Булат как раз заканчивал вертеть краником самовара, разливая чай по кружкам. Аромат вишневых веточек и сушеной малины сводил с ума. Казалось, рядом на столике должны раскинуться даже не блюда, а яства! Гурьевская каша с орехами и сухофруктами! Калачи на сметане! Расстегаи с осетриной! Однако возле кружек валялась лишь горстка земляничных «неломак».

Сам Булат то и дело проводил пальцами по свежевыбритому подбородку. Его волосы, вымытые и тщательно уложенные в кок Элвиса, вороньим крылом блестели в свете ламп дневного света. За окном давно смерклось.

Лунослав присел на край дивана, подальше от порванной обивки, и взял кружку с чаем. С опаской принюхался: никаких посторонних запахов. Взял «неломаку» в форме треугольника, закинул в рот. Поморщился. Как это вообще есть? Словно окаменевший пенопласт, сбрызнутый ягодными духами!

– А есть что-нибудь посущественнее?

– Лапу не дам. – Булат тоже расположился на диване. – Сам сосать буду.

– Издеваешься? Твои лапы самовар от дерьма чистили.

– А еще – стригли чьи-то плохо промытые сальные патлы.

– А вот за это спасибо: окончательно аппетит испортил.

Они сделали по глотку. Говорить не хотелось. Горячий и духовитый чай, словно заботливый хозяин, сам раскладывал мысли по полочкам.

Заслышался собачий лай. Запыхавшийся. Обреченный. Сотрудники бюро, недоумевая, переглянулись. Лай прокатился по коридорам Дома культуры – и в приемную влетел черный лабрадор. Дрожа всем телом, он с шумными свистами втягивал воздух. Шерсть свалялась от пота. Глаза смотрели, но будто не видели. Пасть оставалась открытой.

– Матерь Божья, некроз! – ахнул Лунослав.

Морду пса покрывали оспины язв, похожие на сморщенные следы, оставленные сигаретами. Больше всего досталось губам, деснам и языку. Некоторые язвы имели гангренозный черный цвет. На таких собрались капли крови, напоминавшие маленьких пиявок.

– Черт, приятель! Как же тебя так угораздило? – Булат вскочил, чтобы набрать воды странному гостю.

Лунослав, подняв руки, показывая, что ничего дурного не сделает, оглядел собаку.

– Надо бы удалить увлажненные очаги и наложить атравматическую повязку. Ты, дружок, определенно контактировал с мертвой плотью.

Гендальф разразился надсадным лаем. Он не верил своей удаче: загадочное благоухание исходило от этих двоих. Аромат книжных ворсинок витал вокруг кареглазого, тогда как второго окутывал духмяный запах выпечки, наполнявшей пасть будто воздушным зефиром. А еще от них тянуло волшебными «неломаками».

Собачьи боги собственной персоной!

Несмотря на тупую боль, стягивающую мышцы, Гендальф запрыгал, призывая следовать за ним.

Булат вернулся с водой в красной пластиковой миске, куда они частенько высыпали чипсы, и поставил перед псом. Тот с благодарностью погрузил в нее морду. С шумом захлюпал. Вода приятно холодила язвы. О луже вспоминать не хотелось.

Булат взглянул на ошейник:

– Гляди-ка, шаман-брат, к нам сам Гендальф пожаловал! Да еще и Слюнявый.

– Только слюни при таком заражении уже пересохли. – Лунослав сгреб со столика «неломаки» и ссыпал их рядом с миской.

Гендальф пару раз укусил горку земляничных печений, с трудом проглотил. Вкуснейшее, вкуснейшее блаженство! Затем кинулся в коридор и заглянул обратно. Гавкнул, пританцовывая от нетерпения на месте.

– Кажется, кто-то в беде. – Лунослав накинул ветровку цвета хаки. – Надо же, заявитель – собака! А Бессодержательный?

– А разве не сказал один мудрец: помог собаке – спас мир? – поинтересовался в ответ Булат.

– Боже мой, этот мудрец – ты?

– Чувак с упаковки собачьего корма. Погнали.

Они закрыли двери бюро с помощью гибкого велосипедного замка, обвив им дверные ручки, и выбежали за лабрадором на улицу. Гендальф уже поджидал их возле уазика, безошибочно определив, что машина принадлежала им. Вставал на задние лапы и просился внутрь. Булат с удивлением впустил собаку на заднее сиденье.

– Господи, да он умница! – заметил Лунослав, садясь за руль.

Булат, устроившись рядом с псом, приобнял его:

– Значит, так. Я показываю рукой, а ты лаешь, если нам туда. Справишься?

Гендальф отрывисто гавкнул, подтвердив, что эта задачка ему по силам. Он в нетерпении заелозил, не зная, как еще поторопить собачьих богов. Ведь его любимая хозяйка попала в беду! А вдруг она уже умерла? Тогда… тогда он большее ее не увидит, не уткнется холодным носом в складочку за коленом, не услышит ее веселый визг.

На глазах пса сверкающими озерцами застыли слезы.

– Кто скажет, что собаки не умеют плакать, – да будет проклят, – прошептал Булат.

Лунослав, следивший за ними через зеркало заднего вида, вдруг ощутил, как у него самого защипали глаза.

Уазик бюро с визгом дернулся с места.

Благодаря полупустым дорогам они без помех доехали до Нового Ивота за каких-то тридцать минут. И это даже несмотря на то, что им приходилось останавливаться на каждом втором перекрестке, чтобы Булат, будто регулировщик, широкими жестами показывал направление движение, а Гендальф гавкал.

Наконец они проскочили Лихоборские Бугры и выехали на пересечение с Ангарской. Лабрадор сразу заскулил и в беспокойстве царапнул обивку дверцы. Его тревожный взор приковывала сверкающая буква «М», под которой начинался спуск в недостроенное метро.

Из подземки вырывалось зеленовато-мутное сияние, затапливая окрестности мертвенным светом, отчего казалось, что безлюдные улицы получают смертельную дозу радиации.

Уазик объехал декоративные столбики с цепями и замер в семи метрах от подземки. Покачивалась вывеска «Станция "Балтийская"». Пугающие небеса пронзали колючие гвоздики звезд.

Булат выпустил лабрадора, и тот, заливаясь сиплым лаем, скрылся во мгле цвета гнилой травы.

– Да погоди же ты! – Сотрудник бюро выругался. Тоже вылез и потянулся за Костяной. – Метро? А в метро-то у нас что за беда? Боже, светит так, будто ураном тархун обогатили.

– А обогащают сам уран, неуч. – Лунослав захватил перевязь с колуном.

Забавно. Он словно держал его в руках долгие годы назад. Хотя прошло всего-то пара месяцев.

Злоруб.

Вполне себе имечко… для артефакта, порожденного затянувшимся кошмарным сновидением.

С виду Злоруб выглядел современным дровосечным колуном, предназначенным для рубки и колки древесины. Красное топорище из фибергласса с черными резиновыми накладками для удобного хвата. Восемьдесят девять сантиметров длины и чуть более трех килограммов веса. Прокаленная стальная головка.

Да, с виду – вполне себе обычный.

Только внутри темным ключом клокотала сила кошмаров. Сила, которую Лунослав не мог постичь. Однако это не мешало колуну, наравне с Костяной, быть смертельно опасным для порождений нечеловеческого порядка.

Когда они с Булатом только начинали в бюро «Канун», одним из первых дел стало похищение восьмилетнего Глеба Комарова. И никто знать не знал, что заявитель, отец ребенка, на деле являлся плодом сновидения мальчика, медикаментозно погруженного в кому. Кашу заварили кретины, с гордостью именовавшие себя культом Черного Солнца.

И сотрудники бюро, сами того не ведая, привели страдающий сон в их логово.

Последовала кровавая расправа, учиненная псевдоотцом мальчика с помощью колуна.

Позже вкусивший человеческой крови дровосечный инструмент попал в полицию, лишая там всех покоя и сна. Питонин передал колун бюро, и аура кошмаров прекратила терзать его людей. И Лунослав, в отличие от Булата, подошел к выбору имени оружия куда вдумчивее.

Для колуна подобрали отличную перевязь из шорно-седельной кожи, охватывающую два плеча так, что головка Злоруба торчала над правым. Лунослав набил немало шишек, привыкая к положению артефакта за спиной.

Вдобавок он чувствовал, что Злоруб еще унаследует свою историю.

Булат взглянул на товарища, шагавшего в глубокой задумчивости в сторону метро. На лице – ни следа от боязни замкнутых пространств. А уж клаустрофобия в кладовке с фобиями Лунослава занимала далеко не последнее место.