.

  - То есть? - Сват даже оторвался от дверного косяка.

  - Они никогда не простят вам геноцида таёжных мишек, - туманно ответил студент, поставив в сушилку какую-то тарелку.

  - Вы хотите сказать, что факт моих извинений равноценен внезапной смерти медведя в лесу? - Бехтерев язвительно улыбнулся. - То, что я понял, что вёл себя немного по-хамски, ещё не означает, что в лесу сдох топтыгин.

  - С равным успехом это может означать, что у Фишки выросла пятая нога, а некий заяц обзавёлся стоп-сигналом, - Стёпа всё ещё был не в духе. И Сват пошёл в атаку:

  - Но в одном вы были правы. Похоже, мне действительно пора сменить гардероб. И в качестве извинения, настоящего, так сказать, согласен пройтись с вами по магазинам одежды. Как вы на это смотрите?

  Тишина, повисшая в кухне, стала самым красноречивым ответом. А потом прозвучала фраза, вогнавшая Свата в некий вариант ступора:

  - Ну, ты и нахал, фотограф...

  Бехтерев отмер через пару секунд и довольно сказал:

  - А что ты думал, парень? Говоришь, у меня нет нормальной одежды? Ну, так теперь отдувайся. Будешь выбирать мне обновки.