– Вставайте, рядовой! – рявкнул убийца, обращаясь к шокированному солдату, моргающему с частотой десять раз в секунду. – Достань мой нож из рюкзака. Пошевеливайся!
– Это твоя вина…
Замерев от неожиданности, Кассиус резко обернулся. На месте юнца сидел взрослый мужчина, апатично разглядывающий окровавленные четки, обмотавшие его запястье. Джозеф Рокуэлл. Он не поднимал глаз, на которых оставался отпечаток какой-то вселенской обреченности. А теперь это впечатление усиливалось из-за странной позы священника. Тот качался из стороны в сторону, словно маятник.
– Ты здесь? – не поверив в увиденное, Всеотец, облаченный в военную форму, подошел ближе и наклонился над проповедником. Тот был похож на восковую фигуру, если бы не хаотичные движения.
– Где мне еще быть? – перестав раскачиваться, Джозеф поднял голову, встретившись взглядом со своим искусителем. – Идите от Меня, проклятые, в огонь вечный, уготованный Дьяволу и его ангелам. – замолкнув на мгновение, мужчина сжал крест в ладони, умышленно причиняя себе боль. – Это твоя вина! **
Маунтан вздрогнул и резко распахнул глаза, почувствовав легкое прикосновение к собственному плечу. Он снова разговаривал во сне – недопустимая слабость для лидера государства. Бывшего, судя по всему. Стоявший на тумбочке доисторический телевизор с переменным успехом ловил все национальные каналы. Забавно было наблюдать за грызней, происходящей в кулуарах и вне их. Вопреки всем ожиданиям, лагерь Мастерса одержал победу над честолюбивым Волкером, внезапно пропавшим с политических радаров. Вероятно, пытался разыскать гаранта, чтобы как-то восстановить порядок в стране. Или окончательно спился.
– Каково положение вещей на поверхности? – полюбопытствовал Магистр, вставая с матраса и разминая уставшие мышцы. Кончики пальцев онемели от постоянного нахождения в холодном помещении. Поврежденный обогреватель не помогал. – Все еще держатся?
– Вчера Мастерс дал пресс-конференцию, на которой объявил, что Республика отныне приняла новую идеологию под названием маунтанизм, – Министр иностранных дел, единственный, кому позволено было сопровождать исчезнувшего Президента, слабо улыбнулся и присел на стул, при этом попросив разрешения. Одинаковый возраст соратников упрощал все дело: они понимали друг друга и четко разграничивали личное с работой. – Мои поздравления, господин Президент. Ваше имя увековечено.
– Маунтанизм? – переспросил скептически настроенный Кассиус, принявшийся собирать листы бумаги по всему матрасу. Исписанные вдоль и поперек, они представляли собой определенную ценность для автора. – Только такой полоумный невротик, как Мастерс, мог придумать подобное и вдобавок оповестить об этом весь земной шар. Волкеру не свойственна такая безвкусица. Как он, кстати?
– Мои источники сообщают, что никаких действий он пока не предпринимал, – старик откинулся на спинку стула и сложил морщинистые руки на коленях. В нем тоже нуждались, но он оставался верен легитимному правителю. – Нашего человека на посту Министра внутренней безопасности сместили. Как и многих других.
– Кто сейчас занимает этот пост?
– На следующий день Мастерс назначил Брэма Гровера.
– Что? Он вернулся? – Кассиус изумленно выгнул бровь, параллельно складывая листы в каком-то одному ему известном порядке. Ситуация усложнялась. – Как отреагировали в ООН?
– Никаких заявлений сделано не было. Официально о Вашем исчезновении не было объявлено. А Мастерс поступил довольно умно, представив идеологию, названную в Вашу честь.
– Что же, если союзники ничего не говорят, значит, мы тоже не станем, – приложив руку к голове, Маунтан вздохнул. Его уже несколько недель мучал один и тот же сон. – Пока что отложим мое выступление. – подойдя к убогому письменному столу, Кассиус снял с подозрительной коробки белое полотенце. Перед ним тут же предстал пластмассовый террариум, засыпанный стружкой. Он смог забрать с собой только одного паука. – Это все, что ты хотел мне сказать, Курт?
– Да, господин Президент, – Симмонс мгновенно поднялся на ноги и выпрямился. Подготовка в военных подразделениях не прошла даром. – Дополнительные указания будут? Мне нужно что-то передать? Или попросить для Вас?
– Не попросить, а потребовать, – исправил Всеотец, не глядя на собеседника. Тот лишь кивнул в знак согласия с более правильным термином и заложил руки за спину. – Не нужно. Ты свободен. – склонив голову, Министр покинул и без того тесное помещение, в котором глава державы уже около месяца реабилитировался после случившегося. – Вот мы снова остались вдвоем, Дюнкерк. – взяв питомца в руку, Кассиус разрешил ему исследовать свою широкую ладонь. – Не волнуйся, очень скоро мы отсюда выйдем. Тогда все изменится, – он в последний раз взглянул на записи, лежащие рядом.
– Маунтанизм…
Комментарий к Глубокий сон
* За основу речи Мастерса была взята концепция статьи Владислава Суркова под названием “Долгое государство Путина”, опубликованной в “Независимой газете”.
** Мф. 25:41.
========== Псы для ягнят ==========
Si vis pacem para bellum/хочешь мира - готовься к войне.
Безумные цифры неслись по прямоугольной бегущей строке, растянувшейся на всю стену. Люди, неустанно наблюдавшие за главными мониторами, периодически сновали из угла в угол. Работа кипела. Особенно в пристанище сухих цифр, постепенно трансформирующихся в ценные бумаги. Малейшие колебания вызывали едва заметную панику, резкие скачки сопровождались бурной реакцией в виде криков, а ежеминутная стабильность ценилась агентами куда больше. Царство величайшего людского порока, как скептики окрестили биржу, представляло собой идеальный механизм. Слаженный и систематизированный. Без видимых изъянов. Поглощающий каждого самоуверенного игрока, не сумевшего покорить вершину финансовой пирамиды.
Как и пищевой цепочки.
Здесь действуют только первобытные законы. Выживает сильнейший. Пусть красивая облицовка здания и вводила прохожих в заблуждение, она не играла важной роли. Скорее символизировала собой безупречный гроб для всех находящихся внутри. Рано или поздно любой может заиграться или просчитаться. Тогда его похоронят под завалами акций, утративших свою ценность в ходе глупых манипуляций. Безусловно, все имеют право на ошибку. Но не в подобных местах. Просчеты недопустимы, а мизерный промах будет исчисляться миллионами. Таковы суровые биржевые реалии. Кто-то терпит поражение. Кто-то добивается невиданного успеха. Временного, разумеется. Есть третья категория финансистов – они не теряют и не приобретают. Возможно, их акции пережили пару несущественных скачков, но к моменту закрытия биржи все нормализовалось.
Потерь в любом случае не избежать. Главная задача – их минимизировать. Остаться при этом на плаву. И попытаться побить рынок. Сегодня, к сожалению, эта задача покажется невыполнимой для большинства присутствующих. Кроме одного заядлого игрока, обособленно стоявшего возле заставленного экранами стенда. Ему не нужна группа поддержки, с блеском в глазах взирающая на лидера и усиленно сжимающая кулачки во имя очередного повышения – ему вполне хватало одного себя. Не нужны громогласные слоганы, скрывающие внутреннюю неуверенность в своих силах – общая расслабленность в позе свидетельствовала об этом, как и немой вызов в зеленых глазах. Облокотившись на столешницу, усеянную бумагами и проводами, мужчина скрестил руки на груди и демонстративно отвернулся от главных экранов.
Акции ведущих американских технологических компаний продолжали уверенно доводить всех до нервного срыва своим падением. Все неискушенные игроки балансировали над экономической пропастью под страшным наименованием – убыток. Рискнуть всем и потерпеть сокрушительное поражение. Стать жертвой беспощадного биржевого монстра и оказаться в числе тех, кого он так быстро поглотил. Незавидная судьба, постигающая всех без различия – незаурядных тружеников и талантливых гордецов, скромных гениев и напыщенных смельчаков. Биржа всегда была чем-то вроде театра с объемной сценой для драматических выступлений. Она отсеивала ненужные элементы и без того тесного финансового пространства. Лишь один актер никак не мог освоиться с навязанной обществом ролью потенциальной жертвы изменчивой фортуны.
