– Твоих подчиненных похитили и пытали – это твоя вина. Множество людей погибло – это твоя вина. Мир в огне – и это твоя вина, – снова опустив глаза, полные скорби, пропрок покачал головой. – перед лицом Господа я даю тебе последний шанс. Освободи рабов Божьих, покайся и уйди с миром. И помни – Бог наблюдает за тобой. – воздев руки к невидимым вершинам, пастор склонился в знак немой покорности. –
Мы с тобой еще встретимся.
Все стихло. Экран задымился и замолчал навеки. Не осталось ничего. Почувствовав резкую боль в области предплечья, Маунтан повернулся и отрешенно посмотрел на Волкера, пытавшегося вывести старика из транса. Он что-то говорил. Но слова давно ничего не значили.
– Очнитесь, Кассиус! – увещевания превратились в требования, встряска – в агонию с растекающейся по жилам болью. – Нужно немедленно укрыться! Уходим отсюда! Ну же!
Происходящее слилось в один сплошной вихрь. Его силой затолкали в машину, едва не сломав шею на бесконечных лестничных ступеньках. Убежище подготовили. Надо залечь на дно, пока шумиха вокруг не уляжется. Скоро на ипподром прибудет группа спасения, а отошедшие от шока журналисты не упустят подобного случая, который выпадает раз в тысячу лет. Знаменитый пророк устроил террористический акт, при этом обвинив Президента Республики во всех смертных грехах. Через пару часов это станет сенсацией, потрясшей все мировое сообщество. Быть может, ООН подготовит вотум недоверия к нынешнему правительству и займется расследованием.
Так или иначе, это катастрофа для всей страны.
Комментарий к Собачий полдень
Собачий полдень - английская идиома, означающая жаркие летние дни.
* Ветхий Завет, Псалом 22, Псалом Давида - Отец Джозеф умышленно переставляет слова, тем самым изменяя смысл псалома.
** Здесь Джозеф цитирует “Послание к Римлянам Святого Апостола Павла” и “Исаия 14:13”.
========== Бог ей судья ==========
Где-то лунатик крутит радио,
Оттуда голос мэра призывает взять и покарать их.
Кого конкретно — без понятия, в городе казни,
Власть и плутократия переплетаются в объятиях
Oxxxymiron.
– Что ты чувствовала в тот момент?
Нелепый вопрос. Как можно на него ответить? Какие слова наиболее подходящие для описания ее состояния в тот день, когда все потеряло смысл? Опустошенность? Отчаяние? Непонимание? Ненависть? Страх? Возможно, все сразу. На протяжении долгого времени она пыталась вычленить хотя бы одно лицо из хаотичной вереницы таких же напуганных ликов. Думала, что так станет легче жить. Но жестоко ошиблась. Все их черты были либо размыты, либо изуродованы, либо искажены самыми темными людскими пороками. И неудивительно. Чреда взрывов, прогремевших на ипподроме больше недели назад, потрясла все мировое сообщество. Впервые за всю историю своего излишне долгого существования этот с виду прочный механизм под названием Республика вышел из строя. И никто не мог ответить даже на самые примитивные вопросы взбудораженной общественности. Администрация Президента оборвала все связи с внешним миром, перенаправляя на автоответчик сообщения дотошных репортеров, обеспокоенных союзников и предвкушающих скорое крушение противников. Комментировать трагедию на телевидении также отказывались. Даже говорящие головы из других партий, давно кормящиеся Президентскими подачками, избрали путь унылого молчания.
Страна будто бы впала в продолжительную кому.
Единственной реакцией правительства было введение комендантского часа и усиление охраны Ратуши вместе с другими объектами важного государственного значения. Но то была лишь иллюзия контроля. На самом деле их ряды охватила настоящая паника. Что будет дальше? Как изменится жизнь завтра? Каждый гражданин, равнодушно наблюдавший из окна за быстрыми передвижениями военной техники в сопровождении целого вооруженного подразделения, хотя бы раз задавался этими вопросами. Они призваны защищать население. Но можно ли доверять им как прежде? Одна из местных газет, извлекая выгоду из раскола общества, издала разгромную статью, в которой упомянула, что так называемые служители Отца Джозефа, подорвавшие себя вместе с Министром, ранее воевали на стороне Республики. Значит, шпионы проникли в самую надежную государственную структуру – армию. Чувство защищенности граждан продали каким-то полубезумным фанатикам с ручными гранатами за поясом. Будущим начали торговать на всех рынках мертвецов, где когда-то давно продали демократию за бесценок. А взамен приобрели ту самую фейковую безопасность. Замкнутый круг. По этой причине Маргулис страдала от невыносимого чувства собственной беспомощности, сидя в роскошно обставленном кабинете и выслушивая очевидные реплики заботливого психолога-самоучки. Что она чувствовала? Нужное слово всплыло само собой – злость. Слепую, неодолимую и чересчур всеобъемлющую. И она прямо заявила об этом, резко выпрямившись в кресле с каким-то затаенным предвкушением предстоящей борьбы. С кем она собиралась бороться? С собой? Давними врагами?
Всем миром?
– Почему именно злость?
Очередной глупый вопрос, не имеющий никакого отношения к реальности. Все ведь так просто. Она утратила контроль над ситуацией. Все произошло без ее ведома, без согласия. Это убивало. С ней попросту перестали считаться. Впрочем, как и со всеми остальными. Волкер не отвечал на звонки, избегая личных встреч и прямых контактов. Только на пятый день он предложил встретиться в невзрачном баре на окраине Города, где сообщил печальную новость – его работодатель исчез. Никого не предупредив, он скрылся в неизвестном направлении. Бросил на произвол судьбы несколько миллионов человек, оставил коллапсирующую нацию на потеху ублюдкам. Самое забавное, что об этом пока не знает ни одна паршивая газетенка или овца, чье блеяние могло бы дойти до неспокойных масс. Арман бросил все силы на борьбу с Интернет-ресурсами, дабы не позволить правде всплыть наружу. Лишь приближенный круг лиц обладал настолько разрушительными знаниями. Если бы нынешнее положение вещей стало известно в Организации Объединённых Наций – Республика была бы захвачена миротворцами в течении пары дней. “Голубые каски” с легкостью въехали бы в страну на танках и разрушили все до основания. Под предлогом нарушения фундаментальных прав человека, до которых никому нет дела. Поэтому министры побоялись ввести чрезвычайное положение, хотя обговаривали этот вариант на закрытом заседании больше десяти часов. *
Услышанное окончательно разозлило Викторию. Она швырнула в любовника салфеткой, после чего скинула со стола стаканы и покинула заведение. Ее добивал тот факт, что смысла во всем творившемся абсурде не было. Как и в бесчисленных жертвах, постоянно расстреливающихся на улице по подозрению в соучастии с террористическими организациями. Кто бы мог подумать, что малочисленная секта, наверняка поклоняющаяся козлу с винтовкой в зубах, способна легко разрушить оплот системы при помощи двух самодельных бомб и молитвы. Немало отчаянных мятежников десятилетиями пытались добиться того же результата, но их, одного за другим, пожирала беспощадная машина, выплевывая наружу остатки кишок и эпитафии. Буйно помешанному проповеднику понадобилось всего одно выступление, чтобы раскачать хлипкий мостик единовластия. Остальное посыпалось следом. А его вдохновляющую речь расхватали на цитаты и пустили по всевозможным эфирам. До того, как деятельность СМИ была приостановлена в связи с угрозой национальной безопасности.
– О чем ты думаешь прямо сейчас?
Наверное, о чертовом будущем, которое у них отняли буквально за сутки. Всего за двадцать четыре часа. Так иногда происходит. Сегодня ты – великий уравнитель, вершащий судьбы манюпаса забавы ради. Религия личной выгоды процветала. Но завтра какой-то мудак с сутаной и заученными наизусть псалмами подрывает не только твой авторитет, но и половину твоей страны. Без лишних колебаний. Без длительных раздумий. Виктория снова потеряла нить разговора. Погружаясь в размышления о прошлом, она попутно вслушивалась в голос Президента, исходящий из экрана телевизора. Уверенный, подчеркнуто спокойный и угрожающе монотонный. Он обещал покарать всех, кто повинен в случившейся трагедии. Кого конкретно – непонятно. Город постепенно сходил с ума. Невзирая на то, что никакая опасность, по уверениям Гаранта, им не грозила. А разве можно не доверять лидеру? Он ведь лично пообещал все проконтролировать и предпринять необходимые меры для поддержания порядка. Его обращение к нации было записано через несколько часов после инцидента на ипподроме – едва ли не в кабинете самого Маунтана.
