– Что-то символическое? – предполагает Эш.

Возвращаюсь в гостиную, обхожу ее по кругу и внимательно все рассматриваю.

– А если сообщение скрыто на виду, это должно быть что-то, что я смогу расшифровать, но что не будет иметь значения для кого-то другого…

Я замолкаю, вдруг осознав, что это может быть. Бегу назад к себе в спальню, Эш за мной.

Сразу же обращаю внимание на фотоколлажи.

– Что у тебя на уме? – спрашивает Эш. – Я могу чем-нибудь помочь?

– Знаешь, папа всегда говорил, что в этих моих коллажах летопись всей нашей жизни. Я делаю их с восьми лет. Раньше я неделями подбирала общую тему, разрезала фотографии и размещала таким образом, чтобы они сочетались друг с другом именно так, как мне хотелось. Я раскладывала по всему полу в гостиной фотографии со школьных танцев и наших поездок. Иногда папа для смеха менял местами пару снимков, и меня это дико бесило.

Разглядываю каждый дюйм коллажей. Стоя рядом со мной, Эш с любопытством отмечает детали изображений.

– Я всегда считал, что ты многое упустила, поскольку тебя растили не как обычного Стратега, но теперь мне кажется, что все наоборот. Это нам с Лейлой чего-то не хватает.

В его голосе слышится что-то личное, но я слишком сосредоточена на фотографиях и у нас слишком мало времени, чтобы уделить этим словам должное внимание.

– Вот! – Я чуть ли не подскакиваю, указывая на коллаж, который сделала в тринадцать лет. – Папа поменял эти две фотографии местами. Как же я сразу не догадалась поискать здесь!

– Что это значит?

– Хороший вопрос, – без прежнего энтузиазма говорю я. – Дай-ка подумать. – Указываю на одну из переставленных фотографий: – Так, это было снято во время похода с тетей Джо, когда мы отмечали мое окончание средней школы. А на этом снимке мы с Эмили смеемся над дурацкими побрякушками, которые собирались положить в капсулу времени в седьмом классе.

– Что такое…

– Да подожди ты! – не слишком вежливо перебиваю я. Не хочу грубить, но мне кажется, мысль вот-вот ускользнет от меня. Мне нужна минутка, чтобы ухватить ее. – В капсулах времени сохраняются воспоминания, личные вещи, которые в определенный момент имеют определенное значение. А наш поход был праздником. Мы поставили палатку. Папа научил меня своему любимому трюку с мечом… Боже мой, тетя Джо научила меня маскировать походное снаряжение, чтобы оно сливалось с окружающим лесом. – Я смотрю на Эша, и на меня накатывают воспоминания. – В то время я думала, что это невероятно круто. А вернувшись домой, решила сделать собственную капсулу времени, мини-версию этих фотоколлажей, чтобы отметить прошедший год. Целый месяц я только об этом и говорила. – Оживившись, быстро продолжаю рассказывать: – Но я не хотела закапывать ее, как школьную мемориальную капсулу, боялась, что со временем в земле она разложится. Поэтому решила использовать способы маскировки, которым меня научила тетя Джо. Папа помог мне выбрать дерево, где ее можно было спрятать.

– И это дерево на вашем участке? – спрашивает Эш. Вижу в его глазах надежду – мы хоть как-то продвигаемся вперед.

– В лесу, минутах в пяти от нашего заднего двора, – говорю я и хватаю брошенное на кровать пальто.

– Подожди, – останавливает меня Эш.

– Почему? Мы должны немедленно узнать, что находится на том дереве. Потому что если я ошибаюсь, придется начинать поиски в другом месте.

– Согласен. Но сейчас не время. Посмотри в окно. Вот-вот стемнеет… – начинает Эш.

– Но я могу добраться до дерева до наступления темноты, – возражаю я.

– Конечно, можешь, если пойдешь прямиком туда. Но что, если в лесу тебя подстерегает Лев, который только и ждет твоего появления, чтобы напасть на тебя? Или ждет, что ты найдешь сообщение от отца, а потом нападет? Ты действительно хочешь драться с профессиональным убийцей в темном лесу?

Хочется возражать, спорить. Мне нужно знать, какое сообщение оставил мне папа. Но бороться со Стратегом страшно при любых обстоятельствах, а уж в темноте и подавно.

– Когда, по-твоему, нам стоит туда пойти?

– Перед самым рассветом. По двору можем пробраться в темноте. Если повезет, в лесу никого не будет. Но если не повезет и придется драться, по крайней мере при свете мы будем лучше видеть.

Я шумно выдыхаю и бросаю пальто обратно на кровать. Меня злит, что он прав, но как бы сильно мне ни хотелось возразить, вынуждена согласиться: получить сообщение и разыскать отца – слишком важное дело, чтобы действовать непродуманно и наспех.

– Хорошо. Согласна. Но потом сразу уедем.

– Потом уедем, – отвечает Эш.

Не представляю, как переживу эту ночь, зная, что в лесу меня, возможно, ждет какое-нибудь послание от папы.

Прячась за шторой на случай, если за домом следят, смотрю из окна на гору белых роз на крыльце. К стеблям пурпурной шелковой ленточкой привязаны маленькие записочки, и я даже не пытаюсь проглотить ком в горле.

– Мне так жаль, – шепчу я цветам Эмили.

Эш ушел спать пару часов назад, и я знаю, что тоже должна лечь. Уже далеко за полночь, до рассвета нам обязательно нужно как следует выспаться, особенно после снотворного и переездов в последние два дня. Но я не могу заставить себя оторваться от окна. Последнее время все мои мысли были заняты папой и грозящей ему опасностью. Теперь же я могу думать лишь о том, что Эмили несколько недель испытывала то же самое из-за меня.

А что, если я больше никогда не увижу Пембрук… никогда не увижу ее? Если я погибну в Европе, Эмили всю жизнь будет теряться в догадках, куда я делась. Ее лучшая подруга просто исчезнет без следа.

…– Пообещай мне кое-что, – говорит Эмили.

Теплый летний ветер треплет ее волосы, и они липнут к покрытым блеском губам.

– Все, что угодно. – Я сижу на заборе, который отделяет дом Бена от их фермерского поля. Из-за влажности воздух кажется густым, из леса доносится стрекот сверчков.

– Не говори «все, что угодно», ты ведь не знаешь, о чем я собираюсь тебя попросить. – Эмили прислоняется к заборному столбу.

– Большинство людей были бы счастливы получить такой ответ. – Я широко улыбаюсь ей. – Ты могла бы, к примеру, заставить меня поцеловать одну из коров Бена или пробежать нагишом по центру города.

Она смотрит на меня так, будто никогда в жизни не встречала человека глупее. Мы с ней постоянно обмениваемся такими взглядами, и их обыденность меня успокаивает.

– Большинство людей – такие же, как ты.

Хлопаю себя по шее. Кажется, меня только что укусил комар.

– Естественно.

– Я серьезно, – говорит она и предостерегающе смотрит на меня.

– Ладно, рассказывай, в чем дело… – У меня вдруг пропадает желание и дальше подкалывать ее, потому что в ее тоне сквозит какая-то неуверенность, а Эмили никогда не выглядит неуверенной, даже когда ошибается.

– Я видела в стопке писем у тебя на столе буклет Университета Коннектикута. – Она колеблется. – Просто… Просто пообещай предупредить меня, если решишь поступать в другое место. – Ее голос звучит тише обычного, а на лбу появляются складки, выдающие беспокойство.

– Не понимаю… – Теперь и меня охватывает какое-то смутное волнение. Повторяю фразу, которую мы не раз говорили друг другу с начала девятого класса: – Он достаточно близко, чтобы по выходным приезжать домой, но достаточно далеко, чтобы избежать пристального внимания Кристофера. В общем, идеальное место.

Внимательно разглядываю ее. Мы ведь давно решили, что будем поступать в Университет Коннектикута вместе. Сколько раз об этом говорили.

– Да. Я знаю. То есть… – Она бросает взгляд в сторону гудящего леса, как будто он поможет донести до меня смысл ее слов.

И вдруг мне кажется, я догадываюсь, почему она задает такие вопросы.

– Постой… Ты что, хочешь поступать куда-то еще?