Тем временем вокалист высоким хрипловатым голосом поприветствовал город. Народ отозвался аплодисментами, свистом и одобрительным криками. Я радостно слушал, как этот длинноволосый мужчина в черной майке с логотипом группы разогревал публику поздравлениями и признаниями в том, что наш город особенный и народ здесь уникальный. И сегодня мне даже хотелось в это верить.

Скачущими гитарными ритмами началась первая песня. Многие узнали знакомый мотив, вскинули руки вверх и подпевали. Я тоже негромко подпевал, но руками не махал, только притопывал. Рабочие привычки всё же не отпускали меня, глаза на автомате сканировали толпу. И у дальнего от меня угла сцены я заметил странное движение. Там началась паническая давка. Люди стали разбегаться оттуда, сталкиваясь с окружающими, которые ещё не понимали, что надо тоже бежать, бежать, как можно скорее. В ком-то из первых рядов проявил себя вирус, который позднее назвали Вирусом атипичного человеческого бешенства. Человек в считанные минуты обезумел, озверел и стал бросаться на всех, кого к нему услужливо подпирала толпа, кусать, царапать и пытаться вырвать хотя бы клок плоти. Я не знаю, как это работает, насколько правдоподобно то, что люди так быстро превращались в яростных хищников. Я просто это видел. Музыканты сбились с ритма и в растерянности перестали играть. Вокалист что-то кричал в микрофон, потом на него налетел вылезший на сцену зомби, микрофон взвизгнул, со стуком упал на сцену и замолчал. Волна паники, за ней волна хаоса, а за ней волна ярости – стремительно разбегались по толпе. В том числе в мою сторону. В отличие от многих, я почему-то довольно быстро понял, что происходит. Может быть, потому что видел события с возвышения. Может, потому что много раз видел что-то подобное в кино. Я сделал шаг назад. Ещё шаг. Услышал, как за спиной услужливо разъехались автоматические двери. Развернулся и со всех ног побежал в глубину здания, к лестнице вниз, туда, где была наша уютная бытовка. А за спиной, за стеклянными дверями мой любимый город – мой особенный, мой дружелюбный – терял рассудок и человеческое обличье…

Интернет и мобильная сеть давно перестали работать, в первые дни я с огромной осторожностью поднимался на крышу и ловил радиопередачи с новостями. Потом бросил это занятие: и без этого приходилось делать слишком много рискованных вылазок за водой, едой и прочим. Судя по передачам, в мире всё было плохо. В стране всё беспросветно. Мой город вообще списан в расход. Непонятно было, когда всё это закончится – и закончится ли вообще. Но сегодня я понял, что где-то неподалеку есть живые люди.

Я поднялся и сел на диване, посмотрел на лежащий у ног чемодан. Темно-серый, из прочного пластика, удлиненный, как будто в нем оружие. Посылка, не дошедшая до адресата…

Военный джип, в котором я нашел его сегодня, ждал меня перевёрнутым и разбитым на узкой улочке. Вокруг и внутри – ужасающие следы необузданной трапезы зомбарей. Но груз, который везли военные, никого не заинтересовал, поскольку был несъедобен. По всему было очевидно, что грузом был именно этот чемодан. Откуда и куда его везли, непонятно. Понятно только, что не довезли. Жалко ребят… Я должен был узнать, ради чего они погибли. Вытащил чемодан из машины и наклонился над ним, чтобы открыть, но тут услышал приближающийся шум: где-то поблизости рыскали заражённые. Мне пришлось схватить груз и сматываться – перебежками от стены к стене, от машины к машине.

И вот, я был в своем укромном убежище и наконец мог узнать, ради чего рисковал.

Щелкнув застежками чемодана, я откинул крышку и заглянул внутрь. Пневматическое ружье для стрельбы шприцами со снотворным, оснащенное оптическим прицелом. Пять шприцев с каким-то прозрачным препаратом, флешка в корпусе из нержавейки, запаянная в водонепроницаемый пакет. Всё. Наклейки на шприцах вместо обилия мелкого текста содержали лишь одно название – незнакомый цифробуквенный код. Вся информация о назначении ружья и зарядов, очевидно, была на флешке. Разорвав пакет, я воткнул флешку в ноутбук и устроился с ним на диване. На флешке было несколько файлов, самыми значимыми, похоже, были небольшая видеозапись и PDF-документ. Разумеется, сначала я открыл запись. И пусть она была лишь приложением к документу – если бы не то, что я в ней увидел, никогда не поверил бы прочитанному…

Разрешение 360, картинка махровая, но разборчивая. Белая комната, стол типа операционного. На столе лежит крупный мужчина, дёргается, пристегнутый к столу всеми конечностями, на лице намордник. Заражённый. Это же надо, умудрились поймать эту тварь и скрутить, хочется верить, что никто при этом не пострадал… Звук тоже пишется: слышно сдавленное злое рычание. К столу подходит человек в белом костюме для защиты от инфекций. Помазав спиртом сгиб локтя зараженного, он берет шприц и вводит что-то в его вену. Я боюсь верить своим догадкам… Зомбарь быстро прекращает трепыхаться и затихает. Вряд ли это была смертельная инъекция, пуля в голову проще и надёжнее… Кадр сменяется: та же комната, тот же ракурс, но слегка другое освещение и поверх картинки наложен титр, что прошло несколько часов. Зомби всё так же лежит на столе. Над ним снова стоит человек в белом скафандре. Камера дергается: ее сняли со штатива и несут к столу. Заражённого показывают крупным планом: запавшие глаза в темных кругах медленно, сонно моргают над намордником, слышится вялое мычание. Ученый осторожно отстегивает намордник и откидывает его набок. Камера показывает изможденное бледное лицо, искусанные губы еле шевелятся. Взгляд осмысленный. Явственно звучит, слабым осипшим голосом:

– Пииить…

Потрясенный, я бросил ноут на подушку и вскочил с дивана. Перешагнул через чемодан, опрокинув его и чуть не разбив содержимое. Прошелся по комнате туда-обратно. Схватился за голову. Хотелось выйти на свежий воздух. Стоп, а вдруг я всё неправильно понял? Я взял ноут, поставил на стол и сел перед ним. Оказалось, что запись на этом кончалась. Надо было прочесть документ. Открыл. Стал читать…

Текст был написан сложным научным языком, я понимал его от силы через слово, плевался, перескакивал абзацы и даже целые страницы. Потом дошел до части, выделенной жирным шрифтом. Она была уже не столь официозна, и именно ее я прочел внимательнее, с открытым ртом и затаив дыхание.

"Капсулы, с образцами полученного препарата, смешанные с надежной долей снотворного и готовые к тестированию в полевых условиях, отправляем вам, поскольку ваша военчасть оборудована биолабораторией, позволяющей размножить препарат. Рекомендуется проводить тестирование на заражённых, захваченных путем заманивания в ловушку, изолированно от других больных – во избежание потерь среди личного состава или уничтожения инъектированного объекта другими зараженными. Следует отбирать недавно заболевших, чей мозг меньше поражен: у них больше шансов на выздоровление. В дальнейшем предлагается начать массовое излечение населения: отлов зараженных, их реабилитацию и временное содержание на территории части с последующим созданием для их размещения изолированных и обороняемых поселений. Настоятельно просим передать информацию о нашем открытии верховному командованию страны, чтобы производство и использование препарата было налажено повсеместно. Так мы сможем переломить ход войны с вирусом. Мы уверены, что предлагаемое нами средство в руках правительства и армии сможет остановить пандемию и вернуть мир и безопасность в города нашей страны"

Захлопнув ноут, я выскочил из убежища в прохладную тьму парковки. Напрочь забыв об осторожности, слонялся кругами среди автомобилей и колонн. К счастью, этой ночью там было тихо, и никто не набрёл на меня в поисках жертвы. В голове переворачивался мир…

Я приучил себя не думать о зараженных как о людях. Они были для меня зомбарями, живыми мертвецами, животными – кем угодно, но уже не людьми. Я боялся их до дрожи – и ненавидел до омерзения. Дважды за всё время мне приходилось сталкиваться с ними в коридорах торгового центра. Один раз мне удалось убежать и спрятаться. В другой раз пришлось стрелять. Я выжил, а убитый зомби так и лежит там наверху… Тот случай был потрясением, я тогда чуть не ушел в запой, две недели не решался совать нос наружу. Но это было от испуга, шока, ведь я лицом к лицу встретил смерть. Как убийство я тот случай не воспринимал. Даже животное в этой ситуации я бы жалел, а то был монстр, который хотел меня сожрать. Я защитил себя и сделал город чуточку безопаснее.