Даже выдающиеся люди испытывают голод, и я, накинув куртку, отправилась на терраску заниматься завтраком. Следом за мной вышел ведьмак и осторожно сел на табурет, стараясь не сгибать больную ногу.
– Кем бы ни был этот тип, – сказал он, – я ему признателен уже за то, что благодаря ему могу надеяться если не позавтракать, то хотя бы пообедать.
Я вздохнула.
– Тебя что-нибудь, кроме еды, интересует?
– Да, – ответил он, откровенно меня разглядывая. – Женщины.
Если он и хотел привлечь моё внимание, у него это не получилось. Я была уверена, что для него не попадаю в категорию женщин, а если и попадаю, то таких, на которых он трезвым не посмотрит. Поэтому я только повела плечом и бросила:
– Скучная же у тебя жизнь.
Геральт хотел что-то ответить, и опять ему помешал Ладимир, на этот раз – с гостем.
Нельзя сказать, чтобы я совсем ничего не знала об Охотниках. Кое-что Ладимир про них рассказывал. Охотниками становились Хранители, которые не могли или не хотели нести службу, находясь бок о бок с людьми. Все они были Изначальными, то есть их род не знал ни одного человека. Главной их задачей была охрана и забота о вверенном им участке леса и его обитателях. Название своё получили за то, что охотились на браконьеров и расправлялись с ними не менее жестоко, чем браконьеры со своими жертвами.
Вот только о внешности их Ладимир ни словом не упоминал.
Я находилась в полной уверенности, что увижу очередного подтянутого воина в чёрной с серебром форме, перевязью через плечо (дань традиции, необходимости в ней не было) и с ножом на поясе. Не тут-то было.
Сваромир был рысью, ростом чуть выше Ладимира и красотой, подобно всем рысям, не отличался. Бросалось в глаза, однако, не это.
Да, одет он был в форменные чёрные штаны, несомненно, и ремень с тяжёлой узорчатой серебряной пряжкой был форменный. На ремне висел традиционный нож в ножнах и поясная сумка, формой отдалённо напоминающая щит – кажется, подобные в далёкой древности носили кочевники. Штанами вся его одежда и ограничивалась. Перевязь была надета прямо на голое тело. Откровенно говоря, было на что посмотреть, и даже очень. Литые мускулы под мокрой от дождя кожей, плечи покрыты сетью шрамов (совершенно точно, как и спина, в таких шрамах ходили все воины Крыла, кроме птиц), и эта перевязь… У меня даже дыхание перехватило. С трудом оторвав взгляд от его крепкой груди, я посмотрела наконец на лицо.
Как я уже говорила, был он некрасив. Квадратный, хорошо выраженный подбородок, полное отсутствие щетины (свойственное Хранителям), густые брови. На этом классическая для воинов Рати внешность заканчивалась.
Волосы у него были очень длинные для мужчины, доходили до поясницы, очень густые – настолько, что, несмотря на долгое пребывание под дождём, с них не капало и насквозь они не промокли, – повязанные вышитым серебром чёрным очельем. Цвет был непередаваемый – коричнево-серый с зеленцой и чёрной волнистой рябью и явным серебристым отливом, отороченный снежно-белым. В прядь над правым виском были вплетены два маховых пера. Одно точно принадлежало ворону, а второе, с учётом символики Братства, – полевому луню.
Гость что-то сосредоточенно вырезал из небольшого куска дерева.
Я вдруг сообразила, что из всех нас наиболее странно выглядит отнюдь не Геральт.
Гость на минуту оторвался от своего занятия, поднял на меня яркие жёлто-зелёные глаза и обезоруживающе улыбнулся.
– Сваромир, – представился он. – Можно просто Швар.
– Анна, – выдавила из себя я.
Он слегка поклонился и вернулся к резьбе.
– Кажется, печка прогорела, – скромно заметил он.
– Ёжкин кот, опять я про неё забыла!
Я опрометью бросилась в избу, от души надеясь, что в печке не осталось головешек, которые прогорать не желали.
– Ну, как тебе? – поинтересовался Ладимир. – Я ж говорил, почти медвежий угол. Лес кругом. И, знаешь, будет погода получше, надо бы этот лес прочесать. Что-то тут есть.
– Ты никого не забыл?
– А, ну да… – Ладимир слегка сконфузился. – Это Геральт, ведьмак.
Сваромир чуть склонил голову в знак приветствия. Геральт ответил тем же, здороваться ему вовсе не хотелось.
Завтрак прошёл мирно – относительно, хотя мне пришлось нелегко. До завтрака я поинтересовалась у Ладимира, не соизволит ли его друг надеть рубашку перед тем, как садиться за стол.
Ладимир удивлённо посмотрел на меня:
– Какую рубашку?
– Обыкновенную. С рукавами или без них. Не будет же он есть в таком виде? И не надо мне говорить, что «здесь все свои», в данном случае эта фраза не катит!
Ладимир в замешательстве почесал переносицу.
– Анют, видишь ли… Ну… боюсь, что никакой рубашки у него нет. Охотники все так ходят, в любую погоду, даже зимой. Им вообще-то полагается форма, но они её не носят… целиком. Для них это удобно, а Диву всё равно, в каком виде они лес патрулируют.
– То есть за столом он будет сидеть почти голый?!
– Ну… да.
Я хотела было заикнуться о том, что Ладимир мог бы одолжить Швару свою собственную косоворотку, раз сам разгуливает в футболке и джинсах, но промолчала. Что ж поделаешь, если у них обычаи такие.
Однако, когда мы завтракали, мне пришлось об этом пожалеть. Обычно Ладимир сидел напротив меня, а Геральт – справа. Теперь же между мной и Геральтом оказался Сваромир, и мне выпала потрясающая возможность рассмотреть все его мускулы вкупе со шрамами. Я весь завтрак не знала, куда девать глаза, к тому же так и тянуло взглянуть на него лишний раз, на то, как при каждом движении его рук перекатывались под кожей бицепсы. Руки, кстати, у него были типично крестьянские – крупные кисти с широкими ладонями и короткими пальцами. Сильные руки – если сожмёт в объятиях, не вырвешься… Да и не захочешь вырываться – ведь можно будет коснуться его плоского живота с бугорками пресса, поцеловать впадинку между ключиц… Какая же чушь лезет в голову! И поди от неё избавься, если он сидит рядом с тобой полуобнажённый!
В общем, мне оставалось только ругаться про себя, изо всех сил делать равнодушный вид и надеяться, что остальные ничего не заметили. Последнее было глупо – Ладимир обладал потрясающей способностью мгновенно считывать выражение лица. Обмануть его или утаить что-то было невозможно. Сваромир в этом плане вряд ли отличался от товарища..
После завтрака я вскочила первая (Геральт даже чай к тому времени не допил) и принялась убирать со стола. Ладимир, как обычно, взялся мне помогать, Сваромира я упустила из вида, но ненадолго. Ладимир принёс последнюю кружку, улыбнулся мне и бросился в комнату, где уже с минуту жужжал его телефон. Я повернулась к раковине и обнаружила Сваромира, который спокойно, как будто это было обычным для него делом, мыл посуду.
Я, ругнувшись про себя, смахнула тряпкой мусор со стола, и мне ничего не оставалось, кроме как вытирать посуду и рассматривать Сваромировы бицепсы и шрамы уже с другой стороны.
Вдруг я сообразила, что на машине приятель Ладимира приехать никак не мог.
– Послушай, – спросила я, – а где ты лошадь оставил?
Сваромир покосился на меня и улыбнулся краешком рта. При всей его некрасивости, улыбка у него была на редкость обаятельная.
– Я восхищаюсь твоей проницательностью, – ответил он. – Гром за огородом, пасётся.
– И что же, он, пока ты здесь, на улице будет? – я посмотрела в окно. Дождь разошёлся не на шутку, и сквозь отвесные водяные струи анисовка еле виднелась.
Сваромир покачал головой.
– На его счастье, когда мы ехали сюда, по пути нам попалась сторожка. Запущенная, но крепко срубленная, а за ней большой сарай. Тоже старый, крышу там подправить надо бы, но она не протекает. Сейчас отгоню его туда, пусть отдыхает.
Вошёл Ладимир и уселся на диванчике.
– Что за сторожка? – поинтересовался он.
– В лесу, в самой глуши, к юго-востоку отсюда. Километров восемь будет.
– Как у вас тут интересно, – сказал мне Ладимир, – даже заброшенная сторожка имеется. Наверняка с призраком лесника, который в лунные ночи шатается по лесу.
