– Отвали! – едва не вырвав переднюю дверь, Кардинал соизволил остановиться и взглянуть на запыхавшегося валютчика. Отвратительное зрелище. – Назад доберешься сам. Общественный транспорт никто не отменял. Будете поближе к народу, господин мэр.
Автомобильный двигатель взревел. Резко крутанув руль вправо, мужчина быстро высвободился из ловушки в виде скопления машин, после чего практически вжал акселератор в пол и рванул прочь. Шины заскрипели, оставив на асфальте четкие полосы.
– Козел, – выплюнул Себастьян, наблюдая за водительскими пируэтами. Разумеется, выхлопной газ загрязнил все вокруг, включая его костюм.
Однако личный комфорт заносчивого контрабандиста не представлял интереса для сошедшего с ума Регента. Он выжимал максимально доступную скорость, вылетал на встречную полосу или совершал небезопасный обгон. Красный свет перестал быть преградой на первом же повороте. Воздух разрывали непрерывно сыпавшиеся отовсюду сигналы. Протяжные и пронзительные. Не щадящие чувствительных ушей. Напрочь игнорируя реальность, Мануэль мчался прямо на выезд из Столицы. Попутно он что-то бормотал себе под нос и пытался связаться с кем-то по телефону.
– Ну же, возьми трубку, черт бы тебя побрал! – ударив кулаком по магнитоле, обеспечивающей связь с внешним миром, политик снова набрал заученный наизусть номер. Бесполезно. Длинные гудки, раздражающие слух еще больше, чем вопли испуганных водителей, которых он подрезал – вот все, что звучало на фоне. – Где же ты, Виктория?
Неужели она бросила его в самый ответственный момент? Не следила за эфиром, пропустила такую речь? Поддавшись отчаянию, Волкер схватился рукой за голову. Раскалываясь на кусочки, та отдавала пульсацией в запотевшую ладонь. Господи, почему именно сейчас? Проехав мимо билборда, возвещавшего о выезде за пределы Округа, Советник непроизвольно потянулся рукой к зеркалу заднего вида. Самые худшие опасения подтвердились. За ним отправили погоню. Два черных классических автомобиля обгоняли других участников движения, чтобы нагнать цель и поравняться с ней. Паника охватила вечно дерзкого Мануэля, баловня судьбы. Теперь он кончит как любой классический оппозиционер – будет застрелен в собственной машине?
Доказательств, равно как и опровержения своей теории у него не было. Но почему его трясло? Нервная дрожь вновь парализовала все тело, сохранив необходимые для выживания функции. Как странно. Он так много раз находился на пороге Смерти, что, по идее, должен здороваться с ней за руку как со старой приятельницей. Или неизбежная участь каждого смертного до этих пор казалась призрачной нелепостью? Он ведь считал себя бессмертным небожителем. Ровней Богу. А теперь бежит без оглядки, стремится в никуда. Сверкнувшая в потемневшем небе молния тут же привела беглеца в чувство, заставив встряхнуться и вывернуть руль влево. Он бы сломал себе кисти рук, но выброс адреналина явно укрепил мышцы. Машина, издав нехарактерный для себя звук, стремительно покатилась вниз по гористой местности. Управлять ей было невозможно, но Мануэль сумел максимально обезопасить скольжение.
Больше пятнадцати минут он сидел, безмолвно вжавшись в кресло. Страх сковал его полностью. А звук дождевых капель, тарабанящих по крыше автомобиля, с каждым разом приближал его к панической атаке. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем хлынул беспощадный ливень, а на проселочной дороге так никто и не появился. Его либо упустили из виду, или не отслеживали вовсе. Тогда возник главный вопрос – существовали ли те машины в действительности? Или они материализовались из наэлектризованного паранойей воздуха? Возникли из мрачной пустоты и растворились в ней же? Он не мог ответить на эти догадки.
Закрыв себе рот ладонью, Арман пытался успокоиться. Ничего не вышло. Тогда он дал волю всем скопившимся эмоциям. Если бы кто-то наблюдал за ним со стороны, то увидел бы человека, что яростно колотит по рулю и кричит внутри звукоизолирующей коробки. И все это на фоне унылого поля, в окружении залитой водой пшеницы. Сюрреалистическая безысходность во всей красе. И снова попытка набрать заветный номер. Безуспешно. Его предали. В который раз. На сороковом году жизни пора понять простую истину – всех спасти не удастся. И никто не будет спасать тебя.
– Разве что… – придя в себя, Волкер пролистал список контактов в самый низ и нашел нужный. Имени записано не было, только случайные цифры. Мало кто догадается. – Ну давай же, – спустя три долгих гудка где-то раздался заветный щелчок, запустивший автоответчик. Мягкий женский голос призвал оставить сообщение после короткого сигнала. Как старомодно. Вполне в его стиле. – Здравствуй… я помню, ты просил звонить тебе в крайних случаях, но мне нужна твоя помощь. Я… не знаю, что мне делать…
За несколько часов до этих событий
Виктории пришлось уделить немало времени на то, чтобы привести себя в порядок и избавиться от проступающих под глазами кругов. Она не помнила, когда в последний раз притрагивалась к косметике – безостановочная работа в клубе и ночные бдения с Волкером лишили ее здорового сна и ощущения реальности. Поэтому приглашение на встречу она восприняла с каким-то весьма иррациональным женским удовольствием, скрытым под маской равнодушной небрежности. В конце концов, не каждый день ее приглашают на переговоры с Премьер-министром. Один факт необходимости в подобных приемах уже частично признавал ее ключевым игроком на шахматной доске. Все правильно. Пока Кардинал пытался забаррикадировать короля, таким образом оградив от любой опасности, ферзь умело перемещался по клеткам и медленно съедал оппонентов.
Забавная аналогия со сворой бешеных псов, выпущенных из псарни на охоту за головами. СМИ, разумеется, не освещают такие незначительные происшествия, но уже на прошлой неделе они подожгли несколько припортовых складов и взорвали машину начальника таможни. Трусливые перебежчики, когда-то обещавшие полноценную финансовую поддержку легитимной власти, не подумали о последствиях. А предательство нынче дорого обходится. Понесенные убытки от того, что в официальном протоколе оформили как несчастный случай, превысили минимальный взнос в кампанию Эдема. Некоторые просто не умеют просчитывать риски.
На свою беду.
– Потрясающе выглядите, – констатировал прислонившийся к стене Курц, философски потягивая трубку. Впрочем, чувство глубокого стиля не было чуждо мужчине с гладко выбритым черепом и забавной темной бородкой, преимущественно разросшейся на нижней части подбородка, но идущей прямоугольником к нижней губе. – Королева в царстве Зеркал.
– Почему именно зеркал? – разглядывая собственное отражение, Маргулис докрашивала губы в насыщенный красный цвет.
– Окружение кажется не таким, какое оно есть на самом деле. Все перевернуто. И переплетено, как говорит наш общий друг.
– Вы не менее эффектны, господин Курц. Достойный попутчик в столь опасном предприятии. Или же проводник на Ту Сторону.
– Перестаньте награждать меня ненужными титулами. Я не самая значительная фигура на Этой Стороне. А Вы уже хотите попасть вместе со мной на Ту, – улыбнувшись, эдемовец отодвинул от себя трубку, в результате чего оказался полностью поглощенным дымным облаком. – Время еще не пришло. Вы пригодитесь нашему миру.
Заранее отказавшись принимать участие в словесных баталиях, Виктория решила поберечь силы для масштабной битвы и спокойно вышла из кабинета. Так называемый компаньон последовал за ней, с особым наслаждением раскуривая неизвестные вещества. Ядовитые пары распространились по всему фойе, придавая общей атмосфере легкую гротескность. Оказавшись в машине, в более замкнутом пространстве, женщина приказала немедленно спрятать блаженный атрибут. Нужно доехать до здания парламента в трезвом уме, в противном случае его сожрут прожорливые шакалы.
Удивительно, но их не заставили ожидать приема в просторном зале, прилегающем к основному кабинету. Занятно. Прошло не больше полугода с тех пор, как Перри побывала здесь в последний раз. В сущности, ничего не изменилось: все те же безвкусные молочные оттенки с треснувшими колоннами в претенциозно классическом стиле. Некоторые из них представляли собой отнюдь не типичный антаблемент в явственными прожилками, а целое произведение искусства в виде статуи Атланта, прогибающегося под тяжестью потолка. Архитекторы называли это кариатидой. Здравомыслящие люди игнорировали столь неуместное сочетание стилей. Хотя чего они ждали? Превратить бывший национальный музей в убогую пирамидальную коробку – мавзолей для всех социально непригодных, но политически адаптированных деятелей – это считалось изысканным выпадом против аристократии. Иронично, что именно те, кто массово ее уничтожал, в конечном итоге работали под сводами их детища.
