Все что угодно могли изобразить его глаза, а он сумел бы объяснить этот простой секрет, пожалуйста, и обезьяне, захоти она его внимательно выслушать.
Сильно развлекавшая в юности забава вполне надоела и приелась еще в молодости и поэтому глаза его ничего не выражали теперь кроме твердости, сильнее всего наигранной, а их тускло-зеленоватый холодный цвет он при случае и надобности фокусировал агрессивной откровенной пристальностью, чтобы отпугивать мелких уличных и около хищников.
Крупных хищников такими глупостями не испугаешь. Первым делом, они вряд ли заинтересуются кем-нибудь случайно-разгуливающим, во-вторых, они сами умеют скорчить при помощи выражения глаз такую жуткую гримасу, что вздрогнет со страху даже многовековое прожженное привидение, а в-третьих, их просто невозможно напугать всякими гуманитарно-нематериальными методами навроде взглядов и криков. Лучше сразу бессовестно-материально, когда не из чего выстрелить, наносить первым тяжело-травмирующий удар в самые болезненно-запрещенные в цивилизованных единоборствах уязвимости и по возможности также самыми своими твердо-каменными природными поверхностями и отростко-выпуклостями. Если, конечно, умеете и не испытываете отвращения к пусть и защитному, но насилию. А еще лучше, когда даже умеете, но не являетесь профессионалом, немедленно покинуть место случайного действия любым способом, выбрав наиболее спринтерско-быстрый и без малейшего сомнения забыв о толках про честь, которыми вас некогда напичкали спесивые лохи, необдуманно, а иногда и обдуманно желая для забавы вашей погибели. Какая растакая честь сгинуть в стекло-бетонных джунглях и кирпично-каменных болотах? Пусть и покрытых ныне ухоженными газонами и асфальтными полями с большими механическими самодвижущимися игрушками, иногда до захвата дыхания красивыми, желанными и презаоблочно, как мечта, дорогими.
Любой здравомыслящий и вовсе не трусливый, а лишь бывалый и тертый нефраер подтвердит вам про улицу и ее окрестности, что бой, в который вы на ней и в них не вступили, есть выигранный!
Мы сильно отвлеклись от нашего немолодого-нестарого твердо-взглядого гуляющего человека, охваченного всевозможными гуманитарно-личностными сомнениями. Впрочем, как говорилось уже в начале главы, он прогуливался по одной из самых мрачных ранее улиц, да что там, мы еще мягко выразились, просто по, в прошлом, откровенно чудовищной улице, пролегающей в одном из гиблых районов крупного города ближнего Подмосковья, не спасающего себя подтвержденной летописями древностью от неизлечимого никакой реконструкцией глубокого уродства. Мыслящий пижон не терял поэтому бдительности, что тоже давно научился делать автоматически так, чтобы последняя не мешала наслаждаться прогулкой и подробно, как патологоанатом, рассматривал, вызывавшие ранее свинцовую оторопь, а теперь головокружительное изумление, пейзажи и окрестности, и, главное, не останавливал вращения лотерейного барабана практически поштучно неприятных мыслей в надежде выловить среди них единственно-выигрышный билет с ключом верного решающего ответа на все ужасающие вопросы.
Не мешающая гулять, наблюдательная и находчивая в случаях форс-эксцессов бдительность фокус посерьезней, чем многозначительное хлопанье глазами, но тоже, в общем, легко достигается бегательно-боевым опытом, а он в нужных размерах уже получился приобретен мыслителем, в том числе и на этой улице, трансформировано-загримированной теперь чьею-то сильною волей.
Да, так о чем же размышляет нездешняя личность, прибывшая в эти пропащие места около часа назад, прогуливающаяся с пока неведомыми нам целями и научившаяся чуть ли не с детства коварному трюку маскировать ложными взглядами истинные намерения? В данный момент даже такое дешевое в своей нерыцарской недостойности умение невозможно разглядеть в его глазах – они по летне-солнечному дню ранней осени, подкрашенному и поддымленному усталостью от жары близнецу дня поздней весны, прикрыты солнцезащитными очками, слегка смахивающими по форме на те, что носит один из героев «Матрицы». Или, может, и не «Матрицы», а еще чего-нибудь. Они совершенно черные, легкие, широкие в пол-лица, но при этом парадоксально несколько его оптически суживают, что придает персонажу дополнительный двусмысленный эффект. Очки недешевые, настояще-стеклянные и по всем линиям и кондициям приличные, а вот почему-то цивилизованно-широкие и изящного силуэта стекла – исполняющие обязанности глаз – несколько сбиты в аккуратно заметную кучку. То ли, чтобы от чересчурной изящности не заподозрить носильца в ошибках ориентации в половом двупространстве, то ли в целом мысль дизайнера держалась направления, что не бывает настоящих мужчин без наглядно демонстрируемой небольшой приправы гопничества или хотя бы легкого презрения к гнилому интеллектуализму. Гуляющему наплевать на все подробные тонкости. Ему очки нравятся! Особенно нравятся тем, что он их не покупал, а нашел в парке под скамейкой. Присел на скамейку и увидел за ней торчащую из несильно еще посредине лета пыльной зелени черную дужку. Потянул за железко-пластмасску из любопытства рассмотреть повнимательнее обломок и вытащил целые, новые черные очки! Ровно за год до того, практически число в число, он лишился подобных по статусу очков при получении элемента улично-жесткого опыта неподалеку от этого же парка, подробности чего за банально-обычностью не будут рассказаны и в других главах, заметим только, что предыдущие очки своей самоотверженно-александро-матросской гибелью спасли ему глаза от неожиданного прямого удара неровно-розочным осколком бутылки и сберегли для углядения уязвимых точек напавших, и для возможностей к собственному наступлению-отступлению, и для последующих мимикрических уловок. Найденные через год взамен, средние по цене – не из бутика, но и не с рынка, и, прямо скажем, наш герой никогда бы не заплатил за них тех денег, что они официально стоят.
Незаоблачную, хотя и значительную, в общем, сумму он полагает для очков неприемлемой, да и вообще считает неприемлемым и лишним платить значимую сумму за какие бы то не случилось аксессуары. Аксессуары – баловство! Аксессуары же за незначимую сумму просто плакатизируют слабоумие, позорную убогую бедность и отсутствие гордости и твердости их покупателя! Наш герой давно догадался о бессмысленности для мужчины любых покупок всяких аксессуаров. Другое дело находки или подарки. Они идеально соответствуют понятию безделушки.
Тут хотим еще раз мимоходом отметить, что все вышесказанное о ненужности и баловстве предметов-украшений, по произволу именуемых нами аксессуарами, ни в коей мере не относится к женщинам. О! У женщин совсем другие правила, взгляды, повадки, нужности и смысловые особенности. Обо всем этом тоже, если найдется время, потолкуем поподробнее позже.
Да, стало быть, подарки или находки! Находки несравненно лучше подарков, хотя и последние доставляют случается кое-какую радость. Но подарки все же овеяны некими посторонними для предмета примесями. Первым делом, есть опасность, особенно если получены подарки от близких людей, приобретения ими ненужного вещи нематериального свято-статуса и еще к нему тягу одаренного к нездоровой бережливости. Ну, да это-то не беда, а вот может крыться в подарке и подобие насилия и навязывания постороннего вкуса и воли. Здесь не пожалеем женщин и отметим, что им больше свойственно дарить именно вещи, выбранные по личному-преличному своему вкусу и настаивать на их исключительной для вас подходящести. Оставив в покое и женщин и другие разные подробности, заметим возможность и прямой смертельной опасности. Ах, рискуя упреками в банальности, впрочем, уверенные, что умные нас читать уже поняли, дураки и не брались, а если кто до сюда дочитал, то либо мы, то есть наши герои ему интересны, либо он изучает нас (слабая надежда, что героев) на предмет какой-нибудь уличающей патологии. Сразу скажем, что уважаем обе взаимоисключающие категории и приводим несвежий, но не потерявший от того убийственной наглядности, почти мультипликационный в моральной лаконичности выводов пример дара хитроумно-коварными данайцами Троянского коня несчастным и доверчивым илионцам, поголовно (ну кроме там Энея что ли?) переставшим существовать на земном тогда еще не шаре от собственной губительно-наивной античной глупости. Покорно просим принять еще одну знакомо-банальность – все поумнело с тех далеких времен, людей не обманешь грубо-сколоченной из гробовых досок гигантской деревяшкой, изображавшей из себя увеличенный макет благородного животного, а на деле оказавшейся неизвестным о ту пору штурмово-проникновенным орудием, несшим в чреве передовой ударный отряд боевиков-одисситов. Одиссейитов. Только поумнели ведь и изощрились и мастера-изготовители фальш-игрушек-подарков для взрослых, да и детей.
