– Что этот урод вытворяет?! – крикнул взбесившийся Гудвин, вставший во весь рост около трибуны. Он собирался утихомирить взбесившихся зверей, утративших облик людской. – Я призываю всех к порядку! Мы должны…
Несколько пуль просвистели рядом. Чья-то рука обхватила его локоть и оттащила от стрельбища прямо под сцену. Там уже пряталось немало вестников, перезаряжавших ружья и ухаживающих за раненными. Кто-то разорвал часть своей рубашки, чтобы быстро изобразить подобие жгута и перевязать раны союзникам. Кто-то кричал в телефонную трубку с требованием прислать подкрепление и скорую. Другие, будучи на служении Волкера, отчаянно искали возможности вынести его из-под обстрела. С такой слаженной командой им не был страшен народный гнев, лишь твари в формах служителей порядка нарушали общую идиллию сотрудничества двух организаций.
– Хочешь лишиться головы? – ограничившись неразборчивым рычанием, Данбар начал подбирать рассыпавшиеся патроны для дробовика. Закончив, он перезарядил оружие и, приложив приклад к груди, достал из кармана телефон. Долго ответа не пришлось дожидаться. – Томас, нужно уходить.
– Понял тебя, – спрятав мобильный в карман куртки, Ридус быстро надавил на ручку газа и съехал с небольшой возвышенности, откуда обозревал всю местность. Улицами он стремительно продвигался к цели, игнорируя полицейские патрули и выстрели в воздухе. Объехав квадратичную площадь, он оказался позади сцены, но так и не сумел подъехать ближе – дымовые шашки застилали обзор. – Я на углу с внешней стороны. Могу помочь?
– Забирай Гудвина, – снова отключив телефон, Илай многозначительно поглядел на смутившегося мэра, готовившегося возразить, после чего сорвался с места и ринулся в гущу событий. Остановившись в центре деревянного подиума, он почти припал на колено и выстрелил. Один из полицейских лишился щита, но выдержал напор. Ответ последовал сразу. – Пора убираться отсюда. – вернувшись обратно в укрытие, Данбар пересчитал людей из клуба и сосредоточился на звероловах. Те старались облегчить боль Волкера, уже не подающего признаков жизни. – Что будете делать?
– Сейчас сюда пригонят машину скорой помощи, мы вывезем его, – подал голос один из подчиненных Регента, испачканный его кровью. – Нужно срочно ехать в больницу и…
– На них мы и выберемся, – прервал Илай, поворачиваясь к сгрудившимся вестникам смерти. – Подбирайте раненных и выносите по одному.
– Сначала – его, – вмешался Артур, казалось, впитавший в себя всю кровь Кардинала. – Он умрет, если не поторопимся. А его жизнь для меня – ценнее всех ваших раз в сто.
Не желая спорить, палач Эдема кивнул и, сделав еще пару удачных вылазок, ожидал характерного вопящего звука сирены. Тот не подвел: на массовые побоища эскулапы съезжаются гораздо охотнее, чем к одиноким сердечникам. Подав несколько знаков, Данбар произвел финальные выстрелы и, свалив наповал двух прихлебателей Брэма, ускользнул от их пуль. Тем временем потерявшего сознание Армана уже переносили на специальную койку и затаскивали в машину.
– Езжай вместе с ними, – подошедший Долан держал в руках дымившийся пистолет и, отведя в сторону, обратился к палачу, переходя на полушепот: – Нельзя им доверять. Вдруг они в сговоре с Гровером. Тогда нас всех перебьют. – поколебавшись, военный фыркнул и направился следом за врачами. – А я пока тут немного приберусь.
Их учили подчиняться приказам и защищать работодателей ценой жизни. Вопросов никто не задавал. Потому что разрешения не поступало. Равно как и приказа верить в чудеса. Запрыгнув в объемный автомобиль, Илай помог взобраться своим людям и осторожно принялся размещать их в ограниченном пространстве. Всего их поместилось восемь человек, включая одного санитара. В тоже время один из звероловов подсел прямо к водителю и направил на него дуло пистолета, призывая не задавать глупых вопросов. Не без оснований опасаясь ловушки, Данбар оставил при себе дробовик и уже подготовился к отъезду, закрывая обе дверцы, когда увидел бегущего по разбитому тротуару Лоуренса.
– Что ты здесь делаешь? – придержав дверцу ружейным дулом, спросил удивленный эдемовец. Время поджимало. Поглядев через плечо на суетившегося врача, велящего всем отойти от тяжелораненных, Илай нахмурился. – Поедешь на другой машине. Не задерживайся. – с этими словами он захлопнул дверцы, позволяя скорой вырваться из смертельного кольца.
Подскакивая на кочках, трещинах и ямах, автомобиль со включенным маячком едва не перевернулся на резком повороте. Испытывая нестерпимую боль, солдаты молча переносили встряску. У большинства ранения не представляли серьезной угрозы жизни. Койка советника же металась из угла в угол, поддерживаемая целым отрядом. Подключив Волкера к специальному аппарату, врач с тревогой следил за показателями. В конце концов он отрицательно покачал головой и потянулся рукой к трубке, но был тут же перехвачен Артуром.
– Он не доедет до больницы по нашим дорогам! Лучше облегчить его страдания…
– Я отрежу тебе руку, если еще раз прикоснешься к этой херне, – прорычал Ригби, все еще не отпуская чужую кисть. – Довезешь живым, или сам отсюда не выйдешь! Даже не вздумай убить человека, который спас мою жизнь!
Резко повернув голову, Данбар пристально взглянул на своего оппонента. Значит, их связывало нечто большее, чем обычное служение тем, кто предлагает койку места и регулярные посещения психотерапевта. Не произнося ни слова, палач рванул прямо к койке, тем самым успевая удержать ее на месте перед ударом об обшивку. Артур не стал задавать вопросов и, преодолев удивление, помог управиться с оборудованием. Они поняли друг друга без лишних призывов. Их цели совпадали: доехать живыми и невредимыми, в полном составе, до места, где им окажут помощь и позволят забыть этот кошмар. Многие товарищи, представляющие обе стороны коалиции Кардинала и Королевы, остались на площади и были подобраны следующими скорыми. За этим неустанно следил Кларк, выискивающий среди рассеивающейся толпы израненных или убитых.
Сам он, заляпанный кровью, старался не попадаться на глаза полиции и прочим выродкам министра безопасности.
– Гектор, поднимайся, чего разлегся? – обнаружив своего человека неподалеку, Кларк подал ему руку и поднял с уничтоженного тротуара. Только тогда он заметил, что тот был сильно ранен в плечо, придерживаясь за него. – Кортеж уже подан. Идем.
– Неудачная у тебя смена. Первый день на работе и такое, – сцепив зубы от режущей боли, вестник с трудом передвигал ноги. К счастью, автомобиль ожидал их за углом. – Они подтягивают национальную гвардию. Я заметил пару танков. – упершись лбом в стену, Гектор медленно опустился на пол и откинул голову.
– Они уже давно там. А из наших никого не осталось, – вмешался завернутый в плед Боунс, вытянувший покалеченную ногу на середину салона. – Пора убираться отсюда. Мы ничего не сможем исправить.
– Впервые согласен с тобой, Ларри. Тут уже все заполнено. Трогайтесь.
– А как же ты? – дрожа от лихорадки, Гектор сумел повернуть голову и поднять глаза на командира, облокотившегося на дверцу.
– О, я поймаю такси. Не переживайте за меня и обратитесь за помощью. Я тут немного прогуляюсь.
Постучав по автомобильной панели, Долан тем самым приказал уезжать. Какая-то из машин даже подобрала несколько нуждающихся в помощи гражданских, умолявших вывезти их. С разбитыми головами, сломанными конечностями и выбитыми зубами они уныло продвигались к спасению. Кларк не стал им препятствовать: перезарядив гравированный пистолет, он поспешил вернуться обратно к сцене. Ей осталось жить не так долго – танки явно намеревались разрушить ее до основания. Полугодичный символ протеста неминуемо погибнет под равнодушными гусеницами. Оценив всю иронию по достоинству, бывший офицер поднял одну из разбитых касок, лежавших возле трупа, и нацепил на голову. Обзор существенно ухудшился, но различать детали он все еще мог.
Никого не обнаружив живым, он взобрался на деревянный помост и вступил в лужу свежей крови, принадлежавшей застреленному Волкеру. Впитавшись в дерево очень странным узором, она тоже представляла собой символ поражения и крушения всех амбициозных надежд великого оратора. Сплюнув, Долан не стал задерживать взгляд на печальной картине. Перед ним расстилалась уже совсем другая, более трагичная. С заходом весеннего солнца, преображающего унылую реальность красками, уходила красивая иллюзия. Вечер, пусть и скрывавший творившийся ужас, все же напоследок позволил хорошенько отложить его в памяти. Продолжавшие стенать люди молили о помощи, обращаясь в никуда. Гремящие в отдаленных концах площади выстрелы с неумолимой обреченностью затихали и редко возобновлялись. Баррикады дрогнули под напором бесчисленного множества гвардейцев, прорывающихся внутрь с щитами и дубинками наперевес, а иногда – автоматами. Изнанку революционного полотна все же довершала печальная деталь – растоптанный, изорванный флаг Республики.
