После чего он бесследно пропал.
– Ты не ответишь на мой вопрос?
На какой именно из этого несуразного списка? Перри резко вышла из ментального оцепенения, куда ее занесли болезненные воспоминания. Прошлое тесно переплелось с настоящим. Но что-то из этого наверняка было искусственно созданным. Самое страшное – не знать, действительно ли ты существуешь в той реальности, которая окружала тебя на протяжении сорока с лишним лет. Подобных вопросов было много. К сожалению, большинство из них оставались без ответа. Даже Господин Никто, как он сам себя именовал, едва справлялся с поставленной задачей. Его силуэт медленно растворялся в пространстве, превращаясь в расплывчатую материю. Он и понятия не имел, какие демоны терзают запутавшуюся пациентку. Впрочем, его сосредоточенный взгляд непрестанно изучал собеседницу, ловя каждый ее жест. Где-то в глубине души он гордился тем, что ему дали шанс проявить свои скрытые таланты аналитика. А главной подопытной стала не кто иная, как прославленная Королева, никогда не снисходившая до просьб о помощи. Но и у сильных мира сего бывают неразрешенные проблемы, требующие вмешательства извне. Однако постоянные встречи сеансами никто из них не нарекал. Предпочиталась более красивая формулировка. Иначе придется признать необходимость этих бессмысленных разговоров по душам.
Признать, что эта самая душа еще жива.
– Ты хорошо спишь?
Ей хотелось задать ему тот же вопрос. Насколько крепко он спит после всего пережитого? После его хождений по тонкому льду смерти? Так, кажется, мужчина описывал свое состояние в новом романе, изданном подпольно. Ему же так нравится наблюдать за окружающими, а затем одним росчерком пера превращать их в персонажей собственных сатирических произведений. Смех – лучшее лекарство от суровых реалий. Если не можешь одолеть систему – выставь на посмешище. Жаль, что такие выпады обычно высоко ценятся в кругах кинокритиков, но не политиков. Увы, у последних чувство юмора весьма специфическое. Из-за него Господин Никто и утратил свое имя. Так часто поступают с неудавшимися мятежниками-бумагомарателями: отбирают не только перо с рукописями, но и личность. После чего отправляют на эшафот, перед которым публично сжигают экземпляры столь насмешившего всех памфлетика. Но этому горе-творцу повезло больше, чем остальным. Виктория, блаженствовавшая в своем Ренессансно-лофтовом королевстве, внезапно начала испытывать острую нужду в королевском шуте. Коллекция давно не пополнялась. Как раз в тот день она праздновала очередной день рождения – несмотря на то, что женщины стараются избегать подобных цифр, – Маргулис увидела в этом блестящую возможность извлечь выгоду из податливого Кардинала. Судьба невинной жертвы политического режима тронула ее до глубины души. Если удастся ее спасти путем манипуляций и хитростей, то разве ее кто-то осудит?
– Чего ты боишься больше всего?
Опомнившись, Виктория, наконец, отвела взгляд от серости за окном. Угнетающий вид. Зимой так почти всегда: полностью облысевшие деревья тянутся своими мерзкими голыми ветками в окна и царапают стеклянную поверхность, наводя ужас на тревожный разум. Чего она боится? Какой занятный вопрос. Для ответа ей понадобится время, а ему – новая страница записей. Вероятно, на первое место она поставит размышления о наличии чертовой души. Точнее – чистосердечное признание в ее существовании. Ведь почему-то же она спасла этого поганого вольнодумца, чьи спокойные карие глаза, тронутые легким озорным блеском, неотрывно глядели на вдову. Точно пытались выудить наружу тот самый обломок души, оставшийся после бесчисленных крушений. Что еще остается нам? Смысл бороться, силы тьмы восстают со дна. Второе почетное место достанется безумному страху перед одиночеством. Но в этом Маруглис не признается даже себе самой. Ей проще отталкивать людей, не подпускать к себе ближе, чем на расстояние ружейного выстрела. Удивительно, как община, блюдущая интересы хозяйки, оставалась преданной почти до конца. И не развалилась на части при первой же возможности.
Но это ведь сплошное самовнушение. **
Перри жила в таком режиме слишком долго. Жила в противоречиях и неоднозначностях, обмане и самообмане. Не рассчитывала на понимание и не нуждалась в поддержке, однако оставалась благосклонной к новым членам клуба; давно разочаровалась в обществе, но все еще находила в себе силы не заснуть вечным сном. Непреклонная Королева, вторая железная леди. Однажды газеты поставили ее на третье место в списке самых влиятельных лиц Страны. Но они ошиблись. В ней что-то сломалось. Смерть дяди, являвшегося гарантией то самой мнимой безопасности, пошатнула ее некогда умиротворенное сознание. Или всему виной был медленно умирающий Город? Он так долго высасывал из нее жизненную энергию, что сейчас, находясь на краю гибели, принес не долгожданное освобождение, а невыносимые терзания. Маргулис ненавидела себя за подобную слабость. Ненавидела проклятых мертвецов, пытавшихся выдавать себя за людей; поганый Эдем, отобравший лучшие годы ее жизни – но больше всего ее бесили комментарии надоедливого кретина, сидящего напротив. Его подчеркнуто заумный вид дополняли гротескно-убогие очки, периодически спадающие на переносицу.
– Ты же учился в университете, почему ты такой тупой?
Мужчина никак не отреагировал на оскорбление. Лишь улыбнулся после минутного молчания, продолжая исписывать блокнот с машинами на обложке. Его невозможно вывести из себя. Хотя многие пытались. От скуки или раздражения. “Пока родители кутят и тратят; Знай – тебя укладывает спать популярный писатель”. Нервно постукивая ногтем по подлокотнику, Перри ждала ответной реакции, которой не последовало. Господин Никто мотнул головой, отбрасывая светло-коричневые пряди в сторону, дабы те не мешались. Полностью сосредоточив внимание на расписывании давно известного “диагноза”, он временами прикусывал колпачок от ручки. Это способствовало мыслительному процессу, дарующему завуалированные выводы и витиеватые фразы. Неужели их многообещающий диалог закончился? Иной раз вдова задавалась вопросом: стоило ли ей так рисковать ради посредственного бумагомарателя, прикидывавшегося дураком больше пяти лет? Он создавал слишком много проблем. Его инстинкт самосохранения, напрочь атрофировавшийся в молодости, что привело к заключению в тюрьме, угрозе смертной казни, а потом и к накрахмаленному белью в психбольнице, разыгрался с удвоенной силой и перерос в откровенную паранойю. Он начал разговаривать исключительно метафорами, загадками и полунамеками. При посторонних вел себя крайне неадекватно – многие списывали это на врожденную маргинальность писателей –, а над непризнанными друзьями насмехался. Похоже, единственная, кого он по-настоящему любил, была его машина.
Подарок ко дню освобождения.
– То же самое ты сказала Всеотцу?
Наклонив голову вбок, безымянный собеседник закинул ногу на ногу с нарочитой издевкой. Он умышленно пародировал Маргулис, добиваясь предсказуемого эффекта: гнева, колкости, крика или же требования убраться вон из кабинета. С ним женщина была более уязвима, чем со всей братией. Но что-то определенно пошло не так. Вздрогнув, Виктория потянулась к пачке сигарет, лежавшей на столике, и механическими, годами отработанными движениями закурила. Сизый дым распространился по комнате в считанные секунды. Обычно его раздражал этот гнуснейший запах. Но сегодня все простительно. Состояние пациентки волновало куда больше. Откинувшись на спинку, самопровозглашенный психолог с любопытством следил за нервозностью Королевы. Ее же раздирали очередные воспоминания о том проклятом дне, перечеркнувшим годы кропотливой работы. В целях безопасности господина Президента, явно пережившего нервный срыв, его подсадили к ней в бронированную машину, чтобы незаметно вывезти из Города. Старик вжался в самый дальний угол, обхватил собственную голову руками и, покачиваясь, бормотал что-то невнятное. Лишь одна фраза из всего полуобморочного бреда была более-менее разборчива: “это моя вина”. Затем он резко пришел в себя, потребовав срочно найти замену кандидату в мэры, покончившему с собой больше месяца назад, и прислать к нему как можно быстрее.
