На этот раз никто не смеялся. Воцарилась гнетущая тишина. Он добился своего. Нужный эффект был достигнут. Это стоило растрепанной от ярой жестикуляции прически и нездорового блеска в расширившихся зрачках.
– Прошу прощения, я вынуждена прервать программу из-за срочного сообщения, – выведенная из оцепенения Эмис срочно вернулась к образу профессиональной ведущей. В тот же момент на главном панельном экране, вмонтированном в основную стену, начали появляться картинки. – Наш корреспондент из Центрально-Восточного округа сообщает о громком аресте. Прямо сейчас с нами на связь выйдет Аманда Мерфи, освещающая события в прямом эфире, – наконец помехи исчезли, транслируя явно взволнованное лицо обозревательницы. – Здравствуй, Аманда. Скажи нам, где ты находишься и что сейчас происходит в Округе?
– Добрый вечер, Сандра. Я в данный момент стою возле здания Окружного суда, где только что был произведен арест судьи Верховного Трибунала Республики Фабиана Новака. Информацией относительно причины задержания мы не располагаем, однако наш источник сообщил, что сам арест осуществлялся при непосредственной поддержке прокуратуры и лично Генерального Прокурора. Сейчас вы можете увидеть взволнованную толпу людей и большое количество машин, которые явно принадлежат силовым структурам. Мы подозреваем, что…
Вцепившись пальцами в столешницу трибуны, Арман машинально принялся считать количество ударов собственного сердца. Как странно. Им сопутствовало тиканье наручных часов. Иногда эти бессмертные звуки – содержательнее людских разговоров. Ноги подкашивались, в горле застрял ком, отдающий кислотой. Впервые за долгое время он почувствовал усталость и опустошение. Лелея надежды взобраться на высочайший земной пьедестал, Волкер забыл, какую боль иногда причиняет падение. Он так долго превращал окна в зеркала, позволяя им всем взглянуть на себя, что забыл, каково это – видеть свою истинную сущность. Беззащитного, совершенно одинокого, сломленного хищника. Без стаи. Ибо ее систематически истребляли. Дуайт перешел красную черту, ознаменовавшую новый террор. Ублюдок покусился на святое – непревзойденного Новака, преданного соратника и прекрасного учителя.
– Пока что неизвестно, куда именно отвезут подозреваемого…, состоится ли суд… Будет ли прокурор выступать в качестве главного обвинителя и какую меру пресечения они изберут…
– Господин Волкер, как Вы прокомментируете столь громкий арест? – Эмис заметила состояние шокированного политика. Можно сказать, большинство сидящих не ожидало такого поворота. Фабиан Новак ведь способствовал становлению Кассиуса Маунтана, а в благодарность занимал пост Верховного судьи больше двадцати лет. Через него проходило множество громких дел. Не секрет, что у него много врагов, включая пожизненно осужденных за сепаратизм, терроризм и коррупцию в особо крупных размерах. – Вы считаете это политическим или все же служебным преследованием? Мы можем рассматривать это с точки зрения…
– Вот что я вам скажу, – перебил изменившийся в лице Кардинал. Тембр голоса значительно упал и превратился в угрожающее полурычание–полушепот. Отныне игра велась уже по совершенно другим правилам. – Только что Мастерс открыл ящик Пандоры. Начиная с этого момента, он – мой личный враг. Более того, он враг этого государства. Наш общий, – стараясь делать длинные промежутки между вдохом и выдохом, возбужденный мужчина все равно слегка припал к земле на манер готовящегося к прыжку охотника, при этом впиваясь взглядом в объектив центральной камеры. Возникало ощущение, будто он заглядывает в порочную душу каждого человека. Он все знает. Все видит. – Никогда за всю историю существования Республики ни один поганый политик не позволял себе расточать похвалу Президенту, превозносить его как Божьего помазанника, но параллельно задерживать его многолетних сторонников. Это не просто лицемерие, это саботаж. Устранение неугодных новому режиму. Думаете, он печется о состоятельности граждан? О мире на Востоке? Об имидже страны? Ему плевать. На всех вас. На всех нас, – расстроенные нервы не справлялись с поставленной задачей по стабилизации организма. Голова раскалывалась. Адская боль парализовала мышцы. Но шоу должно продолжаться. – Я не стану обращаться к Мастерсу, незаконно узурпировавшему власть с группировкой военных преступников. Я принципиально не веду переговоров с убийцами моего народа. Вместо этого я обращаюсь к каждому гражданину Республики. Здесь и за ее пределами. Не оставайтесь равнодушными и безразличными. Сейчас, на ваших глазах, они пытаются скормить вам какой-то идеологический бред. За ваши же деньги. За наши с вами. Они пытаются отобрать у вас свободу выбора, свободу слова и свободу мысли. Эти твари манипулировали вашим сознанием, скармливали дешевый патриотизм, отправляли на фронт с некачественным вооружением и подставляли под пули. – никто не посмел вмешиваться. Никто не произнес ни слова. – Давайте уже забудем о Маунтане. Он бесследно пропал. Мы даже не знаем, жив он или мертв. Впрочем, значения это не имеет. Он – пережиток истории. Но я – нет. Я остался в собственной стране, потому что верю, что у нас все еще есть шанс! Мы терпели двадцать лет. Ради чего? Кровавых политических репрессий? Рейдерского захватов бизнеса? Или мировой изоляции благодаря громким заявлением о прогнившей Западной системе? Согласен, мы не Запад. Мы – гордый народ Республики. Переживший две войны и две Революции. Так неужели мы допустим возвращение старой власти? Дореволюционной, прогнившей изнутри, разлагающейся и деградировавшей? – переведя дыхание, Мануэль на секунду опустил вниз безжизненно-серые глаза. Многим показалось, что он заплакал под давлением эмоций. В этот же миг его рейтинги взлетели до небес. И никому не пришло в голову, что человеку плохо. Боль расползалась по телу в странном хаотичном порядке. Следующей мишенью станет мозг, и он просто рухнет на грязный пол без сознания. На какие жертвы не пойдешь во имя Родины? – Нет. Это неприемлемо. Нельзя страдать так долго. Приходит время сказать: “хватит”. Поэтому я призываю всех выходить на улицы и отстаивать свои права! Как гражданина и человека. Мы сделаем это вместе. Мы докажем им, что народовластие – не пустой звук, – ударив сжатым кулаком по трибуне, Регент заставил гостей вздрогнуть от неожиданности. – С этого дня я официально становлюсь в оппозицию к нынешней власти, а точнее – к узурпировавшим ее мошенникам и ворам. Я обещаю каждому гражданину Республики, что буду бороться за его права всеми возможными законными методами. А взамен вы пообещайте мне, что мы избавимся от лживого наркоторговца и его братии!
Не выдержав, Арман сорвался на неистовый крик. Темные пряди волос, некогда уложенные в симметричную композицию, растрепались и, слипшиеся от обилия пота, завитками упали прямо на преисполненное праведного гнева лицо. В тот краткий миг он ощутил небывалую легкость в области грудной клетки. Либо сердце давно остановилось, а мозг все еще функционировал, либо произошло нечто невероятное. Бесспорно, его речь навсегда закрепится в исторических анналах. Об этом свидетельствовало все: невольное восхищение среди слушателей, рукоплескания всех поднявшихся зрителей, попытки прервать прямой эфир, ужас в глазах операторов и презрение, смешанное с преклонением.
Не дожидаясь завершения программы, Волкер круто повернулся и поспешно скрылся от камер. Он только что публично бросил вызов одному из самых влиятельных министров, обладающим колоссальными ресурсами. Если это не самоубийство, то в таком случае солнце – не звезда. Этот яркий манифест во имя свободы вполне может стать последним в жизни своенравного деятеля. Но сейчас это неважно. Ему во что бы то ни стало нужно добраться до соседнего Округа. Бензина как раз хватит на то, чтобы устроить гонки по пресеченной местности.
– И что это, мать твою, было? Мы не об этом договаривались! – не замечая ничего вокруг, Арман вылетел на парковку и устремился к собственной машине. За ним по пятам следовал Гудвин, не переставая кричать и эмоционально жестикулировать.
