Но Августу, по воле рока растерявшему почти всех прямых наследников62, пришлось вновь вспомнить о пасынке и извлечь его из запасников на свет божий.
– Здравствуй, сын, давно тебя не было видно, – сказал Август, морща тонкие ноздри. – А откуда такой нафталиновый запах?
– Залежался я, принцепс, скорбя о постигших тебя, меня и Рим несчастьях, – отвечал Тиберий с достоинством. – Но пролежней нет. Готов к любому заданию. В Германию – так в Германию, в Паннонию63 – так в Паннонию.
– В Германию – ишь чего захотел, – протянул Август, улыбаясь одними губами. – Ты будешь снова избран трибуном на пятилетний срок – пятилетнего срока пока хватит? – и отправишься в Иллирик64. В Иллирике мятеж, перебиты наши гарнизоны. Ну, да ты, наверное, в курсе – шпионы-то, небось, докладывают? Не сумеешь усмирить иллирийцев – они пойдут на Рим. Действуй, и да пребудет с тобой Юпитер.
Тиберий, за время опалы скопивший неимоверное количество энергии, набрал тридцать легионов и умчался в Иллирик воевать.
А Аркаша проводил на родину достигшего совершеннолетия и преуспевшего в военных науках Арминия, который ехал занимать вакантную должность начальника тамошних вспомогательных войск.
– Ты многому научился здесь, – возгласил Аркаша в напутственной речи. – Я бы сказал даже, ты научился здесь всему. Так постарайся же употребить эти знания и умения на пользу вспомогательных войск, которыми будешь командовать – и вспомогательные войска тебе этого не забудут.
– Спасибо, – сказал Арминий в ответной речи. – Ты был мне здесь вместо отца, матери, сестры, брата и друга одновременно. Но пора мне и делом заняться. Обещаю, ты будешь мною гордиться. Непременно приезжай в Германию проведать меня. Приедешь?
– Пригласишь – приеду, забудешь пригласить – тем более приеду, – пообещал Аркаша с лёгкой печалью. – Вот тебе твоя рогатка, когда-то я конфисковал её – но теперь возвращаю в руки друга. Хотя зачем тебе моя рогатка – у тебя есть теперь и меч, и кинжал, и дротик.
Радуясь успехам Тиберия, проявлявшего чудеса жестокости и героизма при подавлении восстаний в Иллирике и Паннонии, Август не забывал и о взрывоопасной Германии, и когда настала, по его мнению, пора заняться ею вплотную, вызвал Аркашу из путешествия по африканским провинциям.
– Подойди ко мне, Аркидай, – сказал Август (он заменял теперь лирическое греческое «Аркадий» на гордое римское «Аркидай»). – Дай подпитаться дряхлеющему тирану твоей вечно молодой энергетикой.
– Соси, мой принцепс, – разрешил Аркаша, попытавшись поймать отрешённый взгляд императора, – меня не убудет.
– Давай-ка, Аркидай, собирайся на север – ты любишь холод, тебе не надо привыкать к нему, – Август больше не улыбался даже губами. – Командирую тебя в Германию. Цель – определить, возможно ли там восстание, если возможно – то где, когда, под чьим руководством.
– Отлично, – обрадовался Аркаша. – Я как раз получил приглашение на чисто германскую свадьбу: мой воспитанник Арминий женится на дочери одного из тамошних князей, Сегеста65.
Херуски ждали Аркашу с нетерпением. Ему была уготована почётная роль: принесение свадебной жертвы богу Вотану.
Избранник Вотана в ожидании Аркаши стоял на дубовой колоде с петлёй на шее.
– Знаешь ли ты, кто я? И если знаешь, то почему не приветствуешь меня, как подобает меня приветствовать? – спросил Аркаша, едва завидев его.
Избранник знал и попытался преклонить колени – но мешала петля.
– Ты пытаешься подольститься ко мне? – притворно огорчился Аркаша. – Думаешь, я за это выну тебя из петли? Да я бы, может, и вынул, но вот зачем? Что нового ты можешь сказать человечеству? То-то же. Давайте, вешайте его, может, хоть Вотану будет от него польза.
Не досмотрев мероприятия до конца, Аркаша отправился к праздничному столу, накрытому на поляне среди роскошных дубов; пир был в разгаре.
– С чем прийти к вам: с мечом или с огнём? – спрашивал обычно Аркаша в подобных случаях.
На этот раз он немного отступил от традиции.
– Народус римский прислал меня к вам, – возгласил Аркаша, поднимая тут же вручённый ему бокал с мозельским первачом. – А он знает, каковы вы: кто к вам с мечом придёт – тот от вас с мечом и уйдёт. Но я пришёл к вам без меча, зато с мячом. Держи подарок, молодые! – и он запустил мячом в Арминия и сидевших по обе стороны от него двух рыжеволосых красоток.
– А кто к нам с мячом придёт – тот без мяча не уйдёт! – крикнул в ответ Арминий, запуская мячом в Аркашу.
– Твой ответ мне показался удачным, почти столь же удачным, как моя предыдущая реплика, – объявил Аркаша, похлопывая Арминия по широким плечам. – Но скажи, кто из них всё-таки твоя невеста? Я бы женился на обеих.
– Считай, что обе: они – сёстры, – по-хитрому ответил Арминий. – Но если ты тоже хочешь на них жениться – давай женим и тебя. Мне не жалко, ты же знаешь, как я люблю тебя, люблю даже за твоё варварство. Ведь ты, по сути, ещё больший варвар, чем мы, германцы.
– Я-то хоть выгляжу цивильно, хотя в душе, ты прав, варвар, а это что за хрыч там такой непрезентабельный – с усами – во главе стола справа сидит? – шёпотом спросил Аркаша.
– Эта морда – мой тестюшка, Сегест, – шепнул Арминий в ответ, – редкая по гнусности личность. Он будет рассказывать про меня гадости – не верь ему. Он тут на днях разоблачил мой заговор против Рима – можешь себе такое представить? Слава богу, Квинктилий не поверил в подобную чушь. Ну его ты знаешь, должно быть, сам: вот он, слева от Сегеста – Квинктилий Вар66.
– Секстилия67 я знаю, – произнёс Аркаша с придыханьем – как говорят об очень важных персонах. – Кто не знает Секстилия? Вот Секстилий – не варвар, Секстилий – достойный, знатный римлянин, твой, кстати, начальник.
– Затрахал твой Секстилий, тоже мне, блин, начальник – деньги из нас вытрясать, – возмущённо шепнул Арминий. – А ты сделай так, чтоб мы сами захотели вам налоги платить.
– Неужели не делает? Никогда б не подумал, – возмутился Аркаша, сокрушённо покачал головой и пошёл на своё почётное место – между Сегестом и Варом.
Вокруг них суетились херуски с амфорами и горшками, то подливая первача, то подсыпая закуски.
– Ты чего такой угрюмый? – сразу спросил Аркаша Сегеста. – Тебе не нравится моё соседство? Я могу отсесть.
– Упаси Вотан! – Сегест даже поперхнулся куском кабанятины, и Аркаше пришлось молотнуть его кулаком по спине.
После этого Сегест ещё сильнее выпучил глаза и больше не проронил ни слова. Зато на редкость словоохотливым собеседником оказался престарелый римский полководец, он рассказывал Аркаше о скупости, упрямстве и несговорчивости местных князей. «Сколько их ни корми, – говорил Вар, – всё в свой дубовый лес смотрят». «Холодная страна, – говорил ещё Вар, – сентябрьские иды68 не наступили, а уж пора вести войско на зимние квартиры, в Алисон69». Аркаша слушал его вполуха.
«Кого же из двух сестёр мне хочется больше?» – таким вопросом мучился Аркаша. В итоге он понял, что Туснельду, сидевшую по правую руку от Арминия, ему хочется больше потому, что она – невеста и на данный момент недоступна, а Гризельду, сидевшую по левую руку, ему хочется больше потому, что она, наоборот, вполне даже доступна.
– Ну что ж, – тяжело вздохнул Аркаша, – придётся хотеть обеих.
Пока Аркаша разрывался от своих желаний на две половинки, правую и левую, хлебосольные херуски всё подливали ему мозельской бражки и подкладывали куски жареной кабанятины.