Гарегин, сделав свое дело, забрал оставленный на столе бочёнок – подарок Серго (чему обрадовался), сказал что откроет его когда мы окончательно переберёмся в дом и ушёл. Очень удачно он вернулся за мешком с мукой. Мы собрались на веранде, отец с ключём подошел к первой считая от лестницы, двери (всего их было три), вставил без затруднений ключь, щёлкнул им, дёрнул за ручку дверь, но та не открылась. Попробывал основательней поработать ключём, успеха не добился и решился на крайнюю меру: упёршись ногой в дверную коробку, крепче ухватившись за ручку с силой её дёрнул. В итоге она с громким треском оторвалась от двери, отец, держа её в руке, отлетел в сторону, сшиб стоявшую за его спиной мать и если б не Гарегин, подымавшийся по лестнице на шум и успевший её подхватить, трагедии было бы не избежать! За те мгновения, когда всё это произошло мы с Кариной, стоявшие с обех сторон около отца, ни как не смогли бы удержать мать! Хотя Гарегин беззаботно рассмеялся – нам было вовсе не до смеха, особенно матери. Отец растерянно смотрел на неё, как бы прося прощения, за происшедшее. При этом он продолжал сжимать в кулаке злополучную ручку. Гарегин, между тем подошел к двери, легонько её толкнул, она открылась! Открылась внутрь! Мы, особенно отец, были посрамлены! К чести Гарегина, он ни как не прореагироавал на случившееся.

В комнате был душно, чуствовался запах запущенного помещения, в котором годами никто не жил. Из двух окон – одно слева в торце дома, второе в стене напротив двери – струился яркий солнечный свет, поднятая нами пыль медленно плавала в солнечных лучах. Отец распахнул оба окна. Между тем, наступило время обеда, а работать в доме лучше было на сытый желудок. Пока родители раскладывали еду на столе под деревом, на соседнем две сороки внимательно следили за ними. Выбрав удачный момент одна из них сумела унести хороший кусок мяса, чуть ли не из самых рук матери, не успевшей даже ахнуть. Этот кусок я сам собирался незаметно утащить и отдать Джуле! Надо было проучить проказниц! Сбегав за ружьём, и предупредив всех, что только попугаю птиц, я навёл на них свой карабин. Удивительно, но они, сидя на недосягаемой высоте явно забеспокоились. Пока птицы не улетели, я прицелился в ближайший сук и выстрелил. Сороки исчезли! Посыпались щепки. Тут же громко залаяла Джуля, может быть она никогда и не слышала подобного звука. Мы с Кариной побежали к ней, причём сестре как-то удалось прихватить угощение для неё. Наверно, каждый собаковод считает, что его собака лучше любых других. И мы с Кариной не стали исключением, всё больше и больше узнавая Джулю.

Странным казалось, только то, что к хозяевам она относилась совершенно равнодушно, словно всю свою любовь отдала нам. Чуствуя это, Гарегин демонстративно перестал замечать свою собаку, и постепенно заботиться о Джуле, кормить её стали мы с Кариной, что ни как нельзя было назвать трудным делом. Родители смотрели на это одобрительно. Мы собрались обедать. Где помыть руки, показала нам Анна. К ней подоспел и Гарегин, причём оба почему-то загадочно улыбались. Около их дома, под навесом, на каменном основании стоял внушительных размеров бак, в который по металлической трубе, очевидно, подавалась вода. Откуда она могла взяться было непонятно. А когда к нам подошли отец с матерью, то Гарегин с особой гордостю открыл этот секрет, обяснив, что их старший сын пробурил землю на глубину больше 200 метров и воду они получают оттуда. Сказав это, он взялся за рычаг на трубе, несколько раз его качнул и в баке «забулькало». Можно было усомниться насчёт 200 метров, но проблема с водой была решена отлично, так и сказал отец. И Гарегин и Анна остались довольны произведённым на нас впечатлением! В нижней части бака был «кухонный» кран, под ним раковина, от которой грязая вода по трубе, проложенной в земле утекала за ограду.

После обеда, если так можно назвать нашу «походную» еду, мы пошли в дом. В двух его жилых комнатах (третья – не жилая: кухня), было четыре «спартанские», железные кравати. Столов небыло. Стуля стояли на веранде. Гарегин показал как обходились без стола родственники Аси: вдоль всей веранды на крепких петлях была укреплена, сколоченная из нескольких широких и длинных досок панель. На время обеда, или в других случаях её подымали в горизонтальное положение. Под нею так же на петлях и поэтому складывающиеся, находились три деревянных, квадратного сечения бруска. Подняв панель, поворачивали бруски, превращая их в три ножки своеобразного стола. В «нерабочем» положении панель просто висела на петлях, прислонённая к перилам. Конструкция нам показалась очень удобной. За таким столом могло, не мешая друг другу разместиться с десяток обедающих, в другое время стол, фактически не занимал места, а вся посуда и всё со стола убиралось в небольшую кухню, с дверью выходящей на веранду. В доме, таким образом, было на редкость просторно. Теперь настало время придать ему жилой вид. Помочь нам с этим пришли и Анна с Гарегином.

Нельзя не сказать об этих людях: доброжелательные, бесконечно отзывчивые, всегда находившие повод хоть чем-то помочь, они с самого начала отнеслись к нам, как к близким родсвенникам, а уж к Карине просто, как к любимой внучке. Отцу частенько приходилось ездить в Горис по разным причинам. Почти всегда с ним охотно ехал Гарегин а иногда и Анна. Несколько раз отец возил их в Ереван. Теперь они, как и отец с матерью энергично соскребали со стен комнаты старую краску и висящие лохмотьями остатки обоев. С потолка сыпалась штукатурка, а заодно гроздьями всевозможные насекомые, в основном засохшие. Требовалось обработать и другую, смежную комнату, дверь между комнатами была открыта, окно распахнуто. Из открытой на веранду двери второй комнаты струился ветерок. От не большого сквозняка по комнатам плавали облака пыли, нас с Кариной отправили на свежий воздух. Не мало времени мы провели с Джулей, уйти от неё было не прото: громадной своей пастью она хватала меня или Карину за руку, причём так осторожно, что мы не чуствовали зубов, и сияя заглядывала нам в глаза, словно прося побыть рядом.

Мне удалось оставить с ней Карину и бесшумно уйти. Естественно, хотелось всё осмотреть, например сарай, стоящий между домом и оградой. У него было два окна, прикрытых чем-то вроде ставень, которые я без труда раздвинул, и заглянув внутрь увидел аккуратно положенные друг на друга доски, лопаты, грабли, другой инвентарь, какие-то инструменты. Всем этим, как убеждал нас Ася, мы могли пользоваться. Помня эти слова, я попытался открыть дверь сарая, она была не заперта. Просунув ладонь в щель между дверным проёмом и дверью я смог её сдвинуть с места с большим трудом, так как нижней частью она упиралась в землю: за долгие годы сарай мог «осесть». Однако, используя не совсем удачный опыт отца, я поступил так же: упёрся ногой в проем и несколько раз с силой потянул дверь. Удалось её приоткрыть сантиметров на 40, может на пол метра. И вдруг из сарая, из-под моей поднятой ноги пулей проскочило какое-то существо, чуть покрупнее небольшой собаки, и свернув за угол, исчезло! Я даже не попытался погнаться за ним: дело было бы явно безнадёжнПодошла Карина, полюбовно расставшаяся с Джулей, и выслушав меня, безапелляционно, как она умела, заявила, что скорее всего это был искавший мать медвежёнок. Спорить с сестрой не стал. Мы отошли от сарая, ешив посмотреть, как идут дела в доме. Сделали несколько шагов и случайно избежали большой неприятности: Карина вовремя увидела в высокой траве тонир. Ещё немного – она свалилась бы туда! В глубокий каменный колодец! Хорошо если б отделалась только ушибами! Из этого мы сделали вывод, что нужно внимательнее смотреть под ноги, идя по высокой траве, а ещё лучше скосить её. Карина, однако, обрадовалась: «Будем сами печь хлеб!». (Подумалось, хорошо если эти хвастливые слова не слышала Анна).

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.