– Мои поздравления, мисс Кокс, – голос, разнесшийся по всему помещению, принадлежал вовсе не Гуру. Обернувшись, женщина столкнулась с тем, кого меньше всего ожидала встретить. Каждую его черту она знала на память, ибо видела это лицо чаще, чем любое другое. Главная проблема Республики. Террорист номер один и самый разыскиваемый преступник по Ту и Эту Стороны. Он предстал перед ней в полном облачении: черной сутане, подпоясанной красным поясом – чтобы стать более заметным или незаметно истекать кровью? – белым воротничком, подчеркивающим статус псевдо-служителя и, разумеется, окольцовывавшими руку четками с болтающимся крестом. – Вы отгадали загадку.
– Отец Джозеф, – изумленно вглядываясь в скрывавшуюся во тьме фигуру, Мелисса забыла, что до этого проклинала Викторию за такое опасное задание. Они умышленно попрощались друг с другом, чтобы прослушивающие их устройства оставались в неведении. А потом Кокс отправили сюда. – Как Вы…
– Безмерно рад, что наши пути пересеклись. Благодарю Господа за это, – выйдя на линию света, отбрасываемого керосиновой лампой, Рокуэлл слабо улыбнулся. Его поза одновременно сквозила уверенностью и едва уловимой усталостью. Невообразимый человек. – Надеюсь, Вы поняли, что отныне мы работаем вместе? – прежде, чем Кокс смогла опомниться, пастор извлек из отворота священного одеяния письмо, придерживая его двумя пальцами. – Не будете так любезны доставить это послание Вашей работодательнице? В последнее время я не доверяю современным технологиям. Но мы с Вами еще обсудим детали.
Внезапно его благочестивое лицо приобрело красноватый оттенок. Но не от переполнявших душу эмоций из-за удачной сделки. Это отблеск новой вспышки озарил ставшее тесным пространство. Все присутствующие синхронно обернулись к окну.
– Апокалипсис грядет, – полушепотом изрек Гуру, надевая сварочную маску и вновь возвращаясь обратно к работе. – Система поглотила нас всех… Но у всего не единый архитектор… Переплетено и предопределено… – делая непродолжительные паузы между словами, он искал инструменты. – Мне суждено тут помереть еретиком. Пусть не понимаю я всех своих теорий… – повернувшись к безмолвствующим гостям, наблюдавшим за его действиями, мятежник явно усмехнулся через маску. – Но чья наркоимперия, по-твоему, по артериям города гонит эти контейнеры с отходами? ****
Эта Сторона, несколько дней спустя.
Ратуша – единственный символ монументальной стабильности этого Города. Все разваливается, все меняется, а она все равно остается на прежнем месте. Может выдержать бомбардирования, захваты, рейды. Если на Республику когда-нибудь сбросят атомную бомбу, стерев с карты почти все важные объекты, эта белоснежная гнида выживет. Будет возвышаться над пеплом и костями, одним своим видом издеваясь над поверженными. Иногда Виктория поддавалась ее роковому влиянию, тлетворному по своему составу. Но это не мешало женщине выходить на балкон, стоять там по нескольку незаметно пролетающих часов и выкуривать одну пачку сигарет за другой, при этом глядя вдаль. Симметричные линии, плавно переходящие в выступы, завораживали. Ее ведь поэтому называли пирамидой. Практическая визуализация теории Маслоу. Она похоронила под своим пластом немало политических мумий, бальзамируя их устаревшие взгляды на века. Через несколько сотен лет их абсурдно-губительные идеи извлекут из-под завалов былого партийного могущества и представят новой, еще не обработанной публике как первосортную догму.
Тяжело вздохнув, Маргулис дрожащей рукой поднесла к себе зажигалку. Резкий щелчок крышки вынудил ее прийти в себя. Насколько же сильно ее душевное равновесие полетело к черту, если она спала всего несколько часов за последние трое суток и получала удовольствие от созерцания уродливой Городской архитектуры? Зимний туман постепенно обволакивал все пространство. Ей начинало казаться, что Ратуша лишь отчетливее проступает сквозь пугающую белую пелену. Как утопично. Видимо, их действительно что-то связывало. Они оба – приспособленцы. Выживут при любых обстоятельствах и любых условиях.
– Мне стоит начать тревожиться? – голос Томаса, как ни странно, подействовал успокаивающе. Прикрыв глаза, вдова не спешила оборачиваться. Ее вполне устраивала такая позиция: сознание собственной защищенности и неприкосновенности рядом с родным человеком. – Сколько ты не выходила из своего кабинета после того случая? Пару дней? – сделав очередную затяжку, Перри зажала сигарету между все еще трясущимися пальцами. – Никого не принимала, не отвечала на звонки и практически ничего не ела. Даже твой придворный шут забеспокоился.
– Не обращай на него внимания, он часто беспокоится по мелочам, – сказанное не таило в себе ни намека на презрение или насмешку. Их связь с Господином Никто более глубокая, чем могло показаться. Он правда волновался за нее. – Я просто наверстываю упущенное. Если помнишь, то я как-то взяла недельный отпуск. Накопилось много работы. Не люблю, когда ее делают за меня.
– Отдаешь дань лучшим традициям нашего семейства трудоголиков? – облокотившись на косяк балконной двери, Ридус скрестил руки на груди. Ему искренне хотелось облегчить чужую боль, но он не знал, как. – Не устаешь?
Ее рвало на части. Эмоции переполняли потрепанную душу. Это было так очевидно, но великая Королева не признается в своих проблемах. Сколько бы они не разговаривали, делились личной печалью, забирали себе часть страданий, Виктория нередко закрывалась в себе, отгораживалась от внешнего мира невидимым куполом. Даже нестабильный Волкер, преследующий свои цели, не мог пробиться сквозь ее прочную броню самосознания, опустошающую саму себя. Чересчур много сил было вложено в создание надежной защитной системы. Вместо сирен – высочайшие болевые пороги, вместо механизмов – целые бастионы.
– Нет времени на усталость. Ты же знаешь – стоит разнежиться, как тут же кто-то подойдет сзади и шепнет на ухо “деньги, деньги”. Так мама любила выражаться.
– Если бы она стала свидетельницей всего происходящего, как думаешь, что бы она нам сказала?
– Наверное, утешила бы нас тем, что мы, по крайней мере, не скучно живем, – рассмеявшись от приятных воспоминаний, оба собеседника достали по еще одной сигарете. Дым окутывал их быстрее тумана. Чудесная погода. Под стать настроению. – Не знаю, как бы еще она могла охарактеризовать эту помойную яму. Учитывая тот факт, что деликатность не была ее сильной стороной.
– Она не боялась называть вещи своими именами. Я до сих пор помню, как она прилюдно осадила моего дорогого отца. Что она ему тогда сказала? – машинально коснувшись шрама на подбородке, Том погрузился в единственные приятные мгновения из детства. – Кажется, назвала позором нашего клана.
– Между прочим, она тебя очень сильно любила. Считала сыном, которого у нее не было. В ней все еще оставались живы эти аристократические пережитки. Кровь. Семейное наследие, – обняв себя свободной ладонью, Виктория продолжала неотрывно смотреть на разрастающееся дымчатое полотно. – Ты оставался ее последней надеждой на внуков.
– Боюсь, она упустила важную деталь, – странно улыбнувшись, мужчина швырнул окурок вниз, одновременно с этим рискнув нарушить установившуюся дистанцию между родственниками. – А ты сама никогда… об этом не задумывалась? Хотя бы раз?
– Не пойми меня неправильно, Том, но семья – это в какой-то мере слабость, – повернув голову в сторону прищурившегося брата, Маргулис потянулась к новой дозе никотина. – Она серьезно усложняет нашу главную задачу. Выживание. – окутав себя плотными сизыми кольцами, хозяйка клуба углубилась в абстрактные размышления: – Все остальное значения не имеет. Я знаю, о чем говорю. Большую часть жизни я заботилась о своих близких. О тех, кого называла семьей. И даже не замечала, как они тянули меня вниз. Причиняли так много боли. По сути, являясь невыносимым балластом.
От которого необходимо избавиться.
На протяжении всего монолога Виктория отчаянно старалась игнорировать тот факт, что где-то там, за границей цивилизации, разыгрывался акт ее финального падения. Поступок, который раз и навсегда уничтожит остатки человечности. Чем еще заниматься тут? Сопротивляться глупо – мрак, водолаз да спрут. Два человека, малозаметных, сливающихся с толпой, однажды сели в ржавую развалюху, взятую напрокат, и уехали в неизвестном направлении. Они ехали всю ночь, сопровождаемые светом тусклых фар встречных автомобилей и флегматичными музыкальными композициями. На них никто бы не обратил внимания. Обыкновенные люди, путешествующие по бескрайним просторам Республики. Разве это карается законом? Пока что нет. Лежащие на заднем сидении лопаты, трогательно накрытые старым одеялом, ни о чем не говорили. В конце концов, они могли остаться от предыдущих владельцев, офицер. Но всем было плевать. Никто не следил за ними, предоставляя возможность спокойно завершить начатое. Покинутая деревня – их конечный пункт назначения. Такие Богом забытые места привлекают только самоубийц и иных скучающих личностей.
