Боль, разрывающая плоть, огнём опалила ногу. Хорезмиец взвыл. Царапая землю, Джамбулат бился головой и скулил, словно раненый шакал.

– Магруру позови! – завопил он, когда Таймас попытался придавить его к пожухлой траве.

Мара взглянула на рану, скулящего от боли Джамбулата и подняла тяжёлый взор на Таймаса.

– Ты прав. Стрела отравлена.

– Как его спасти? – подступил он к ней.

– Я могу. Но нужно, чтобы твои каарганы держали его.

Джамбулат снова взвыл и Таймас кивнул.

– Делай, что надо.

Магрура велела запалить костер и подогреть немного воды. Побродив по окрестностям, она принесла горсть корешков и иссохшей коры, бросила в котёл и принялась помешивать парующее варево.

– Дай кинжал, – потребовала она, когда Таймас подошёл узнать, готово ли зелье.

– Убьешь его, я перережу тебе горло, – пригрозил он, доставая клинок из-за пояса.

– Хотела бы убить, оставила б подыхать от яда, – пробурчала Мара и положила кинжал в огонь. – Держите его. Нужно разрезать рану и выпустить яд.

Таймас кликнул закутанным в чёрные одежды воинам, и они навалились на рычащего, изрыгающего проклятия и угрозы Джамбулата.

Когда запахло палёной плотью, хорезмиец забился, завыл и вскоре стих.

– Принесите котёл, – велела Мара стоявшим поблизости каарганам.

Смочив тряпицу в зелье, она приложила её к ране и туго замотала, чуть выше разреза. Велев перелить зелье из котла во флягу, она осталась ждать пробуждения Джамбулата.

Он очнулся перед рассветом. Заворочался, простонав, сел и огляделся.

– Ты могла избавиться от меня. Отчего спасла? – увидев подле себя Мару, спросил Джамбулат.

– Ты обещал вернуть мне сына, – тихо ответила она.

Из темноты вышел Таймас и сел у костра. Где-то совсем близко взвыл шакал.

– Всю ночь воют, – оглянулась Мара. – Словно чуют кого-то.

– Так и есть, – пробурчал Таймас, – поблизости кто-то бродит. Не разглядеть в темноте. Погоня ли настигла или те, кто от неё нас защищал, мне не ведомо. Но то, что мы не одни…

– Кто преследовал нас, Таймас, ты видел? – Джамбулат с трудом подвинулся ближе к огню.

– Нет, господин, – Таймас поднялся. – Я посмотрю, свободен ли путь. Нам нельзя долго оставаться на одном месте.

Мара взяла фляжку и протянула Джамбулату:

– Испей. Тебе весь день скакать, а такой ты в седле не усидишь.

Джамбулат сделал глоток и скривился. Магрура хмыкнула.

– Сильный яд. Скорого исцеления не жди.

Джамбулат промолчал. Отпив ещё, он отдал фляжку Маре и повалился набок.

Когда светило скользнуло по небу, вернулся Таймас. Следом за ним шёл Турсун. Завидя его, Джамбулат поднялся и нащупал у себя на поясе кинжал.

– Господин! Турсун говорит, погоню послал Маджид.

Турсун опустился перед Джамбулатом на колени:

– Мои воины перебили преследователей. Я тебя не предавал, господин! Держался рядом, чтобы узнать планы Яшана. Это он предатель. Если великий Джамбулат скажет, куда держит путь, я отправлюсь вперёд и посмотрю, не ждёт ли впереди засада.

– Узнаешь в свой черёд, если позволю тебе остаться, – огрызнулся Джамбулат и, отпустив его, подозвал Таймаса.

– Следи за ним и вели собираться в путь. Нам нужно поскорее добраться до старой сторожевой башни русичей, на границе степей и лесов.

– Да, мой господин! – поклонился старший каарган.

Вскоре они продолжили путь. Обжигающий ледяным дыханием ветер, хлестал по лицу, проникая под одежды. Мест, укрыться от ветра и небесной влаги не попадалось уж который день. Чем дальше удалялись они от Хорезма, тем хуже становилось Джамбулату. Он уже не мог прямо сидеть в седле. Кони не летели по степи, как прежде, а медленно ползли между холмов. Тут не то, что верховой погоне, пешие догнали бы. Тамача ехал рядом, прислушиваясь к хрипам и стонам.

– Магрура, скажи, ты излечишь господина? – допытывался Тамача всякий раз, когда на привалах она поила Джамбулата горьким отваром и перевязывала не желавшую заживать рану.

– Если мы и дальше будем обходить стороной селения, то скоре ты уложишь господина в землю, – бурчала Мара, сама не ведая, что принесёт ей большую радость, то, что Джамбулат останется жить, то ли скорое избавление от него, если падёт.

Недовольный промедлением Таймас, то и дело мчался вперёд, проверяя путь. И лишь Турсун со своими людьми ехал поодаль не проявляя беспокойства, словно так всё и должно быть.

Когда очередной день уже клонился за холмы, вдали показались стены полуразрушенной сторожевой башни. Укрывшись от непогоды и переждав там ночь, с рассветом Мара собралась в путь.

– Я тебя не отпускал! – простонал обессиленный Джамбулат.

Магрура подошла к нему очень близко и, наклонившись, прошептала:

– Не пустишь меня в селение за травами – сдохнешь как шакал и твоё неостывшее тело разорвут стервятники. Вели каарганам меня проводить в низовье. Пусть ждут там. И дай слово, что когда я вернусь со снадобьем для тебя, ты исполнишь всё, чтобы я у тебя ни попросила.

– Ты злишь тигра! – прохрипел Джамбулат.

– Я могу остаться и посмотреть, как тигр подохнет и светило взойдёт без него, – безразлично пожала плечами Магрура.

– Если ты не вернёшься… – Джамбулат попытался подняться, но тут же со стоном повалился на солому.

– Ты ничего мне не сделаешь, Джамбулат. Твой срок близок. И если бы не Дамир, не стала спасать тебя. Но я вернусь и излечу твою рану. А ты исполнишь то, что обещал. Ты ведь сдержишь слово, Джамбулат?

– Я исполню всё, о чём попросишь, Магрура. Даю слово, – простонал хорезмиец и взор его померк.

Мара ушла. Вернулась, как и обещала, лишь только мгла накрыла старую башню. И она, да и каарганы, приставленные к ней для охраны вряд ли нашли бы путь во тьме, не запали костры, дожидавшийся её возвращения Таймас.

– Магрура! – бросился он к ней, когда, уставшая, она опустилась у стены на плоский камень, некогда бывший её частью. – Господин после твоего ухода так и не очнулся. Излечи его!

Магрура посмотрела на лежавшего на соломе Джамбулата и вздохнула:

– Вели поставить котёл на огонь.

– Всё давно готово!

Мара ещё раз вздохнула, охнула, поднимаясь, и пошла к костру.

– Принеси большой бурдюк, – велела она Таймасу.

Он махнул и один из каарганов, бросился исполнять.

Мара принялась доставать из сумы разные мешочки и корешки, раскладывая их на лежавший поблизости щит Джамбулата. Собрав в кучу разные травы, коренья и ягоды, она бросила их в котёл и, размешав большой палкой, оглянулась. Поразмыслив, она достала из сумы толстый короткий корешок и принялась зачищать его кинжалом, пока он не стал влажным от соков.

– Раскрой ему рот и положи палку, да воинов позови – держать будете, – сунув клинок в огонь, велела она.

Когда полдюжины каарганов навалилось на бесчувственное тело, Магрура развязала источавшую зловонье рану хорезмийца, достала из костра кинжал и принялась ковырять ногу, то и дело поливая её горячим отваром и морщась всякий раз, как из уст очнувшегося Джамбулата слетали сдавленные проклятия и звериный вой. Когда же она закончила, хорезмиец, измученный болью и страданиями, пребывал в беспамятстве.

– Если очнётся – будет жить, – переливая оставшийся отвар в бурдюк, устало пробормотала Мара. – Всё, что могла, я сделала. Отпусти ты меня в селение, когда я просилась первый раз, уже бы излечился.

Таймас не ответил, сел у изголовья господина и привалился к стене, положив саблю под одной рукой, а кинжал под другой.

Магрура присела у костра и, глядя на подрагивающие языки пламени, задумалась, что ждёт её с рассветом. Выживет ли Джамбулат или яд успел проникнуть столь далеко, что хорезмиец уже не очнётся, и ей всё одно не сбежать. Да и сына она вряд ли когда увидит. Посему, уж лучше Джамбулату сгинуть во сне. Таймас размышлять не станет. Срубит голову и прекратит её мучения. А коли Джамбулат очнётся, никому не ведомо, какая судьба её ждёт… Засыпая, Мара так и не решила для себя, что для неё лучше – погибель Джамбулата или его жизнь.