“Времени совсем не осталось. Я больше им не доверяю. Ни Волкеру, ни Мастерсу. Никому из них. Только тебе!”.

– Наша беседа не имеет смысла, – подытожила Виктория, закрывая глаза и пропуская дым через легкие. Тот, словно отрава, курсировал по телу. Насколько же ей хреново, раз она ловит кайф от этих дерьмовых сигарет? – Ты копаешься в моей голове уже очень много лет, но результата нет. Легче не становится.

– В том нет моей вины. Ты не пускаешь меня дальше. Я уже устал разрушать один барьер за другим, а затем наблюдать за тем, как ты отстраиваешь их заново.

– Что же ты за психолог, если не можешь справиться с такой банальной проблемой?

– Я, несомненно, сейчас потешу твое самолюбие, если скажу, что твои проблемы весьма отличны от затруднений простых смертных, которые ко мне ходят, – фыркнув, Господин Никто потянулся к бокалу рома. Он редко выпивал на рабочем месте, но иногда без этого было просто не обойтись.

– К тебе вообще никто не приходит.

– И то верно, – залпом осушив бокал, мужчина вновь углубился в записи. Десять листов. Новый рекорд для нее. – Хочешь сменить тему?

Неожиданно распахнувшиеся двери опередили Викторию с ответом. В этом Городе лишь двоим людям было разрешено врываться в главный кабинет без предварительной записи – Волкеру и гонцу с важными вестями, кем бы тот ни был. Сейчас этот сомнительный пост занял Томас, едва сдерживающий рвущиеся наружу эмоции. Его остановило наличие постороннего. Третье мнение тут совершенно ни к чему. Впрочем, в такой ситуации можно забыть о манерах. Замерев на пару секунд, Ридус быстро просчитал всевозможные варианты развития событий, взвесил все за и против, после чего ринулся к сестре. Без лишних предисловий он наклонился к ее уху и прошептал несколько слов, от чего Маргулис побледнела и нервно сглотнула, явно превозмогая себя. Дрожь охватила ее пальцы, несколько раз стряхнувшие сигаретный пепел мимо пепельницы. Снова это мерзопакостное чувство собственной беспомощности. Хотелось кричать вовнутрь себя. Дабы ни одна живая душа не услышала.

– Ты уверен? – отстраненное выражение лица и ледяной тон привлекли внимание писателя. Не поворачивая головы, он сделал еще одну пометку возле графы “эмоциональная устойчивость”. – Абсолютно точно?

– Прошло много времени, но я еще в состоянии узнать своего дядю. Он просит тебя о встрече. Стоял под входом с самого утра, но не решался зайти, – ощутив, как маленький огонек медленно подкрадывается к коже, женщина вовремя отдернула руку, тем самым уронив окурок на ковер. – Как прикажешь поступить? – проигнорировав нервозность сестры, Том пытливо вглядывался в ее расширившиеся зрачки. – Привести его? – наконец, Королева соизволила кивнуть, прикрывая глаза и мысленно досчитывая до десяти.

– Подожди! – вдох-выдох. Сдавливающий грудную клетку воздух вырвался наружу вместе с остатками токсичного дыма. Нужно собраться. Привести себя в порядок. Нормализовать пульс. – Выведи моего гостя. Сеанс окончен. А потом возвращайся сюда. Ты мне нужен.

Опустив голову, Ридус изучал причудливые узоры на ковре, представляющие собой разлитую по полу кровавую массу с завитушками и многоцветными вплетениями. Это продолжалось недолго. Поправив белую бабочку на шее, Томас поймал на себе взгляд, полный невысказанной мольбы. Кто бы мог подумать, что два оставшихся выходца некогда могущественного клана Республики будут держаться друг за друга до конца. Несмотря на то, что их чистая кровь подверглась разным примесям, она по-прежнему остается квинтэссенцией неразрывных семейных уз. Это не пустой звук. Храня молчание, волкопес подошел к придворному шуту и положил тому ладонь на плечо, таким образом намекая на окончание аудиенции. Поднявшись с кресла, Господин Никто прижал исписанный вдоль и поперек блокнот к груди, словно боялся, что у него заберут самое ценное. Как забавно.

Ему было плевать на потерю имени, но не на горстку никчемных листов.

– Разреши дать небольшой совет, – немного успокоившись, творец как-то странно усмехнулся. – Не делай то, о чем впоследствии пожалеешь. – демонстративно поклонившись почти до пола, он в конечном итоге последовал за провожатым и скрылся за дверью.

Оставшись наедине с собой, Перри с трудом открыла все три окна. Ей необходим свежий воздух. Предстоящая встреча может перевернуть всю ее жизнь. Или с легкостью уничтожить весь резерв боевого духа. Следующие десять минут были самыми ужасными за последние пару месяцев. Ее буквально швыряло из стороны в сторону, из одного угла кабинета в другой. Становилось жарко или нестерпимо холодно. Край Ратуши, видневшийся с балкона, то привлекал своей стоической непотопляемостью, то получал страшные проклятия и угрозы быть разрушенным организацией. Выкурив очередную сигарету, Виктория, наконец, услышала тихий стук. Время остановилось где-то на шести часах. Количество сердечных ударов превысило допустимую норму. Они запустили какой-то механизм в мозгу, вынудив генерировать лишние воспоминания с бешеной скоростью. Не оборачиваясь, вдова прокричала – хотя ей казалась, что она бесшумно шепчет – разрешение войти.

Пути назад нет.

Он почти не изменился. Поседел, немного располнел, но лицо осталось прежним: все таким же подчеркнуто несчастным. Будто на его плечи взвалили все бремя Вселенной, заставив проявлять худшие качестве, а потом раскаиваться у алтаря своих жертв. Рядом с ним сама Дева Мария, не выпуская из рук труп родного сына, могла быть спокойно уличена в лицемерии. По сравнению с человеком, что зашел в комнату и опустился на скромный стульчик в углу, все великие мученики попросту страдали зря. Виктория никогда не понимала, как у него получалось вызывать столько жалости к себе, ничего при этом не делая. С виду обыкновенный смертный, абсолютно ничем не примечательный. Однако стоит приглядеться, и ты начинаешься невольно проникаться к нему необъяснимым сочувствием. Это не могло не раздражать Маргулис, так как она поклялась раз и навсегда избавиться от этого никчемного чувства.

– У тебя тут очень… красиво, – нашелся мужчина, попутно рассматривая интерьер. Удивительно, как он тактично проигнорировал стоящий неподалеку барный шкаф, доверху наполненный всем порочным эликсиром. Раньше за ним такого равнодушия не замечалось. Неужели случилось что-то серьезно? – Как ты?

Серьезно? Спустя почти пятнадцать лет обоюдного игнорирования он задает такой примитивный вопрос? До хруста сжав кулаки, хозяйка Эдема выдохнула. Ее нервная система пришла в упадок за секунду. Даже Волкер не добивался такого результата. К счастью, спасительный скрип главной двери возвестил о том, что она не одна. Томас исполнил ее просьбу и притаился за стеной, чтобы оказать помощь в критический момент.

Это и есть настоящая семья.

– Нормально, – так и быть. Сегодня она поиграет по чужим правилам. Бессмысленный разговор иногда бывает полезным. – А ты?

– Тоже.

Не спросишь про скандалы с оружием? Смерть Райджела? Отношения с Арманом? Вообще ни за что? Просто будешь сидеть и пожирать блеклыми глазами? То, что создали они сами? Нужно успокоиться. Принять безразличие собственного отца как данность. Им не о чем говорить в виду банального отсутствия общих тем и знаний друг о друге.

– На самом деле мне нужна твоя помощь, Викки, – Перри вздрогнула, услышав сокращение от своего имени. Практически никто из близких не использовал его. Мануэль считал подобное обращение чистой безвкусицей и развлекал свою извращенную фантазию королевскими наименованиями. А дядя ранее считал ее наивной девочкой, которая должна избавиться от маскулинных замашек вожака и обратиться к незатейливой системе координат под названием надежная хранительница очага. Даже, если ее избранником станет обреченный психопат. Впрочем, мало что изменится. – У меня заболел ребенок.

Твой брат.

Вот оно что. Ее с корнем вырвали из привычной теплицы внутреннего оцепенения. Убрав руки от окна, женщина обхватила ими плечи в защитном жесте. Впервые за долгое время ей хотелось уйти. Некомфортная зона расширялась с геометрической прогрессией. Значит, у нее есть брат. В славном Городе Республики существует еще один носитель клановой метки Маргулис. Остается надеяться, что у непрошеного гостя хватило ума сменить фамилию новой семье и максимально отстраниться от всего происходящего в этой невменяемой Стране. Опасно нынче кичиться таким происхождением. Все равно, что нарисовать мишень на своей груди и стоять посреди площади Короля Пеймона с широко расставленными руками.