Родился Алесь уже слишком умным. Откуда в малютке был острый интерес к жизни, никто не мог объяснить, но он докучал родителям, простым рабочим на пивоваренном заводе, вопросами: почему это так, а почему это эдак? От малыша не было спасу. И тогда сбыли они его с рук матери отца, Ульяне Федоровне, и спокойно зажили дальше, работая днем и загорая у телевизора вечерами. А бабке в радость любознательный малыш, оно охотно отвечала, что знала, рассказывала сказки или отсылала к книжкам, научив его читать. Так и жили они с бабкой душа в душу. И рос малыш начитанным, не по годам умненьким и острым на глаза; он замечал все. А чего не мог постичь глазом, постигал размышлениями.

Неожиданные способности криминалиста у малыша обнаружились уже в детском саду. Всего за три года посещений детсада при нем было совершено 22 громких, загадочных злодеяний и противозаконных действий со стороны детсадовцев, из них им было раскрыто 18 дел. Стоит только упомянуть некоторые дела, которыми занимался юный криминалист: «Убийство муравья», «Синяк под глазом», «Порванные колготки», «Куда делся Ламборджини», «Дырка в заборе».

Но 4 криминальных дела оказались нераскрытыми до сих пор: «Пропавший рубль у девочки Мани», «Смерть стрекозы», «Черная кошка», «Фингал под глазом».

Когда ему исполнилось 7 лет он, оглядываясь назад, понял, что детский сад – это рассадник всяческих происков, интриг, зависти, клеветы, обид и даже преступлений против основных демократических ценностей. Права человека и животных нигде так не попираются, как в детском саду.

Но, придя в первый класс, Алесь поразился еще больше. Такого разгула криминала он, обогащенный детсадовским опытом, не ожидал встретить. В школе талант Алеся, как криминалиста, получил дальнейшее развитие. На многие темные, таинственные, скрытые дела пролил он свет. Дети в первом классе были еще более изощренными, чем сопливые детсадовцы, мало кто из них прошел детский сад и вышел чистым, незапятнанным, без темного прошлого. Алесю, порой, приходилось напрягать весь свой недюжинный ум и проницательность. Такие дела, как «Подстава», «Жвачка», «Доносчик», «Лизина любовь», «Рогатка и сбитый самолет» он занес в свой послужной список. Но всё-таки много было в его практике и «висяков», то есть нераскрытых дел.

Некоторые мальчишки, ростом повыше, в плечах пошире и умом пожиже пытались к нему тоже применить силу, – излюбленный способ доказать свою правоту. Но рядом с ним был Вадик, рослый мальчик, готовый драться в любую минуту. Он был крепким и задиристым. Его обходили стороной, заодно и Алеся, с которым Вадик был почти неразлучен, они дружили – Сила и Ум.

В Минской полицейской Академии, куда Алесь поступил в свои 16 лет, сошлись юноши и девушки, пройдя испытание детским садом и средней школы. Это были опытные, дерзкие, себе на уме, скрытные, изощрённые молодые люди. И потому плутовство, лукавство, дерзость, подлость, злодеяния процветали. По этой логике преступления против закона, морали и нравственности продолжались, но уже на другом уровне. Алесь и в Академии добился блестящих успехов в раскрытии злодеяний и противоправных действий. Не раз ему приходилось напрягать внимание и шевелить мозгами. Его талант обогатился, развился вглубь и ширь, он многое видел насквозь и понимал с полуслова. Его слава облетела Минск и даже дошла до Бобруйска и Гомеля. Теперь авторитеты и воры в законе делали свои дела, с оглядкой на юного, гениального сыщика.

Закончив Академию, Алесь, в свои 20 лет, в звании лейтенанта полиции, открыл контору частного розыска, получил лицензию, право на ношение оружия, включая огнемет «Шмель», и, в ожидании клиентов, залег на печи в бабушкиной избушке на краю Чижовки.

В одно солнечное июньское утро у дома Алеся в районе Чижовки остановился шикарный автомобиль марки «Комаровец» весь черный, сверкающий. Из него вышел генерал в лампасах, синей фуражке с высокой тульей, и золотыми погонами. Его виски серебрились, глаза лучились. Навстречу ему вышла из сеней бабка Алеси, Ульяна Федоровна, и ахнула! Самый настоящий генерал пожаловал. Да еще и министр!

– Алесь! – закричала она в комнату, – вставай, за тобой приехали!

– Не за ним, уважаемая Ульяна Федоровна, а к нему! – мягко поправил генерал и взял под козырек.

Бабушка, лет восьмидесяти, маленькая, светловолосая, с узким лицом и голубыми, как у внука, глазами, поклонилась генералу и пригласила войти в дом:

–Заходите, батюшка, не стесняйтесь!

Алесь поднял голову от книги «Нравы и обычаи белорусов», и прислушался. В сенях раздались шаги и в комнату, где он лежал на печи, вошел генерал и едва не ослепил его своими золотыми погонами и серебряными пуговицами на мундире.

– Здорово, Алесь! – сказал генерал, осматриваясь. – Батька – президент велел тебе кланяться и желает знать, как ты живешь, нет ли какой нужды или просьбы.

У Алеся было круглое, мальчишеское лицо, на котором сияли большие серо-голубые глаза, голова его была тоже круглая и аккуратно пострижена. Ничего, одним словом, мефистофельского или кривого, черты лица пропорциональные и симпатичные. От простого лица, светлых глаз и соломенного цвета волос веяло простодушием. Но оно было кажущимся. По-мефистофельски хитрым он был внутри.

Рядом с Алесем на печи сидела белочка и грызла орешки. На генерала она даже не взглянула, а только теснее прижалась к хозяину.

– Благодарю, товарищ генерал, все хорошо, нужды ни в чем нету, так и передайте батьке – президенту, – отвечал Алесь, с любопытством глядя с печи на высокого красивого генерала. – Да Вы присаживайтесь!

Светелка было просторная, но низкая, посреди комнаты стоял круглый обеденный стол, рядом с ним три стула с высокими овальными спинками, стулья были обтянуты темной кожей, вдоль окна стояла узкая дубовая лавка. У стены на тонких высоких ножках стояла старинная радиола «Рига» с пластинками в ящике. На стене над радиолой в простенькой раме висела картина Казимира Малевича, работавшего одно время в Витебске вместе с Марком Шагалом, «Мистический супрематизм», – черный крест на фоне красного овала. Рядом с ней другая картина того же Малевича «Супрематизм. 18 конструкция», – несколько рядом расположенных прямоугольников разного цвета. На другой стене висела в коричневой рамке картина Марка Шагала, уроженца Витебска, «Юбилей»; над дверью, которая вела в бабушкину спальню, располагался потрет Хаима Сутина, – уроженца Смиловичей Червенского района Минской области, – «Маленький кондитер».

– Наши! Великие белорусские импрессионисты, – с уважением сказал генерал. Он встал, плотно закрыл дверь в комнату, чтобы их никто не слышал, взял один из стульев за спинку, выдвинул его и сел лицом к Алесю, уперев ноги в деревянный крашеный пол.

– Одно дело есть к тебе, сынок, если, конечно, не сильно занят, но дело срочное, – деликатно начал генерал – полковник.

Алесь отложил книжку, пригладил насколько было можно свои соломенные вихры, слегка их послюнявив, и снова посмотрел на генерала. Он был немного смущен тем, что лежал без штанов, но с пистолетом в кобуре на боку. Он любил ходить по комнате с пистолетом среди бела дня. Ему нравилось, перепоясавшись ремнями, чувствовать тяжесть пистолета на левом бедре, так как был левша. На ночь, правда, ремни он снимал, и снова одевал утром к завтраку. А Дунечка, бабкина фаворитка, была просто в восторге от его бравого и грозного вида, правда, когда он был при этом еще и в штанах.

– Государственной важности? – уточнил Алесь.

Генерал вскинул на него глаза и поднял палец.

– Архиважное дело, просто сверх – государственное! – заверил генерал. Он снял фуражку, положил ее на стол и вытер платком высокий лоб.

Через открытое окно, выходившее во двор, было видно, как к машине генерала подошла серая утка с целым выводком утят, они остановились у большого колеса, и утка стала громко крякать. Было не понятно, то ли она возмущалась тем, что машина заняла полдвора, то ли поясняла утятам особенности этой модели отечественных автомобилей.