Внутри него напряглись все мышцы. Никто не выходил с ним на связь за все многочисленные перемещения. На площади торговались, обсуждали въезд герцога, сплетничали, здоровались семьями. Он был настолько инородным среди местных обитателей – оторопевший, застывший в ожидании, лишь чувствуя, как ветер наваливается на него с силой и вновь отступает. Словно в замедленной съемке, он поднес руку к губам и мерным, не выдающим охвативших его эмоций голосом дал ответ:

– Я здесь, Алард.

Сквозь время и пространство гарнитура несла поток директив начальника:

– Приказываю немедленно возвращаться в консульство! Сигнал Руммер пропал с радаров, мы пытаемся переподключиться, нужна поддержка на месте! Ты меня понял? – у путешественника перекрыло дыхание, – Приказываю возвращаться в консульство! Я жду ответа!

Ученый призвал на помощь всю свою организованность. Подобную внештатную ситуацию они разбирали. Он прекрасно был осведомлен, какие действия нужно сейчас выполнять.

Толпа на площади не отпускала. Люди на него оборачивались и в этом была, отчасти, его вина – он выделялся не только габаритами, но и нехарактерным поведением – в то время, как все веселились, отпускали шутки, напивались и давали волю своим внутренним демонам, Годарт, оставшись наедине с собой и своими мыслями, казался слишком суровым и отстраненным – даже для средневековья. К тому же, он торопился, выбиваясь из ритма праздничного города. Путешественник сосредоточился, высчитывая самый оптимальный путь до дома Гарса. Изначально он планировал пройти мимо площади Плаатс с ее Тюремными воротами – в XV веке единственным проездом к острову с резиденцией Бинненхоф. Но теперь, в свете обстоятельств, он избрал другой маршрут.

– Бен, – кликнул он камердинера, – те улочки между рынком и госпиталем (в стороне стоял не переживший Средневековье госпиталь святого Николая) ведь выведут нас напрямую?

– Отсягнем26 к задней двери, сударь. Кратчайший путь. Абаче сии улки могут произвести на вас… дурное вдаяние27, – помявшись, выдавил тот и оборвал себя на полуслове.

Воздух жужжал от голосов и, кажется, уже был пропитан алкоголем.

Годарт прекрасно знал, как выглядят те закоулки с вонью, нагромождениями мусора, сваленными досками и ручейками от подтекающих помоев. Эту часть туристам показывать не планировали, хотя она была неотделима от облика города, как оборотная сторона монеты. Вспомнив про деньги, он еще раз проверил ладонью свой кошель на поясе. На слугу путешественник почти не смотрел, Бен же молчал, кожей чуя, что атмосфера изменилась.

– Показывай дорогу.

Ученый ни на секунду не прекращал бдительность, вглядывался в лица, считывал информацию. Суконщик с материей, пекари с передвижной печкой, повозки, повозки… Кислый запах, гонимый ветром на лицо, приветствия, торг у лавок… Он припомнил, как на этой же площади Хелин показалось, что за ней следят. Кто это мог быть?

Он никогда не умел считывать на себе чужие взгляды. Сейчас он поневоле задумался, была ли ситуация игрой воображения его напарницы или это была реальная угроза. Могли ли за ним наблюдать сейчас?

Тут он увидел, что около дома очередной гильдии, мальчишки лет девяти-десяти (а одному, совсем хилому, на вид и не дать больше шести), скучковавшись и воровато оглядываясь, что-то затевали – и это что-то, судя по всему, явно выходило за рамки хорошей шутки. Годарт насторожился. Конечно, это всего лишь дети, но здешние экземпляры цветов жизни являлись отдельным диким сортом с колючками и ядом одновременно. Не стоило обманываться их милой внешностью. Они могли быть причастны к чему-то серьезному или действовать по чьей-то наводке. Бен проследил за его взглядом.

– Давай-ка быстро туда, – дал указание путешественник, отступая из потока толпы на обочину, – только по делу и без задержек, у нас каждая секунда на счету, – продолжая наблюдение за площадью, он следил за камердинером периферийным зрением.

Темная макушка слуги, приближающаяся целенаправленно к ним, распугала банду, и они разбежались с воплями и весьма недвусмысленными оскорблениями. Коренастый мальчишка с облезлой на солнце кожей уносил какой-то предмет с собой, в то время как один из других – худой, с выпирающими костлявыми ключицами – задержался, чтобы выкрикнуть что-то еще более емкое. Вдруг он быстро согнулся, разогнулся и вскинул вверх руку с комом грязи. Насколько видел Годарт, Бена задело по уху.

– Ах ты..! Ах ты..! – бледнея, взвился слуга. Мальчишки с визгами припустили в какую-то щель между постройками. Путешественник, каменея, представил, как в его сопровождающем борются чувство долга и желание отлупить обидчиков по первое число. Только бы он за ними не погнался. Раскатистый смех детей все еще как будто доносился из-за угла, но быстро растаял за звуками кипучей деятельности на площади. Здравый смысл взял вверх. Камердинер неловко обтер ухо тряпкой и, периодически озираясь (гнев в нем еще не выкипел), стал пробираться обратно.

– Мерзавцы малолетние, крупной порки им мало, – в сердцах доложил он поджидающему Годарту.

– Что они делали?

– А… – пожевал губами Бен с отстраненным взглядом – в воображении он проживал сцену, как догоняет сорванцов и дает им хорошего леща, – Давняя шутка-с. Раскладали нить по земле, дабы вздернуть какого-нибудь местного ногами к небу.

Ученый стиснул зубы. Они только зря потратили утекающее время. На все про все ушли секунды, но эти секунды могли дорого стоить.

После создания «Ячейки», прежде чем разработать маршрут до площади и обратно, Годарт и Хелин проверяли территорию. И Гарс тоже внес свою лепту, оказывая поддержку уже как бывалый местный. Втроем, в заляпанных костюмах бродяг, они обошли каждую улицу, сунулись в каждый закоулок. Их целью являлось исследовать этот своеобразный островок вдоль и поперек – чтобы изучить, какие где подстерегают опасности и уберечь от них будущих туристов. Так что ученый уже знал про этот излюбленный фокус местной малышни, когда петля, небрежно валяющаяся в грязи, обхватывала щиколотку случайного несчастного и вздирала его наверх, на посмешище прохожим. Это вполне соответствовало удачному юмору в восприятии людей XV века, поэтому на помощь и сочувствие рассчитывать тоже не приходилось.

Да, подумал Годарт снова, доблесть встречается здесь в дозах весьма умеренных.

Вместе с Беном они погрузились в тени переулков, дневной свет сюда почти не просачивался из-за близости стоящих домов и нависающих надстроек. Мысли путешественника, под такт спешных шагов, снова вернулись к Хелин. Эта маленькая девчушка всегда принимала все близко к сердцу и порой волновалась по пустякам. Но также она всегда отчаянно боролась до победного. Он не помнил, чтобы она обращалась к нему за помощью. Когда на собрании озвучили, что для самой первой, тестовой, разработки «Ячейки» к нему в напарники дадут толком никому неизвестную коллегу, да еще и девушку – его недоумению, удивлению и даже досаде не было предела. По правде говоря, эта новость ошеломила большую часть сотрудников. По комнате переговоров, где происходило заседание, раздались аплодисменты, но весьма умеренные. К так называемой «старой гвардии», стоявшей у истоков «Аэтернум трэвел», кроме Годарта относились и Хенк, и Каспар, и Фрисо, а еще Мерел с Ульриком. А тут вдруг сама наивность с темно-рыжими густыми волнами и широко распахнутыми глазами.

После собрания Годарт выждал необходимое время, чтобы принять поздравления, пожать руки, дать панибратское пять. Поток воодушевленных коллег иссяк. Тогда он отправился на поиски Андрисы, которую нашел в кафетерии, смежном с комнатой отдыха, на верхнем этаже. Деревья в кадках и перегородки из светлой древесины делили пространство на секции тут и там. Среди этого восседала Андриса, улыбаясь и сияя как начищенный чайник. Рядом с ней примостилась не кто иная, как Хелин, зажав ладони между коленями и настойчиво закидывая главную вопросами.