Ехать пришлось без подруг, так как деньги за путевку фирма не возвращала. Я вновь, уже официально, подала документы на визу.

– Я тебя научу, и все будет нормально, где наши не пропадали! – подбадривала меня подруга, – Запомни главное: в любых обстоятельствах дружи с шоферами, они всегда помогут. На худой конец, если не сможешь выгодно продать алкоголь, шоферы у тебя его возьмут по номиналу.

Ее совет дружить с шоферами я запомнила на всю жизнь, и он мне не раз пригодился.

Накануне поездки, по дороге с работы домой, я обдумывала немаловажный вопрос: в чем мне ехать? Мутоновый полушубок, купленный хоть и в Прибалтике, сразу указывал на мое гражданство, а так светиться я не хотела. Ведь мне было хорошо известно отношение за границей к русским. И тут, по дороге с работы, мои глаза остановились на знакомой фигурке девушки в ярко зеленом пуховике, похоже, финского производства.

– Меняемся, – предложила я сотруднице.

– Согласна, – обрадовалась она, – хорошо бы еще насовсем, то-то мои дома удивятся, откуда у меня такая шубка?

Я покрасилась в рыжий цвет (под зеленую куртку), завила локоны, одела черные блестящие лосины (в то время вошедшие у нас в моду) и ярко желтый длинный свитер. Эти лосины были излюбленной одеждой наших модниц, и уже после моей поездки, когда мне брат рассказал, какое впечатление произвел этот их наряд на его немецких компаньонов, отметивших красоту русских девушек, и удивление по поводу такого большого количества проституток, мне стал понятен мой успех у финнов.

Автобус в Финляндию уходил ночью. Народ подобрался молодой, но пестрый: человек шесть студентов, столько же фарцовщиков-полиглотов, облюбовавших финскую трассу под Петербургом, три леди древнейшей профессии (далее – просто леди) и несколько мужчин, предпринявших вояж с единственной целью – покупки российских подержанных машин, для которых на родине проще достать запчасти. Было только непонятно, что в этом автобусе забыли я и моя соседка, молодая женщина скромной наружности, в платочке и с рюкзачком, набитым разным хламом для продажи на финском рынке.

В автобусе было жарко и шумно, витали плотные пары алкоголя, запотели стекла: народ решил не терять времени, и пустился в разгул.

Компания фарцовщиков была мне знакома. Лет шесть назад в районном узле связи под моим руководством работала молодая женщина очень яркой наружности: кареглазая, чернобровая, ее густые вьющиеся волосы отливали цветом холодного каштана, а бархатная кожа вызывала восхищение. Высокую шатенку с соблазнительными формами звали Мина (в переводе с греческого – лунная). Я как-то проговорилась в ее присутствии, что люблю рыбалку, и она тут же пригласила меня вместе с ней и ее мужем, тоже большим любителем рыбной ловли, провести ближайшие выходные у озера за приятным занятием.

Когда я поинтересовалась, где работает ее муж, она нехотя, тусклым голосом, произнесла:

– Пожарником, – и тут же вдохновенно добавила, – но это не основная его работа.

Так как от меня не требовалось никаких приготовлений: все снасти обеспечивала приглашающая сторона, я зашла за организаторами досуга налегке. Там то, в этом большом деревянном доме без элементарных удобств, где обитала большая семья, я впервые и встретила нуворишей. Все они были родственниками Тимура, мужа сотрудницы.

На рыбалке мне было дозволено только держать удочку, все остальное за меня делал Тимур: насаживал червячка, забрасывал удочку, даже подсекал и тянул улов, но был очень предупредителен и вежлив. Как в старом мультике про ленивого мальчика, за которого даже жевали.

Именно потому, что выглядело все это нелепо, я его оценила и поняла, почему эта красавица вышла замуж за внешне невзрачного, ничем не примечательного мужчину, выше и крупнее которого была. Но покорил он ее не только заботой, в нем присутствовала уверенность, немногословность, корректность и интеллигентность. Кроме того, даже при не столь длительном общении, угадывался интеллект.

Улов был неплохой, но его трудно было назвать моим, поэтому в дальнейшем рыбачила я в другой компании, хотя пару раз по каким-то причинам к ним заходила и всегда встречала там нуворишей.

Позже я узнала, что основной работой Тимура была фарцовка: рядом проходила финская трасса. Его родня занималась тем же.

Когда Минка ждала ребенка, Тимура арестовали: он оказался на конце той тоненькой ниточки, которая тянулась с севера нашей необъятной родины. Где-то там, в местах отдаленных, двое ребят залезли на склад, где хранился ценный мех. Безо всякой наводки, просто замок был смешной, ковырнули – и слетел. Лезли-то по хулиганке. Стащили пару шкурок, решили, что не заметят. Действительно, не заметили, прошло какое-то время – тишина. Те осмелели, опять залезли, украли больше. В третий раз взяли уже крупную партию, ну, такую пропажу уже невозможно было не заметить. Но пока было еще тихо, шкурки успели переправить в Ленинград, а реализовать их было поручено Тимуру, хотя он и сопротивлялся, так как это явно был не его профиль. Когда началось следствие потянули клубок за ниточку и она привела по адресу. Беременная Минка поскребла по сусекам, и все заработанные основной работой ее мужа деньги ушли на адвоката и поездки в Москву, и определили ее мужа на "химию" недалеко от дома. Через четыре года он отбыл свой срок, но в стране произошли разительные перемены, и его профессия фарцовщика стала ненужной: в стране открыто продавалась валюта, и можно было ездить в ту же Финляндию за шмотками. Полагаю, обворовывать Дьюти Фри он бы не стал, поэтому его команда осталась без старшего брата и лидера.

Тимур вместе со своей семьей и маленькой дочерью уехал за кордон. Жилось им там не просто, а Минка не собиралась ждать пока ее собственная прекрасная шкурка облезет, за границей действуют совсем другие законы, чем на родине, кроме того, человек в непривычной обстановке испытывает стресс, выход из которого у каждого в семейной паре свой. Вот она и вышла за другого, бросив Тимура с дочерью.

Долго Тимур с ребенком не мучился: он вернулся домой. Я случайно встретила его у метро, мы столкнулись лбами. Он так же был вежлив, не сделал вид, что не узнал меня, скорее я могла его не узнать, так как заграница его не омолодила, а приумножила печаль.

Мы мчались к финской границе под аккомпанемент пустых бутылок, катающихся по проходу в салоне, и крики пьяных туристов.

На финской границе нас продержали часа четыре. Пассажиров веселого автобуса отправили на проверку документов, а сам автобус – на полный досмотр (даже колеса сняли). Быстрее всех прошли проверку документов три наших леди, хотя вели они себя крайне нагло, демонстрируя глубокое опьянение и театрально приставая к таможенникам. Из своего опыта мне легко представить последствия такого же поведения на русской, латышской, литовской, украинской или белорусской границах, а вот наши северные соседи проявляли завидное спокойствие, и, как от навязчивых мух, отмахивались от подвыпивших дам, возможно, уже им знакомых.

Когда мы двинулись дальше, я поняла смысл показательных пьяных вольностей дам и предназначение пустых бутылок, ведь вместо водки народ вез спирт, а свободная тара использовалась для наполнения самодельной водкой: раствора спирта и воды из крана в пропорции один к пяти, выход – десять бутылок «паленой» водки. Хотя на границе финны и взбалтывали бутылки для обнаружения пузырьков, но кто из нас не фокусник?

Привезли всю нашу отвязную компанию в придорожную довольно уютную гостиницу: номера на двоих, маленькие, но чистые и теплые. На стенах гостиничного холла и вдоль деревянной лестницы, ведущей на верхний этаж, были развешаны красочные репродукции и горшочки с искусственными цветами. Убранство гостиницы было недорогим, но выполнено со вкусом.

Финны очень трепетно относятся к природе. При строительстве домов они используют существующий ландшафт местности, не меняя ее рельефа. При всех гостиницах для комфортного отдыха постояльцев существуют сауны, они очень органично встроены в общий гостиничный комплекс.