Шиву ведьмак обнаружил в нескольких десятках шагов от дома. Тот сидел на земле к нему спиной, низко склонившись над чем-то. Медальон Геральта дрожал от сгустков тёмной энергии. Ведьмак выругался про себя и окликнул князя.

– Что тебе надо? – отозвался Шива на удивление нормальным голосом.

Геральт выдохнул. Либо Шива ещё не начинал работать с Силой, либо уже закончил и пришёл в себя. Ведьмак подошёл к нему и остановился перед ним в нескольких шагах. И тут же понял, что ошибся.

Он никогда не видел, как набирают Силу маги, но слышал, что зрелище это не только опасное, но и малоприятное.

Перед ним был Шива. И не Шива. Мягкие ткани его лица ссохлись и прилипли к костям, обнажая череп. Кожа приобрела голубоватый оттенок. Костлявые пальцы, пальцы скелета, лежали на крупном кристалле мориона.

На Геральта смотрела сама Смерть, и совершенно не к месту на виске черепа вилась татуировка – веточка ивы с сочными, только раскрывающимся листьями. Прорисованная до мелочей, она казалась живой… а может быть, была живой на самом деле.

«Некромант», – подумал ведьмак и выругался вторично. Некромантия была запрещена на Континенте, однако здесь, похоже, дело обстояло по-другому. Геральт не доверял обычной магии, но обращаться за помощью к некроманту выглядело совершенным безумием.

Если судить по изменению внешности, Шиве давно полагалось плеваться трупными червями и поражать окружающих чёрными молниями. Его самоконтроль достиг фантастического уровня. Это немного обнадёживало и наводило на размышления.

– Мне нужно узнать, где моя дочь, – сказал Геральт. – Див отправил меня к тебе.

«За помощью» он предпочёл не добавлять.

– Ты или глуп, или умение формулировать свои мысли у тебя такое же, как у Мстислава. Не просто «дочь», а приёмная. Ты же должен понимать, что от того, течёт в ней твоя кровь либо нет, зависит, насколько тяжело будет установить с ней связь.

– Благодарю за лекцию, но мы не в академии.

– Вторая часть твоего высказывания, – продолжал Шива, пропустив его слова мимо ушей, – звучит на самом деле как «я обратился за помощью к Диву, и Див меня послал».

Здесь ведьмак был вынужден с ним согласиться.

Шива смотрел на него несколько минут своими водянистыми, по-рыбьему пустыми глазами.

– Я давно оставил магию, – сказал он. – Ворону я нужен только в качестве главы младшей дружины. Приказа выслеживать твоего приёмыша он мне не давал. А в моём добросердечии тебе нужно было бы сомневаться, не будь ты глуп.

– Всё же не настолько, чтобы рассчитывать на твою бескорыстную помощь, – сухо сказал Геральт.

– Что у тебя можно забрать? Что принадлежит не Ворону, а тебе? – хихикнул Шива. – Иди, если ты хочешь вернуться завтра на Континент.

Геральт не пошевелился.

– Молчание, например.

– Да? – заинтересовался Шива. – О чём же?

– Ты помогаешь мне. Взамен Див не узнаёт, кто нашёл ведьмака для покушения на него и кто его готовил.

Шива расхохотался, и его смех спугнул пару воронов, которая отдыхала в ветвях. Отсмеявшись, он несколько минут рассматривал Геральта. Ветвь на его виске пульсировала, словно по ней текла живая кровь. Её биение отвлекало ведьмака, не давая ему сосредоточиться.

– Дурачок, – неожиданно ласково спросил колдун, – с чего ты решил, что он этого не знает?

Голос его зазвучал резко и ядовито:

– Он знает всех, кто участвовал в заговоре против него. Поимённо и пословно. И… знаешь, что случилось с бунтовщиками? Они служат в Братстве. Все. Включая инициатора. Каждый с удавкой на шее и на коротком поводке. Шаг в сторону… – Шива развёл руками и хихикнул: – Нет, не смерть. Кому, как не Корвусу, знать, что есть вещи страшнее смерти?

Он снова рассмеялся.

– Иди. Мне нечего с тебя взять.

Геральт смотрел на него несколько секунд. Затем медленно побрёл к сторожке.

Див был занят беседой с Ашвамиром и на Геральта даже не взглянул. Зато Ладимир подошёл сразу, получив, очевидно, распоряжение проводить (точнее, выпроводить) ведьмака. Геральт помешкал, поджал губы и последовал за Ладимиром.

Возвращались они тем же путём. Ладимир помалкивал. Когда они вновь оказались на белой от пыли дороге, Геральт заметил:

– Не ожидал, что русский язык настолько распространён в Запределье.

Ладимир ухмыльнулся:

– Вообще-то нет. Многие Крылатые его знают, потому что нам служить приходится бок о бок. А мы, соответственно, все худо-бедно говорим на атришну.

– Почему же Ашвамир говорил по-русски?

– Я разве не упоминал, что Драконы вежливы до безобразия? Потому что ты не знаешь атришну, и говорить на нём в твоём присутствии было бы грубо.

– Как он это узнал?

– Очень просто. У тебя левое ухо не проколото, значит, ты не из Братства.

– Не думал, что это сразу бросается в глаза.

Ладимир вздохнул.

– Геральт, у них орлиное зрение с той разницей, что они не страдают дальнозоркостью. Что для него с двух шагов увидеть, есть в твоём ухе серёжка или нет?

– Ты с ним опасался встречи? Не похоже, чтобы вы враждовали.

– Не с ним, а с ними. У Ашвамира трое воинов под началом. Он оказался один, потому что они рассредоточились, выслеживая Тварь…. У нас тёрки с верховным правителем атроксов, но, к счастью, Ашвамир и его команда сохранили к нам хорошее отношение. Будь вместо него, скажем, Осгерд, наше путешествие прошло бы далеко не так гладко.

Ладимир замолчал, но уходить не спешил. Когда ведьмак начал вопросительно поглядывать на него, он встрепенулся, преувеличенно-безмятежно бросил: «Ну, пока», – и поспешно исчез.

Геральт не сразу пошёл в дом. Несколько минут он простоял за огородом, глядя в тёмное небо. Над его головой широкой лентой тянулась россыпь мелких звёзд, перевитая призрачно-лёгкими облаками. Русалка говорила, что это Млечный Путь. Завтра он уже его не увидит.

Геральт взглянул на созвездие Большой Медведицы, которое сейчас находилось над крышей дома. На терраске и крыльце горел свет – Аннушка позаботилась о том, чтобы ему не пришлось возвращаться в темноте, хотя знала, что для него это не помеха.

Сегодня он возвращается в последний раз.

Ведьмак посмотрел на тёмное небо, обнимающее уснувшее поле, – звёзды спускались до самого горизонта, – и повернулся к калитке.

И вдруг ощутил тонкий аромат мяты и лаванды.

…Див стоял возле двух молоденьких осинок, сквозь редкую листву которых подмигивали звёзды.

– Ты хотел поговорить со мной, – сказал он.

Тихая ясная ночь настроила ведьмака на лирический лад, и он ответил не так, как собирался:

– Спасибо.

– В Братстве есть присказка, что Великий Князь всегда приходит к тому, кому он действительно нужен, – невесело улыбнулся Див.

– Див, ты можешь освободить меня от Предназначения?

Ворон смотрел на липы за соседним забором. Он молчал долго. Геральт решил, что останется без ответа, но князь всё же заговорил:

– Понимаешь, Геральт… Когда я вернулся, во мне осталось не так много от мальчика, которого ты вёз в Шархат. Раньше у меня не было этого голоса и этого лица. Раньше я не умел исцелять, просто дотронувшись до больного.

«И вытаскивать духов из заговорённых колец», – добавил он про себя.

– Беда в том, Геральт, что я до сих пор не знаю, чего от себя ждать.

Див повернул голову и посмотрел в глаза ведьмаку:

– Я не могу обещать.

Геральт медленно кивнул:

– Спасибо.

– Не за что меня благодарить.

Геральт взглянул на князя:

– У меня нет шансов остаться в живых после этого похода. Я больше не вернусь сюда. Просто хотел узнать, есть ли у меня надежда.

…Ночь прошла без сна. Ведьмаку надо было бы выспаться перед дорогой, и я даже попыталась сказать ему об этом, но он не стал меня слушать. Он любил меня так, словно навсегда хотел запомнить моё тело, мой голос… Я знала, что он забудет меня, стоит ему шагнуть в портал, но не позволяла себе об этом думать. Какая разница, что я окажусь тысячной по счёту в веренице брошенных им женщин? Разве имеет значение, что он воссоединится со своей возлюбленной? Важно лишь то, что он сейчас мой… пусть всего лишь до восхода солнца.