Когда мы с родителями спустились в столовую на праздничный ужин, обнаружили, как наш повар расстарался на славу. Все самые любимые мои и мамины блюда были на столе: и суп из перепелки, и запеченный гусь с картошкой, и блинчики с мясом, и яблочный штрудель, и даже мой любимый ягодный морс.

На сердце стало очень тепло — вроде мелочь, но она ясно давала понять, что нас здесь очень ждали и очень рады нашему возвращению.

Ужин прошел очень тепло и радостно. Папа не сводил с нас счастливых глаз, я рассказывала ему о нашей жизни в другой Земле, о своих успехах в учебе и о своих друзьях. Мама рассказала о своей сестре, о которой говорила с восхищением. Отец старался не хмуриться — ему явно не нравилось слышать о той свободе, в которой жила мамина сестра.

— А как у тебя с магией обстоят дела, дочь? — с интересом спросил папа.

— Практика хромает, — смущенно призналась я. — Пока получается только что-то простое. Этим летом должна была начаться серьезная практика, и я надеялась подтянуться, но сложилось все так, как ты видишь, — закончила я расстроенно.

— Не переживай, родная, в наших академиях тоже хорошие преподаватели и они помогут тебе, — постарался поддержать меня папа.

Какой он у меня замечательный! Ведь мог бы сказать, что и нечего тогда тратить время на эту магию, он же раньше не одобрял владение женщиной магией, а он, наоборот, поддерживает и успокаивает меня.

Лира Сноу тоже присутствовала на ужине и с интересом слушала наш с мамой рассказ о Марилии. Потом, когда родители с лирой Сноу заговорили о политике, я не стала участвовать в беседе и поднялась к себе, потому что очень устала с дороги.

— Только бы не было войны, — услышала я встревоженное от лиры Сноу.

— Ну, какая война в наше время, лира Сноу? — возмутился отец. — Мы же все живем в цивилизованном обществе. Сейчас уже 3199 год! Последняя война была более сто лет назад между Марилией и Берингией и закончилась через два года без особых жертв. Уверен, в наше время императоры по-мирному и абсолютно цивилизованно решат вопрос разногласий. Кто-то пойдет на уступки, кто-то…

Дальше я уже не слушала и стала подниматься по ступенькам на второй этаж, невольно задумавшись над папиными словами. Действительно ли все разрешится по мирному? Я наблюдала военные парады в столице Марилии. Их военная техника вызывала ужас и благоговение. Помню, Кир и Мирит тогда еще с гордостью сказали, что Марилия самая мощная военная держава в мире с самой современной военной техникой, как магической, так и обыкновенной. Учитывая также уровень развития магии в целом и наличие большого количества магов в Марилии, она явно превосходила Тангрию по всем параметрам, как, в принципе, и любую другую империю нашего магического мира Вериус.

Но сегодня в день возвращения мне не хотелось думать о плохом и страшном, и я, отбросив в сторону все пугающие мысли, вошла в комнату, села за туалетный столик, и внимательно вгляделась в девушку в зеркале.

На меня смотрела симпатичная русоволосая девушка двадцати лет с высоким лбом, закрытым челкой, с большими голубыми глазами, с достаточно нежным овалом лица и с чётко очерченными скулами. Нос был прямой, но немного крупноват на мой взгляд, но что мне теперь с ним делать?

Я с легкой улыбкой на губах рассматривала себя — я очень изменилась с шестнадцати лет и, в принципе, была довольна своей внешностью — ушла угловатость, я стала очень женственной. Не потрясающая красавица, конечно, но достаточно симпатичная и милая.

Я вспомнила свое отражение в этом же зеркале четыре года назад, когда я встала после болезни исхудавшая и изможденная, и меня передернуло от этого воспоминания.

Хорошо, что мы уехали. Пусть и с огромным трудом, но я смогла справиться с отчаяньем. Сейчас я понимала, каким же ребенком была четыре года назад. Хрупким, невинным и ранимым. Я привыкла в всеобщей любви и обожанию, а тут меня разлюбили и оттолкнули. И кто? Джейсон — человек, которого я любила больше всего на свете.

Я осмотрела комнату и решила, что в ней тоже нужно будет сделать ремонт, чтобы избавиться от нежно-розовых стен и темно-розовых занавесей.

Я подошла к бюро и открыла верхний ящик, осторожно достав из него небольшую резную шкатулку, которую сделал для меня Джейсон собственными руками на один из моих дней рождения. Я помнила, как выкинула ее в окно четыре года назад, как и остальные его подарки. Видимо, родители нашли ее и все то, что я выкинула, и приказали кому-то починить.

Теперь я ласково и осторожно погладила крышку, здороваясь, благодарная родителям, что они сохранили ее для меня, и открыла. Внутри лежали мои детские «сокровища».

Я взяла шкатулку и села на кровать, высыпала все «сокровища» и ударилась в воспоминания.

Я не позволяла себе этого все те четыре года, что меня не было дома, но теперь я вернулась и должна разобраться в себе. Как мне жить теперь. Я перебирала подарки Джейсона и понимала, что не смогу вечно прятаться от него, что должна буду встретиться с ним, должна понять, что я почувствую от встречи с ним. И больше не прятаться от действительности. И, наверное, по-новому построить с ним отношения.

Еще я подумала, что теперь надо было продолжить учебу. Но я не хотела уезжать далеко от родителей, блестящая карьера мага мне была не нужна, поэтому решила подать документы о переводе в Зарданскую академию магии, ЗАМ, а не в столичную.

На следующий день за завтраком я спросила отца:

— Папа, расскажи мне в каких ты сейчас отношениях с графом Тубертоном и с остальным семейством?

Я заметила, как папа многозначительно переглянулся с мамой. Затем, не торопясь, он вытер рот салфеткой, отложил ее и только потом внимательно посмотрел на меня.

— После того, как ты и мама уехали, я на некоторое время перестал общаться с графом. Это продлилось примерно полгода, — папа помолчал, вспоминая, потом грустно добавил:

— Было тяжело и мне и им, ведь мы столько лет дружили. Но потом в гостях у лера Генистона, нашего соседа, который поддерживал отношения и с графом Тубертон, и со мной, мы с графом выпили вместе стаканчик-другой бренди, поговорили по душам и помирились. В конце концов, ни граф, ни его жена ни в чем не виноваты, они всегда, как и мы, хотели твоего союза с Джейсоном. Только Джейсон был виноват во всем.

Я молчала, соглашаясь. Пила маленькими глоточками чай и смотрела в кружку, стесняясь встречаться с отцом глазами. Из-за меня и Джейсона взрослые люди вынуждены были прекратить свою дружбу. Какой стыд.

— Сейчас мы в хороших отношениях, — продолжил папа. — Вместе охотимся иногда. Граф и графиня приглашают меня на свои мероприятия, я тоже не игнорирую их. Без вас я не устраивал никаких праздников, поэтому и не приглашал никого. Но на ужин или обед и граф и графиня иногда заезжают. Даже Кристоф с Джейсоном бывают здесь. И тогда я рассказываю им о твоих успехах, о новостях, которые мама писала мне.

Папа запнулся, а я застыла. Мама, которая сидела рядом с папой и нежно держала его за руку, встревоженно вскинула не меня глаза.

— Джейсон тоже заезжает? — тихо спросила она, поняв сразу, что меня могло испугать.

— Только последние полгода, Ванесса, — признался папа. — До этого я не желал видеть его или разговаривать с ним. Но полгода назад на дне рождении графа Тубертон была большая охота в наших двух поместьях — я в качестве подарка разрешил и в наших угодьях охотиться. Тогда лошадь скинула меня, я ушибся и подвернул ногу и, как ты думаешь, кто оказался рядом и помог мне?

— Джейсон? — с сомнением спросила мама.

— Да. Каким-то образом он оказался рядом. Я подозреваю, что он следил за мной и хотел поговорить, поэтому и заметил то, что произошло со мной. Он тогда очень помог мне, и мы впервые с момента вашего отъезда поговорили с ним по душам. Я тогда, не стесняясь выражений, высказал ему все, что думаю, а он рассказал мне о своих переживаниях и о том, что очень любит тебя, но жениться был не готов. Зная тогда уже, что ты выздоровела, учишься в академии на мага земли и вполне довольна жизнью, я простил его и мы помирились.