— А шрам на руке у тебя остался? — с любопытством спросила вдруг Тания.

— Остался, — я показала друзьям небольшой тонкий шрам на запястье, который они с огромным любопытством стали разглядывать.

Потом долго я вспоминала напугавшие меня слова видящей у главного храма Богини Матери. Осознание того, что я действительно встречалась с Богиней Матерью и даже разговаривала с ней, долго не укладывалось в голове, как и то, что я могу быть избранной и "зелёным лучом" Богини.

Настоящее время.

Я очнулась от сна уставшая и выжитая. Словно я не спала до этого, а пробежала длинную дистанцию. На голове находилась странная шапочка — изобретение господина Стонича.

В палате, слава святым небесам, не было ни господина Стонича, ни господина Йовича.

Сестра Таисия тихо сидела за столом и читала книгу, не заметив, что я проснулась. Я прикрыла глаза и задумалась.

Я устала от того, что воспоминания скачут. То годы в магической академии, которые вызывали ностальгию и радость, то плен, который вызывал отвращение и ужас. Это изматывало и морально, и физически.

Последние воспоминания были связаны с видящей Богини и её пророчеством.

Я показала шрам друзьям. Шрам, такой же как у Джейсона.

Я вздрогнула и напряглась. Мгновенно вспомнила то, от чего пытались отвлечь меня уже несколько дней ученый Стонич и сестра Таисия, не давая вспоминать ничего, кроме академии. В моих воспоминаниях Джейсон Тубертон был мертв. Сердце сжалось от боли и тоски.

Я крепко зажмурилась. Не хочу верить в это. Не буду верить, пока не вспомню все до конца. Пока не вспомню, как он умер. До этого момента Джейсон Тубертон будет для меня живым. Пропавшим без вести. Но живым.

«Джейсон жив», — повторяла я мысленно.

«Жив. Жив. Жив».

Благодаря этому решению, я немного успокоилась и смогла вздохнуть полной грудью.

Подумала о том, какой все же талантливый человек этот учёный по амнезии. Благодаря ему я теперь очень много вспомнила из прошлой жизни.

Теперь передо мной стояла другая дилемма. Нужно скрыть часть воспоминаний и, в то же время, частично рассказывать о том, что я вспомнила. Однако самой нужно вспомнить всё. Абсолютно всё. Я должна узнать, что случилось с Джейсоном, Кристофом, родителями и куда я спрятала проклятые документы и артефакт.

В палату осторожно вошел господин Стонич и сразу понял, что я не сплю.

— О, вы проснулись, лера, — радостно произнес он.

Сестра Таисия удивленно вскинула голову, ведь она не заметила моего пробуждения.

— Как наши успехи? — поинтересовался учёный.

Он осторожно снял "шапочку" и на мои жалобы задумчиво ответил, что ему тоже не нравится подобное положение дел. Его замечательный аппарат показывал, что мой мозг работает на износ, и, если так будет продолжаться дальше, то я просто сойду с ума, и никто не получит тех сведений, ради которых всё затевалось.

— Воспоминания скачут, потому что стоит ментальный блок "королевская слеза", который мешает работе аппарата. Нам приходится с усилием пробиваться через данный блок. Вы, кстати, не вспомнили, откуда он взялся? — учёный очень внимательно посмотрел на меня.

Но я честно ответила, что не вспомнила. В моих воспоминаниях была "королевская слеза", которую видящая приказала Киру отдать мне, и всё. Кир, по моим воспоминаниям, тоже не знал, что это такое.

Какое-то время господин Стонич продолжал буравить меня подозрительным взглядом, но затем, как-то тяжко вздохнув, пробомотал:

— Вроде, вы говорите правду. В конце концов, не я буду допрашивать по итогу.

Я вздрогнула от этих слов, тут же вспомнив военного министра Марилии, который умел отличать правду от лжи.

— Когда военный министр будет допрашивать меня? — спросила я с тяжелым сердцем.

— Когда я скажу, что вы готовы, — самодовольно ответил господин Стонич, видимо, очень довольный, что военный министр настолько ему доверяет.

Далее он сказал, что ему нужно доработать аппарат, учитывая особенности моего ментального блока. Поэтому несколько дней у меня будет отдых. И я должна постараться ничего не вспоминать, дать мозгу отдохнуть, и только пить по времени оставленные им эликсиры. Ещё он, к моему удивлению, сказал, что подобрал эликсиры для быстрого срастания костей и для улучшения самочувствия в общем.

Я ничего не имела против этого, жутко надоело быть обездвиженной.

Единственное, чего я безумно хотела — встретиться с Кирстаном Стефановичем и рассказать ему, что я, наконец, вспомнила его. Его визиты стали редкими и короткими. Сестра Таисия рассказала, что ему практически запретили меня навещать, потому что его посещения стали вызывать у меня одни расстройства, а последнее вообще спровоцировало падучую. Но пока я промолчала, чтобы не вызвать подозрения у учёного. Он мог связать эту просьбу с тем, что я вспомнила. А я помнила о том, что Кир в докладах дяде не указывал о моих годах учебы в САМИМ в Марилии.

Однако, когда я заснула без всяких гиппокамповых присосок, воспоминания всё равно пришли, а когда я проснулась, то ничего не забыла.

Весна 3199 год. Марилия.

Началось странное враждебное противостояние между империями Марилия и Тангрия, дипломатические отношения, как и предсказывал Кенет тогда в кафе, были разорваны. Всех подданных нашей империи выдворяли из империи Марилия в принудительном порядке в течение двух дней. Страны были на грани войны. Мы возвращались домой.

Я забирала документы из секретариата Академии.

Слава Богине, что я успела закончить полностью третий курс и сдала все экзамены. Не сданной у меня осталась только практика, необходимая для перехода на четвертый курс.

На выходе из секретариата я столкнулась с взбудораженным Киром. Всегда элегантный с уложенной прической, сейчас он выглядел так, как будто наспех оделся и всё время ерошил волосы.

— Я везде ищу тебя, — с облегчением выдохнул он. — Ты забираешь документы?

— Да, — с искренним сожалением произнесла я. Мне очень не хотелось уезжать из Марилии и покидать друзей. — Нам сказали, что до вечера мы должны покинуть территорию империи.

— Я провожу тебя, — Кир уверенно, как всегда, забрал сумку с документами, крепко взял меня за руку и повел.

Какое-то время мы шли молча. Я думала о холодной войне между нашими Землями, о доме, в который приходилось вернуться, об отце, по которому очень соскучилась, и, конечно, о Джейсоне, которого я через несколько дней увижу. О чём думал Кир, не знаю. Но выглядел задумчивым и очень расстроенным.

— Кир, что-то случилось? — с тревогой спросила я друга.

— Конечно, случилось. Ты ещё спрашиваешь! — возмутился он. — Ты уезжаешь.

Он остановился, и я вынуждена была тоже остановиться.

Мы стояли в одном из коридоров САМИМ, спешащие кто куда студенты огибали нашу парочку, не обращая на нас внимания.

— Ты можешь выйти замуж за Мирита, Лорианна, — серьезно произнес Кир. — И остаться в Марилии.

— Мы расстались, Кир. Ты же знаешь, — ответила я удивленно.

— Очень зря, — раздраженно ответил друг. — Иногда я совершенно не понимаю тебя, Лорианна.

Мы недолго были парой с Миритом. Мирит буквально заболел мной. Он и до того, как мы стали встречаться, был влюблен в меня, а когда мы стали парой, стал ходить за мной по пятам, ко всем ревновал, постоянно дрался с Киром и другими парнями без видимой причины и почти сразу стал настойчиво звать меня замуж. Стал вести себя как собственник. И чем дальше, тем сложнее становилось находить с ним общий язык, тем яснее я понимала, что не смогу его полюбить, что Мир — не мой мужчина. Ещё я чаще стала думать о Джейсоне, о том, что, когда вернусь домой, то буду бороться за его любовь.

Но мне было жаль Мира. Я помнила, как страдала по Джейсону, как разрывалось сердце из-за неразделенной любви, и хотела облегчить его жизнь. Не хотела, чтобы он страдал.