– Как ты назвал Илая?
– Боже, ты как будто в первый раз здесь. Амстафф. Порода собак. У нас все асы носят так называемый титул. Вэнс, например, зарезервировал за собой борзую. Салливан – овчарку….
– А меня вы как называете?
– А ты один из асов? – удивленно вскинув брови, букмекер выхватил еще пару купюр и принялся выкрикивать коэффициенты ставок. – Тогда отойди. Не мешайся под ногами.
Добравшись до металлической ограды, Себастьян завороженно следил за тем, как оба бойца наносили друг другу почти смертельные удары. Уворачиваясь, Данбар сразу же бросался на врага и пытался повалить на пол. Тот, в свою очередь, оказался хорошим прыгуном: избегая захватов, он мгновенно оказывался на краю октагона и переводил дыхание. Они были равны по силе. Но приемы использовали разные. Пока неповоротливый Илай разворачивался, ему уже наносили серию ударов по ребрам. Однако он ставил надежные блоки и, дожидаясь удобного момента, бил в голову или целился в солнечное сплетение. В конце концов Ригби не выдержал дикого напора и свалился на одно колено. Амстафф воспользовался шансом и, обхватив чужую шею руками, со всей силы приложил оппонента лбом об пол. Тот издал хриплый стон, выплюнул сгусток крови и принялся колотить кулаком по железке, признавая поражение. Вмиг сборище наблюдателей взорвалось пронзительными воплями восторженности.
Шокирующе. Свежо. Ново. Смело. Непонятно. Мало кто мог догадаться, что такой насквозь пропитанный моралью и законом консерватор, как Илай Данбар, ночью сбрасывает все оковы и пускает в ход кулаки. Все эти люди, заполнившие маленькую комнатку, поддались древнему собачьему инстинкту: окружить двоих бешеных конкурентов и созерцать кровавое побоище. Их затуманенные, затянутые кровавой пеленой глаза выражали жадное нетерпение. Никакой жалости. Никакой пощады. И самое забавное – они поклонялись победителю. Опасливо опускали взгляды и взирали восхищенно. Вот тот стимул, которого так не хватало самому Гудвину. Ему необходимо уважение. Никто не воспринимает его всерьез, относится как к случайному недоразумению, по насмешке судьбы одаренному возможностью представлять Свору. Но он не один из них. И если проиграет – никто не удивится, все пожмут плечами, покачают головой и заявят, что ожидали подобного.
– Не хочешь попробовать? – промокнув вспотевшее лицо, Илай подошел поближе. На устах гуляла едва заметная улыбка. Впервые он чувствовал себя расслабленно. – Тебе соперников будет несложно подобрать.
– Нет, спасибо, мне нужно готовиться к завтрашнему интервью, – пожав крепкую, но дрожащую руку палача, Себастьян поспешил на свежий воздух. Зрелище настоящих собачьих боев вдохновляло. – Черт возьми! – избавившись от окурка, он затоптал его носком туфли.
– Мне казалось, ты большой любитель шоу, Гудвин, – попутно надевая куртку, Илай спрятал значительную часть выигрыша в карман. Отказавшись от сигареты, он снова размял ноющую шею. Скоро на коже проявятся синяки, но это определенно того стоило. – Я бросил курить больше десяти лет назад. Искушению не поддаюсь с тех пор.
– Где научился так драться? – поначалу не расслышав вопроса, Данбар поднял глаза, поражая собеседника чернотой расширившегося зрачка. – Видно, что профессионал. Я думал, только стрелять хорошо умеешь.
– Я воевал на двух войнах. Добровольно, – потянувшись к висевшему на шее кресту, Илай скривился. Не от боли. От воспоминаний. Хотя они причиняли больше страданий. – Я закончил военную академию в Республике, закончил с отличием. После этого пошел на фронт во время войны в Персидском заливе. – уловив легкое недоумение в глазах собеседника, Илай фыркнул. – Тогда советы решили объединиться с ООН. Впервые. А Республика в стороне остаться не могла. Наш прошлый Президент любил войны. Вот только не снабдил нас необходимой техникой. Приходилось пользоваться польской. В итоге я попал в плен к иракским солдатам. Они бросили нас в выгребную яму, дабы получить солидный выкуп. Но не подумали, что президенту Резерфорду плевать на своих граждан. – стиснув челюсти, Илай сжал кулаки. – Политика. В общем, там было около шести солдат разных национальностей. Я нашел общий язык с одним из них. Украинцем. – эдемовец оперся на заплеванную серую стену. – Мы хорошо понимали друг друга – я неплохо знал русский, он тоже. Мы прошли через это вместе. В конце концов, международная коалиция победила. Нас освободили американцы и вернули домой. А уже спустя четыре года я воевал на Востоке и вырезал наших сограждан. Я пытал людей. – для Гудвина это признание не стало откровением, но ледяной тон, каким оно было произнесено, холодило душу не меньше самого признания. – Я командовал целым взводом. Это повышение по службе оставило меня равнодушным. Я хотел убивать. Я скучал по этому. Восток предоставлял массу возможностей…
– Война на Востоке разве не произошла после Революции? – спросил контрабандист, чтобы как-то скрасить гнетущее впечатление от услышанного.
– Нет. Мало кто об этом знает, но сначала там был локальный конфликт. Просто кучка идиотов собралась в одном помещении и решила, что они теперь правительство. – не без иронии, обычно несвойственной данному персонажу, сообщил военный. – Они хотели отделиться или что-то в этом роде. Не знаю точно. Мне просто дали приказ, а я выполнял. Но потом кое-что случилось. Я снова встретил того украинца. Советский Союз послал несколько своих подразделений, чтобы не допустить распад. Или хотел его ускорить. Не знаю. – тряхнув головой, словно старый забывчивый пес, Илай едва ли обращал внимание на присутствие валютчика. – Я должен был убить его. Приказ есть приказ. Но я его не исполнил. Отпустил старого друга. – последнюю фразу Илай прожевал и выплюнул, настолько сильную ненависть она вызывала. – А тот оказался советским шпионом и просто выдал местоположение нашей базы. Через несколько часов нас атаковали и перебили половину роты. Естественно, о моем поступке знали все. Мое сердоболие отметили. Еще бы. Командир Данбар, палач и киллер, отпустил гребаного шпиона. – усмехнувшись подобной иронии, солдат достал из кобуры гравированный пистолет с личной гравировкой. – Меня арестовали и отправили под Трибунал. Посадили в тюрьму на неделю, но не пытали. Не видели смысла. Просто привели мою семью на седьмой день и убили. – Гудвин замер с сигаретой в зубах, не рискуя поворачиваться к рассказчику. – Жену, родителей, детей. Их казнили за мое преступление. Меня же просто объявили предателем Родины и приговорили к смертной казни. Но в камеру смертников не сажали. Ограничились колонией с отдельной камерой. Думали, что я там с ума сойду. Или с собой покончу. Или сокамерники меня убьют. Не получилось. – критически осмотрев оружие, Илай спрятал его обратно. – Я сам всех убил. Всех, кто подходил ко мне в столовой или общем душе. Один раз даже сломал нос охраннику, после чего провел две недели в одиночной камере. Где-то недалеко от тюрьмы явно находилась лесопилка. Она дребезжала и дребезжала. На протяжении двух недель. – Себастьян заметил, как солдатские руки пробила мелкая дрожь. – Пять лет я так жил и пытался не сойти с ума. Пять долгих лет слушал долбанную лесопилку. Провел половину срока в карцере. Отвратное чувство.
– Представляю, – прошептал валютчик, соблюдая осторожность. – И что потом?
– Потом? Революция белых. Меня реабилитировали по какому-то дурацкому проекту “амнистия военнослужащим” или что-то в этом роде. Маунтан сам служил и понимал, как устроена эта система. Однако пользы от той программы никакой. Мне даже дали денег, чтобы я хорошо устроился. Но я пропил их в баре. Оказался на самом краю. Но умирать по-прежнему не хотел. Не доставил бы им такого удовольствия. Однако работа мне была нужна. И я предложил свои услуги тем, кто мог их оценить. Стал наемным убийцей. Принимал заказы на разных людей. Политиков, генералов, иногда каких-то биржевых спекулянтов или банкиров. Иногда предателей или отставников. Таких же, как я. – уставившись в одну точку, Илай не шевелился больше минуты. – В свободное от основной работы время я подрабатывал на стройке. Таскал тяжести и строил какие-то объекты. Со мной никто не разговаривал. И я ни с кем не разговаривал. И уж точно не заводил друзей. И все шло хорошо. Деньги я тратил на выпивку в барах или на наркотики. Пока не поступил новый заказ. Изменивший мою жизнь. Мне заказали Маркуса. – выронив истлевший окурок, Гудвин полностью развернулся, раскрыв рот от шока. – Не знаю, кому он там помешал, но меня это не интересовало. Платили за него хорошо. Но я промахнулся. Не в первый раз, однако цель я спугнул. Он прятался от меня, но его местоположение стало известно. Мне дали второй шанс. Заказчики очень сильно хотели от него избавиться. Тогда я решил исправить свой промах. Но я не учел осведомленность своих врагов. Эти ублюдки подготовили ловушку для меня. Марк стал наживкой. А они планировали облаву с самого начала.
