– А она будет, – пообещал Пелагей с самым серьезным видом. – Аккурат после вашей кончины во всём и покаюсь. Ждите. – Потеряв к чертовидцам какой-либо интерес, он склонился к Софье. – Ну-с, поехали.

Края раны на запястье девушки, точно губы, разверзлись, и та затряслась, пропуская через себя дрожь и тихие рыдания. Заструилась кровь. Сверкающие рдяные капли напоминали бегущих божьих коровок, спрыгивавших с кончиков пальцев в алую топь.

Булат с ухмылкой еще разок огляделся: места вдоволь. Схватил косу. Колючки глубоко впились в кожу, будто булавки – в подушечки для иголок. Хорошо не до костей, и на том спасибо. Ладони уплотнились, став распухать, словно от мороза.

– Падай, брат.

– Ч-что?.. – Лунослав с ужасом вперился в приближавшийся мертвый заслон. – Нас же сейчас сожрут! Дай хоть сдохнуть не лёжа!

– Падай, кому сказал, дрищ! И думай!

Лунослав совершил нырок, накрыв собой пса. Костяная со злым свистом описала полукруг. Голова трупа в мятой ветровке курьера «Delivery Club» с влажным чмоканьем скатилась с плечей. Лямки термосумки-короба лопнули. В черную кровь шлепнулся чей-то бизнес-ланч, плесневеющий не первый день.

– Вот черт. – Лунослав наконец-то сообразил, что затеял напарник.

Булат наметил пятачок из шести квадратных метров и принялся сеять на нём звенящее упокоение. Срезал, будто ветви, руки и вышибал зубы. Отталкивал и валил всякого, кто преступал границу его танцпола смерти. Упавшим пробивал черепа. В мелодичном звоне Костяной слышалась хандра, точно извинение за то, что хозяин касается ее через муки.

Только мертвецы всё напирали и напирали, будто саранча, узревшая кукурузные початки.

Лунослав прижал к себе Гендальфа, рвавшегося к хозяйке. Отметил, что не ощущает его тепла. Потом прикинул плотность мертвецов и расстояние до девушки. Около пятидесяти метров. Тут не помогут ни прятки под поездом, ни прыжки по крышам. Бежать попросту некуда. Если сейчас же что-нибудь не предпринять, их сомнут и разорвут на части. Мочевой пузырь послал тревожный сигнал в мозг.

– Булат! Ты должен продвигаться вперед! Надо добраться до кретина с посохом и девушки!

Булат осклабился и крутанул Костяную над головой, стрельнув капельками крови с рук. Мертвецы, очарованные полетом крови, на миг замерли. Молодой человек рассмеялся. Вот так и живем: идем через смех и боль к закату.

– Это бюро «Канун», детка! Погнали!

Шаги давались с трудом. И не только потому, что окоченевшие тела напирали со всех сторон, а от Костяной немели кисти. Пол депо покрывали ребристые вставки, брошенные шпалы и витки толстенных кабелей. Главное, не совершать заступ на пути: кое-где пролегали смотровые канавы, предназначенные для проведения работ под вагонами. Впрочем, помехи работали в обе стороны, и зачастую в массиве мертвецов возникали провалы, когда кто-либо из них спотыкался и падал, увлекая за собой остальных.

Близ ног Булата ползли согнувшийся в три погибели Лунослав и собака.

Метр за метром живое продиралось сквозь мертвое.

Пелагей острием ножа стал проковыривать дырочку в джинсовом плащике Софьи.

– Как тебе твой первый противоестественный раз, а?

И Гендальф не выдержал.

Он с рычанием рванул к бетонным лежакам. Чувствовал, что теперь можно; что теперь всё равно. В этот раз мертвые, как один, потянулись к нему. Схватили за шкуру на загривке – и та легко отошла, обнажив кровоточащие лопатки, мышцы и шейные позвонки. Боль отсутствовала.

Окровавленный и взбешенный, Гендальф на одном вздохе преодолел расстояние до жертвенников и прыгнул. Ударил собой некроманта, после чего повис на костяной руке, сжимавшей нож.

– Ну-ну. Эти косточки тебе не закопать. – Пелагей зашелся в дребезжащем смехе. Приподнял брыкающуюся собаку, разглядывая ее беззащитный волнующийся живот.

Завидев это, Лунослав на какую-то долю секунду застыл.

– Ускорься, брат. – Голос прозвучал ровно, с будничным безразличием.

Пот заливал Булату глаза. Адреналин набатом бился в ушах. Скоростная скакалка, не дававшая жиру сваливаться под кожей, заслужила не одну мысленную эротическую похвалу.

– Погоди, дурень! Только не вставай, слышишь?! Стой!

Но Лунослав уже выскальзывал из-под смертельного зонтика, под которым они с собакой проползли не один метр. Булат едва успел направить летевшее полотно косы в сторону, чтобы не срезать напарнику макушку, которая, судя по всему, закипела.

Мертвые распахнули объятия, готовясь заключить в них безумца.

Лунослав выдернул колун из-за плеча. Аномальные колючки где-то немыслимо далеко, будто в другой Вселенной, впились в ладони. Он всё просчитал: последние десять метров, последние ряды трупов. Просчитал всё, кроме того, что он не боец. Вот и вляпался.

Рядом хищно засвистела коса.

Булат с воплем поднажал, прикрывая друга. Спину и бока специально оставил незащищенными. И трупы предпочли более доступную жертву. В желтоглазого сотрудника бюро вцепились. Мгновение – и его поглотит черный мертвый ковер. Но он всё равно с довольной миной косил только тех, кто тянулся к напарнику.

Лунослав, не помня себя, закричал. Взлетел к жертвенникам. Насмехавшееся лицо Пелагея стянули ростки испуга.

Тяжелая головка колуна врезалась в посох некроманта.

Взметнулись призрачные искры. По депо прокатилась изумрудная, мутная волна. Половинки некогда могущественного артефакта с жалобным стуком упали на бетон. Мертвецов словно обесточило, и они обмякли, вернувшись к изначальному состоянию смерти – покою. Депо будто переродилось, став похожим на промозглую братскую могилу. Лишь лампы дневного света продолжили с безразличием обличать безжизненный кошмар.

– Вот черт! Во-от че-ерт!.. – Булат припал на колено и привалился на чье-то ледяное тело. Устроился как в кресле. С шипением убрал дрожащие руки от косы. Подул. Казалось, он не один час тормозил ладонями по асфальту – или по кухонной терке.

Пелагей откинул хрипевшего лабрадора. Поднял обломок посоха с навершием: огонек средь короны дланей едва мерцал. Прижал к груди. Швырнул в чертовидцев гневный взгляд.

– Я вас прикончу. Оборву ваши сраные жизни! Смешаю с червями и дерьмом!

Лицо Лунослава исказилось, словно он вспомнил что-то донельзя мерзкое. Ноги сами поднесли к Пелагею, а руки – вскинули Злоруб. Он будто со стороны услышал свой истеричный крик. Катились слезы. Он не мог найти тварей, что использовали его для смертей невинных. Но в его силах – хоть как-то заглушить боль.

И будь он проклят, если не попробует сделать это сейчас.

Злоруб, обладая зыбкой силой кошмаров, с легкостью перерубал плоть некроманта, которую не взяло бы ничто другое, кроме разве что Костяной. Пелагей с визгом отвернулся, закрывая собой обломок посоха. Сталь врубалась в плечи, колола ребра, крошила ключицы. Но кровь не текла. Просто собиралась в зияющих ранах, словно вода – в следе, оставленном в заболоченной местности.

– Прекрати!.. – прошептал Пелагей, задыхаясь.

Его спина напоминала перепаханное, залитое кровью поле. Шатающимся маятником он попятился в комнатушку с трубопроводом. Во вскрытой трубе всё так же бурлила вода.

Лунослав посмотрел в перепуганные глаза маньяка и убийцы:

– Прекратить?.. Никогда! Слышишь?! Никогда!

Пелагей нащупал позади погнутый металл – и откинулся в разорванный зев трубы.

На лепестке металла остался сорванный кроссовок.

Поток с всхлипом втянул некроманта, унося к водонасосной станции. Темнота сомкнулась. Ревущий шум оглушал. Глотки воздуха приходилось вырывать у змеящейся колонии пузырей, достаточно крупных, чтобы нырнуть в них головой.

Пелагей с содроганием тянул улыбку. Да, он утратил контроль над тоннами мертвой плоти, но в посохе оставалось еще достаточно сил, чтобы дотянуться до гребаного пса. Мутный огонек, откликаясь на волю хозяина, подсветил бегущие потоки и проносившиеся заклепки на сферических стенках трубы.

А потом Пелагей с жадностью разинул рот и сделал глубокий вдох, наполняя легкие пенистой водой. Он еще вернется. О да! Пусть не сегодня и даже не через месяц, но он даст пинка этому миру! Предсмертная агония выгнула его дугой.