Республика, наши дни.

Выпустив в воздух струю сизого дыма, Виктория некоторое время понаблюдала за тем, как та растворяется на фоне темного Города, усеянного желтоватыми полосками света. Одинокая улица, тянущаяся вдоль полуразрушенных домов, навевала тоску. Раньше по периметру тротуара росли деревья, чья ярко-зеленая листва шелестела летними вечерами, а глубокими осенними – устилала весь пыльный асфальт. Облокотившись на кованые перила, женщина задумалась. Ностальгия так невовремя стучалась в ее изможденный разум. Приходилось отключаться от внешнего мира, не реагировать на людей вокруг, иногда впадать в уныние. Докурив, она вышвырнула окурок вниз и, задержавшись на мгновение, вернулась обратно в кабинет, где ее ждал очередной посетитель с очередными проблемами. Иначе быть не могло, потому что господин Курц редко появлялся в главном помещении клуба без особой нужды. Он уже готов был озвучить цель своего прихода, встретив недоумевающие взгляды, однако ворвавшийся в комнату Вэнс чуть не сбил его с ног.

– Я закончил! Взгляни на это, Виктория, я закончил! – почти рухнув на ковер, Винсент все же смог удержаться на подкашивающихся ногах и добраться до громадного стола. Швырнув на середину стопку бумаг, он обмяк в кресле. – Моя лучшая статья! Я писал ее несколько суток! Я спал всего два часа. Два часа, чтобы написать статью о произволе Мастерса! Если бы моя редакция все еще была… нет, нет, нет, мы справимся без нее! Я отправлю ее всем знакомым и… это будет сенсация. Да, обещаю! Как и та статья про коррупцию, которую мы с тобой изобличили… помнишь? Будто вчера едва не сели в ту машину…

– Винни, с тобой все в порядке? – настороженно разглядывая осунувшееся лицо старого друга, Маргулис параллельно нажимала на тревожную кнопку, скрытую от глаз посторонних. Конечно, ей сообщали, что Вэнс практически не выходит из номера, постоянно бормочет себе что-то под нос и почти никогда не ложится спать, но она сбрасывала все это на особенности журналистов-профессионалов. Про нездоровый цвет лица и трясущиеся руки ей почему-то не доложили. – Ты должен успокоиться. Хочешь воды?

– Какая, к черту, вода, Виктория? На твоих глаз совершается революция мира журналистики! Ты не понимаешь? Не догадываешься? – проведя дрожавшим пальцем по выступающему на щеке белому шраму, Винсент рассмеялся. – Мы заставим их поплатиться за все. Они будут страдать. Я тебе обещаю. Я не защитил тебя тогда, пятнадцать лет назад, но теперь все изменится. Эта статья – вершина моей карьеры!

– Мы обязательно напечатаем ее, но сначала я хочу, чтобы ты показался врачу, – она заметила темную фигуру, медленно приближающуюся к нервно дрожащему репортеру. Только сейчас Перри поняла – он употребил весь годовой запас наркотиков за четыре дня беспробудного писательского запоя и изоляции. Когда эйфория закончилась, наступил момент ломки. – Я беспокоюсь о тебе.

Ни о чем не подозревая, Вэнс откинулся на кресле, положив обе руки на стол. Он рассматривал сморщенную кожу, приобретшую землистый оттенок. Реальность переплелась с вымыслом. Ему казалось, что где-то за стеной репетировал оркестр, беспощадно насилуя инструменты. Поэтому, когда пара сильных рук обхватила его сзади и протащила по ковру, никакого сопротивления не было оказано. Ибо правды не существует. Остались лишь галлюцинации в виде шепотов на ухо и бурных оваций невидимых зрителей.

– Пусть пройдет курс принудительной реабилитации. Выкачайте из него эту дрянь, – охранники в штатском, оторванные от партии в покер, кивнули и потащили уязвимое тело вниз по лестнице. – Сет, позаботься о том, чтобы его донесли в сохранности. – финансист, несмотря на удивление, поднялся из-за стола и последовал за конвоем. Виктория облегченно выдохнула, когда народу в помещении поубавилось. Но она по-прежнему была не одна. – Чем я могу помочь Вам, господин Курц?

– Знаете, мисс Маргулис, статья действительно занимательная, – незаметно для всех, эдемовец подобрал рассыпавшиеся листы бумаги и сложил их в единый текст, при этом расположившись в просторном кожаном кресле возле камина. – Здесь даже упомянуты цитаты из предсмертной записки нашего неудавшегося мэра. – поймав на себе порицающий взгляд Королевы, мужчина усмехнулся и достал из кармана курительную трубку. – Предрекая Ваш вопрос: разумеется, я ее читал. Письмо как-то просочилось в прессу, а потом его выложили в наш групповой чат.

– Вы ко всему относитесь с иронией?

– Скорее с неизбежным фатализмом. Без жертв в войне обойтись нельзя. А этому парню повезло больше, чем нам всем, – философски изрек Курц, пыхтя трубкой с особым наслаждением. – Я бы многое отдал за столь невероятно смелый порыв. Покончить с собой? Достойно восхищения. У меня лично кишка тонка для таких манипуляций с собственным телом.

– Значит, хваленый революционер боится смерти? Или боли?

– Поверьте мне, мисс, гораздо проще устраивать государственный переворот, чем терпеть боль. Любую, – скривившись от неприятных воспоминаний, гость смахнул с коричневого пиджака пару несуществующих пылинок и запустил пальцы в темную поросль на подбородке. – Мне довелось стать свидетелем пыток. Однажды я сам почти оказался на месте жертвы. Мне угрожали сломать ребра, если я не признаюсь, где скрывается Маунтан. Благо, до этого не дошло. Меня вытащили раньше, чем кто-то успел обнажить весь чудесный арсенал пыточных принадлежностей.

– Занятно, – используя край стола в качестве опоры, Виктория облокотилась на него, не теряя из виду глаза собеседника, постепенно растворяющиеся в дымке. – Вы больше полугода держали в секрете местоположение главного государственного преступника. Затем он стал Президентом и, в сущности, превратился в того диктатора, которого все так отчаянно пытались свергнуть. И Вы прекрасно это знали. Поэтому отказались от предлагаемых должностей и уехали заграницу, где мы с Вами и познакомились. – осторожно коснувшись головы вороньего чучела, Перри не стала задерживать на ней свое внимание. Не так часто выпадает шанс пооткровенничать с легендами нынешнего мира. – Скажите, стоило ли оно того? Пройти такой тернистый путь во имя всеобщего блага, чтобы в итоге все вернулось к исходному. Вы снова в оппозиции, снова защищаете идеалы чужих людей и надеетесь на лучшее. Какой в этом смысл?

– Будучи профессором одного из университетов Великобритании, я был приглашен на интервью с местным журналистом из ничем непримечательной газетки. Я искренне верил, что темой для беседы станет моя статья о перспективах Европейского Союза на международной сцене и другой весьма увлекательной чуши. Но нет. Явившийся ко мне мальчишка с диктофоном и блокнотиком задал первый и последний вопрос, который поставил меня в тупик. Звучал он так: чувствую ли я свою вину за то, что люди живут в такой стране. Оказалось, его родители сбежали из Республики за пару недель до классовых чисток. Бывают же такие совпадения.

– И что Вы ответили? – погрузившись в себя, Курц не сразу сориентировался. – На вопрос. Как Вы на него ответили?

– Я разозлился и практически вышвырнул его из кабинета. Но потом до меня дошла простейшая истина. Что бы ты не делал, как бы не старался, люди все равно будут видеть это по-своему. Нет общего рецепта. Люди все равно бродят по темному кругу мироздания, надеясь найти какой-то смысл. И отказываются признавать очевидное – смысла нет. Если это так, то почему не пытаться повторить свой успех? Может, результат будет другим?

– Но Вы же сами сказали, что это замкнутый круг. Из него не вырваться.

– Верно. Но так хочется верить в обратное. Иначе зачем вообще вставать по утрам? – приподняв густые темные брови, эдемовец улыбнулся. Посидев несколько минут в тишине, он все же решил покинуть компанию вдовы и отправиться на поиски новых истин. – Кстати. Я приходил не просто так. До меня дошли слухи, что в скором времени Республику всколыхнут новые события, более серьезные, чем борьба за власть. – остановившись в дверях, мужчина задумчиво качал головой. – Полагаю, речь идет о Восточных неподконтрольных территориях. Увы, точными данными я не располагаю, но настоятельно рекомендую связаться с мисс Кокс.