Литмир - Электронная Библиотека

– Многие надевают на вечеринки метаморфные костюмы, – сказала она. – Позволяют изменить облик, превратиться в фантастических персонажей. Но я этого не люблю. – И укоризненно добавила: – Ты много пьешь, Юджин.

Варламов хотел убедить ее в обратном, но английские слова почему-то не выговаривались. Некоторое время танцевали молча. В глазах девушки тлели сердитые зеленые огоньки, она держалась в стороне, и только ладони лежали на плечах Варламова.

Когда первые гости начали уходить, Джанет подвела Варламова к хозяевам – ими оказались Брайан с Памелой – и поблагодарила за вечер.

– Куда же вы? – удивился Брайан, начавший смахивать на сатира. – Веселье только начинается.

– Нам пора, – повторила Джанет. – Спасибо.

– Присоединяюсь, – сумел сказать и Варламов.

Джанет увлекла его к машине. Фонари перемигивались над головой, и всем встречным Варламов говорил, как приятно было с ними познакомиться.

Под конец Джанет фыркнула:

– Это куст, Юджин. Если не будешь за меня держаться, точно с ним близко познакомишься. Выходит, это правда, что русские много пьют.

Варламов хотел сказать, что почти не пьет, но вдруг обнаружил себя сидящим на лестнице в гостиной Джанет. Та, стоя на коленях, снимала с него грязные туфли. Хотя перед глазами все плыло, он ухитрился сказать:

– Я сам.

– Конечно! – Джанет подняла голову, и глаза зеленовато сверкнули, совсем как у Памелы. – Мало того, что приходится помогать дяде, так еще пьяные русские сваливаются на голову. Спокойной ночи!

И ушла, сердито стуча каблучками.

Варламов с трудом поднялся наверх. Ночь была как провал между мирами – бесконечное падение и бесконечная тошнота. Только к утру повеяло покоем, словно мама коснулась лба прохладной ладонью, и он поспал. Злясь на себя, долго стоял под холодным душем, а затем спустился вниз. Джанет испытующе поглядела на него.

Зазвонил телефон. Грегори взял трубку и кивнул Варламову:

– Тебя.

Это оказался Сирин, только что вернулся из Колумбуса.

– Так себе городишко. Настроение поганое, потом расскажу. А у тебя что нового?

– Да вот, перебрал на вечеринке, – грустно сказал Варламов и покосился на хозяев: хорошо, что не понимают по-русски. – Джанет пришлось с меня туфли стаскивать.

– Хорошо, не все остальное! – хохотнул Сирин. – Ты что пил?

– Сначала пиво, – стал вспоминать Варламов. – Потом виски, за ним шампанское. Еще пиво…

– Достаточно, – перебил Сирин, – намешал. После виски нечего было пиво жрать. Хотя, если пить все подряд, очередность без разницы… Ладно, потом созвонимся.

Варламов положил трубку и сел за стол.

– Извините за вчерашнее, – грустно сказал он. – Не надо было мне виски с пивом мешать.

Джанет со стуком поставила перед ним овсянку. Грегори бодро сказал:

– Не расстраивайся, Юджин. Брайан славится тем, что любит гостей подпоить. А виски вещь хорошая, но только если настоящее. Теперь ведь нет шотландского виски, как и самой Шотландии. У нас его делают не из ячменя, как положено, а изо ржи и кукурузы. Большинство считает его лучше шотландского, но я не уверен. Получается другой вкус – злее. Правда, ваша водка ему не уступит.

– Начали сравнивать, – Джанет немного оттаяла. – Ешьте, пора в церковь. – Она с сомнением поглядела на Варламова: – Ты едешь?

– Конечно, – ответил тот, с жадностью допивая апельсиновый сок. В Кандале было принято посещать церковь, отец на этом настаивал.

День был почти летний, и город смотрелся весело: дома среди зеленых деревьев, разноцветные автомобили. Церковь оказалась простым белым зданием без золоченого иконостаса внутри. Понравилось, что во время службы можно было сидеть.

Он сел на стул и начал было дремать, но тут заиграла музыка, и все запели. Варламов вздрогнул и, заглянув в открытую Джанет книгу, понял, что поют псалмы.

Затем выступил с проповедью священник. Он говорил о бедах, обрушившихся на Америку, как о наказании свыше и призывал вернуться к жизни по заповедям Христа. Варламов сдерживал зевоту: то же он слышал от матери, да и в церкви Кандалы тоже, хотя там священник говорил несколько иначе – о божьей каре за низкопоклонство перед Западом, и отступление от истинного православия…

Наконец служба закончилась, и они вышли из церкви.

– Тебе понравилось? – спросила Джанет, когда попрощалась с многочисленными знакомыми. – Я как-то не подумала, что ты христианин. Только потом вспомнила про твою мать.

– Гм, – сказал Варламов. Мать часто читала ему английскую Библию, рассказывала о Христе, и Варламов с уважением относился к ее вере, но, выйдя за порог дома, погружался в обычную мальчишескую жизнь – игры, драки, вылазки в лес – и о христианстве не вспоминал. Однако разубеждать Джанет не хотелось.

– Я верю в Христа, – дипломатично сказал он. – В Кандале тоже ходил в церковь, только православную… – Вспомнил об удобных стульях и искренне добавил: – Но у вас мне понравилось больше.

Он показал на здание в стороне: – А это что?

Здание имело странный цвет – темно-глянцевый, словно ствол ружья, да и видом напоминало три составленных вместе ружейных ствола. Их увенчивали три острия, центральное выше других – эти шпили напомнили антенны на самом высоком здании мертвого Чикаго.

Не отвечая, Джанет села за руль, а вместо племянницы заговорил Грегори:

– Церковь Трехликого. Есть такая новая секта….

Джанет фыркнула:

– Дядя, это просто сатанинская церковь! – И тронула машину.

– Не знаю, Джан. – Грегори покачал головой. – Это верно, там поклоняются Люциферу, но кроме него Лилит и Темной Воинственности… Лилит – это что-то из иудейской мифологии, а культ Темной Воинственности заимствован у китайцев. Эти божества якобы являются поклонникам через Интернет и цифровое телевидение…

Грегори помолчал.

– В Америке давно стали отходить от христианства, а после войны тем более. Большинство верило, что Бог любит Америку и с ней ничего не случится. А когда стряслась беда, обвинили его в предательстве и стали искать других богов.

– И много верующих в этого… Трехликого? – поинтересовался Варламов.

Грегори пожал плечами:

– В основном поклоняются дома – перед 3D дисплеями, а церковь посещают по ночам. Но многие тайно носят значки с изображениями Трех ликов. Да и церковь поставили открыто, чуть не рядом с христианской. А у вас есть поклонники этого культа?

– Не слышал, – пожал плечами Варламов. – Вряд ли православная церковь такое позволит.

Остаток пути проехали молча.

Дома Джанет подала праздничный обед, и под конец нечто необыкновенное: малиновое желе, покрытое белоснежным кремом с ягодами черники и земляники. Потрясенный Варламов сказал, что ничего вкуснее в жизни не ел. Джанет порозовела от удовольствия.

Во вторник позвонил Сирин с предложением сходить в бар, и по дороге с работы Варламов попросил Джанет остановиться. Увидев вывеску бара, та негодующе фыркнула:

– Ты опять не напьешься? Видела бы твоя мама, каким был после вечеринки!

Варламову стало неловко:

– Я не собираюсь пить. Хочу только повидаться с Майклом.

Хлопнув дверцей, Джанет уехала. Сирин уже сидел в баре за батареей бутылок. Варламов оглядел помещение: длинная стойка, люди на высоких табуретах, игра в мяч на большом телеэкране – непривычная обстановка после скромных пивных Кандалы.

Сирин выглядел неважно: мешки под глазами, волосы вокруг лысины непричесанны.

– Выпей, – подвинул он бутылку пива.

У Варламова горечь подступила к горлу. – Нет уж, – сказал он и сходил за кока-колой.

– Ишь ты, – удивился Сирин. – Скоро совсем американцем станешь. Одну кока-колу хлестать будешь.

– Они тоже бухают, – поморщился Варламов. – Просто после вечеринки до того плохо было… А ты как? Выглядишь неважно.

– Я?.. Тошно мне, Евгений. – Сирин опустошил бутылку, ожесточенно двигая кадыком, со стуком поставил ее и потянулся за другой. – Как стали меня в Колумбусе нахваливать, что ловко обошел их противовоздушную оборону, едва не стошнило! Хоть волком вой. И зачем я это сделал? Там плохо было, а здесь еще хуже. Верно говорят, от себя не убежишь.

17
{"b":"728353","o":1}