По этой причине он отступил. Не стал идти на поводу навязчивых идей и сладострастных голосов с пустыми обещаниями вечности. Когда четверка неудавшихся повстанцев вышла из кабинета прямо на лестницу, они обнаружили под ней толпу. Виктория стояла в самом центре, в окружении верных глашатаев, и выжидала. Терпения у нее всегда хватало. Подавив невольное восхищение, вызванное мощнейшей энергетикой харизматичного лидера, Салливан выпрямился и сцепил руки. Их взгляды встретились. Тем не менее, ничего не изменилось. Он не почувствовал агрессии или вызова – все та же искренность плясала на женском лице, пусть и искаженная равнодушием. Она, в свою очередь, ощутила целый сгусток сожаления и нежелание продолжать грызню.

Никаких слов не нужно, красивого жеста вполне хватит. Все это понимали. Даже Илай, заточенный исключительно на кровопролитие. Собравшиеся с нетерпением ждали развязки. Ведь противная сторона осталась в меньшинстве, значит, их могут казнить. А это зрелищно. Особенно если среди приговоренных окажутся высшие. Маркус хорошо понимал всю безвыходность собственного положения. У него два варианта: идти до конца и погибнуть, но произвести впечатление, либо же вернуть все на свои места, сохранив друга. И он сделал выбор. Вздохнув полной грудью, мужчина отошел от двери, тем самым образовывая свободный проход к главному кабинету. “Я не достоин сидеть за тем столом. Ты – достойна”. Этот месседж уловили все, включая поднявшуюся по ступенькам Маргулис.

– Плохо выглядишь, – перед тем, как зайти в комнату, Долан дружески похлопал Вэнса по плечу, а затем развалился в одном из кресел внутри. – Боже, вся семья в сборе. Прямо глаз радуется. – пока бывший полицейский разглагольствовал, Перри впервые почувствовала облегчение. Казалось, что прошло всего одно мгновение. Она не отлучалась от этого места, связанного с ней особыми узами. – Лучше расскажите, как вы провели праздники?

– Ты действительно хочешь услышать эту захватывающую историю? – зарычал Винсент, сняв очки и указав на фиолетовые гематомы по всему некогда привлекательному лицу. Окружив знаменитый шрам по контуру, они еще больше уродовали внешность. – Мы уже обсуждали это с Маркусом, но я повторю еще раз: это твоя вина, Виктория! – резко повернувшись, репортер повысил голос. – Твой фаворит постарался. И не надо отрицать того факта, что ты с ним спишь!

– Фу, какая низость – ставить кому-то в упрек наличие личной жизни. А тем более – обсуждать ее при всей пастве, – закинув ноги на подлокотник, Кларк подложил руки под голову. – Думаешь, раз твое драгоценное издательство сгорело, ты получишь социальную помощь от всех инстанций и тебя будут жалеть даже в Сирии? Расслабься, ты не самый важный член клуба и твою жалобу рассмотрят в ближайшие пару дней.

– Моя подпись стоит в числе других на документах Эдема. Без меня его бы не существовало!

– Как и моя. Но я же не прошу медаль за это. А еще я не страдаю от воздержания, чтобы завидовать регулярной интимной жизни своего работодателя.

– Да пошел ты! – рявкнул журналист, становясь в угрожающую позу. – Думаешь, можешь заявиться сюда после той паршивой истории как ни в чем не бывало и сделать вид, что был среди нас все это время?

– Да брось, я познавал различные миры, как Доктор Стрэндж. Неужели ты будешь обвинять меня в этом? И только не говори, что ты обиделся на меня после того инцидента. Мелисса ведь меня давно простила, а ты занудствуешь, мешаешь веселиться. ***

– Веселиться? Позволь тебе напомнить, что ты находишься в месте, которое я считаю домом.

– Так давай выйдем.

Обстановка накалилась. Долан уже поднялся с насиженного места и смотрел на противника сверху вниз. Его охватило раздражение, вполне способное перерасти в неконтролируемую ярость. Жизнь, проведенная в сплошной полицейской рутине, искалечила его мировосприятие. Смерть, убийства, кровь, боль, насилие – все это второстепенные, отнюдь не базисные вещи. Винсент же, оторванный от жизни и изнеженный в лучших ее лучах, лишь недавно познал горечь поражения. А потребность в обычной людской поддержке уничтожала его изнутри, поскольку он не привык просить. Слишком тяжелая ситуация, представляющая собой бомбу замедленного действия.

– Сядь обратно, мальчик, – посоветовал Кларк, продолжая снисходительно улыбаться. – Я не хочу оставлять на тебе еще и свой автограф.

– Виктория, прикажи им остановиться, – наклонившись над ухом подруги, Кокс внезапно осознала, что та заинтересована в печальном исходе поединка больше, чем остальные. Запах крови свел ее с ума.

Но она бы уже ничего не исправила. Последние слова полицейского стали для Винсента триггером. Слабо усмехнувшись, он на секунду опустил глаза, при этом сжав кулак, а потом со всей силы ударил противника по челюсти. Долан, предугадавший подобный маневр, все же не успел увернуться, так как ему помешало узкое пространство кабинета. Тем не менее, диван спас его от соприкосновения со стеной. Все происходило настолько быстро, что никто не успел отреагировать. Маркус предпочел отойти в сторону и не вмешиваться в разборки, а Лоуренс не мог помочь из-за искалеченной ноги. Однако эти печальные оправдания не помешали бы им, если бы не красноречивый жест Королевы. Она дала четкое указание – не встревать.

Одного из мятежников следует наказать.

До того, как двое бойцовых псов начали рвать друг друга на части, Гудвин наконец успел отойти от шока и протрезветь. Он стал невольным свидетелем межклановых разборок, окончившихся полной победой Маргулис. Это возбудило в нем любопытство. Все еще пошатываясь от избытка алкоголя в крови, контрабандист осторожно поднялся на второй этаж и прислушался. Гул голосов доносился с самой дальней комнаты, возле которой уже стояли двое стражей. Илай и молчаливый незнакомец не принимали участия во всеобщем собрании – их мнения и интересы не учитывались, поскольку они привыкли подчиняться, а не проявлять своеволие. В отличие от иных нестабильных персонажей всей этой трагедии.

– Ты не успокаиваешься, Гудвин, – каким-то обреченным тоном контстатировал Данбар. – Что тебе надо?

– Я просто прогуливаюсь. Неужели это запрещено? Я выучил все правила и готов поклясться, что ты ко мне придираешься. Или же тестируешь. Хочешь стать моим другом?

– Оставь его в покое, Илай. Он пьян, – рекомендация Томаса была принята к сведению. Несмотря на его безучастность, он все же убрал волосы с глаз и прищурился. – С нижнего яруса. Ты знаешь, что они там делают с людьми.

Их занимательную беседу прервали характерные звуки драки и женские возгласы. Зарычав, Данбар с неприкрытой ненавистью распахнул дверь кабинета и, ворвавшись внутрь, разнял дерущихся. Ему понадобилось всего десять секунд для того, чтобы раскидать по углам двух взрослых мужчин. Ради этого стоило проходить усиленный курс военной подготовки. Но ситуация вышла из-под контроля, когда взбешенный палач, оттолкнувший не менее дерзкого Вэнса, внезапно достал пистолет и тут же навел его на голову зачинщика. В ушах стоял безумный гомон, перед глазами возникли серые и темные пятна. Он ничего не слышал и не понимал, что происходит вокруг. Имело значение лишь оружие и рука, сжимавшая рукоятку.

Не дрожавшая, не колеблющаяся, словно продолжение тела, управляемое погибшим разумом.

– Илай! Ты меня слышишь? – голос Виктории подействовал магически: выровняв дыхание, убийца сделал шаг назад. Голова начала раскалываться, а ладони затряслись. – Все кончено. Ты больше не там. Опусти пистолет.

Снаряд упал неподалеку от лагеря, разорвавшись за считанные секунды. Исполнять приказы – это основа всего. У него нет иного выбора, кроме повиновения. Мощная взрывная волна отбросила их вместе с палатками. Не разбирая дороги, Илай вышел из помещения и скрылся за поворотом. Ему нужно помолиться. Бог наказал его за непослушание. Очнувшись в глубокой яме, он едва нашел в себе силы выбраться оттуда. Под ногтями остались грязь и человеческие останки. Ворвавшись в подвал, он рывком опрокинул стол со всем содержимым и рухнул на цемент, перебирая в пальцах деревянные бусинки четок. Он оглох и почти утратил зрение, пробираясь на ощупь.