– Теперь я точно знаю, что сплю.

Июль

– Ладно, давай на мгновение представим, что ты настоящая.

– В сто семьдесят второй раз повторяю, Малфой, я реальная.

– Тогда что происходит во внешнем мире, – спросил он. – Я теряю счет времени… Как долго я здесь нахожусь?

– Четыре месяца.

Осталось двести тридцать шесть месяцев.

– Тогда я полагаю, что все забыли обо мне.

– Как раз наоборот, – сказала Грейнджер, покачав головой. – Ты в Пророке каждую неделю. Министр Бруствер работает над тем, чтобы тебя направили на новое слушание. Рядом с министерством бастовали неделю после вынесения твоего приговора, твой отец заплатил каждому, кто вышел на улицу. Единственная хорошая вещь, которую этот ублюдок когда-либо сделал! Народ не любит тебя, Драко, но они никогда не хотели этого!

– Не давай мне надежду, Грейнджер. Это должно было случиться, мы оба это знаем. Я хочу, чтобы ты кое-что сделала ради меня.

– Я думала, ты считаешь, что я лишь плод твоего воображения, – бросила она.

Драко про себя усмехнулся, это было именно то, что сказала бы Грейнджер. Неужели за последние десять лет он узнал ее настолько, что его галлюцинации были такими реальными? Ответ был оглушительным – да.

– Докажи мне обратное и отдай это Тео – Теодору Нотту, – сказал он.

Грейнджер закатила глаза и взяла стопку пергаментов из его рук.

– Я знаю, кто такой Тео, ты, высокомерный… Вау, а это неплохо, – улыбка на ее лице становилась все шире, пока она просматривала листы пергамента. – «Сбежавшая шоколадная лягушка»? Ты мог бы поработать над названием, однако рисунки довольно впечатляющие, Драко. Мерлин, я думала, зачем тебе краски, но не ожидала, что ты решишь написать книгу. Почему я должна отдать это Нотту?

– Потому что я хочу сделать что-нибудь для своих крестников, – ответил Драко.

У Гермионы застыло странное выражение на лице, смесь шока и недоумения.

– Если я нахожусь здесь четыре месяца, значит, близнецам должно скоро исполниться два года. Если бы у меня до сих пор с собой была моя палочка, я мог бы сделать из этого нормальную книгу, но они…– Драко замолчал и его голос надломился. Он сделал глубокий вдох и сказал. – Они сломали ее при оглашении моего приговора, поэтому если бы ты могла… Я был бы очень тебе признателен, вот и все, – он скрестил руки, чувствуя себя уязвимым.

Грейнджер положила листы пергамента на пол, убедилась, что все листы лежат по порядку, а затем вытащила палочку. Взмахнув палочкой над пергаментами, она взяла уже готовую книгу в твердом переплете, все кусочки пергамента которой были одного размера. Драко улыбнулся.

– Спасибо тебе за все, Грейнджер.

Август

Она никогда не уходила. Наоборот, она стала появляться чаще. Иногда два раз в день, точнее она ему сказала, что это была два раза в день. Драко не мог знать. Он мог съесть три тоста за раз, она принесла ему самое вкусное яблоко, которое он когда-либо ел. Она взглянула на Драко, пожирающего яблоко и спросила:

– Они хоть кормят тебя?

– Не на неделю, – пожал плечами Драко. – Раньше они портили мою еду, я бы предпочел, чтобы они вообще мне ничего не давали. Они оставляли мне воду раз в несколько дней, но они перестали и это делать.

Гермиона только покачала головой. Она наколдовала зеркало и Драко отпрянул от увиденного. Мерлин, он был скелетом. Если бы Грейнджер не приносила бы ему еду, он, вероятней всего, был уже мертв. Блять, он выглядел так, будто он и был мертв. Его волосы больше не были такими блестящими как раньше и доставали почти до плеч, все лицо было впалым. Его глаза были понурыми, а синяки под глазами были даже больше, чем на шестом курсе, когда он не спал целыми днями.

– Я не защищала тебя на суде, хотя должна была, – призналась Грейнджер. – Визенгамот не смог бы пойти против меня и Гарри, но я подумала, что одного Гарри будет достаточно. Я не хотела бы говорить о том, что произошло, поэтому я просто должна вытащить тебя отсюда.

– Вытащить меня? – спросил Драко. – Ты хочешь устроить еще одно слушанье?

– Нет, – ответила Гермиона. – Я помогу тебе сбежать отсюда.

Было бы честно признать, еще одно слушание закончилось бы также. Визенгамот никогда не отменял выдвинутого приговора, и точно первым не был бы Драко Малфой. Он подумал, что даже если это было бы его разыгравшееся воображение, немного надежды ему не помешает. Он знал, что охранники рассчитывают, что он уже мертв, и он будет жить назло им.

– Итак, насколько это будет трудно? – Он рассчитывал, что это прозвучит как шутка, но это же была Гермиона Грейнджер. Кто если не она способен вытащить его отсюда. – Если ты реальная, значит ты сюда как-то проникаешь.

– Самая сложная часть не войти, Драко, никого не волнует, кто сюда входит. Ты должен совсем головой тронуться, чтобы прийти сюда по собственному желанию.

– Я всегда знал, что ты немного тронутая, – сказал он.

– А я всегда знала, что ты задница, поэтому мы оба правы, – возразила она. – Стража знает каждый выход. Я все искала и искала какую-нибудь лазейку, перечитала каждую книгу, которая только мне попадалась, но пока я не смогла придумать как тебя вытащить отсюда. Но я это сделаю! – добавила она, заметив унылое выражение лица Драко.

– Я бы предпочел побыть один, – сказал Драко.

Грейнджер кивнула и достала конверт из своего плаща. Она сказала, что это от Тео, он взял конверт и открыл его, как только она исчезла. Внутри была маленькая фотография и Драко всхлипнул, когда ее увидел. Он рассматривал ее, пока все цвета не смешались воедино. Тогда он убрал ее под матрац для сохранности. Это была фотография жены Тео, Трейси, сидящей с близнецами на диване во время чтения его книги. Тео написал записку на обороте: «Мы не забудем тебя», – пообещал он.

Теперь мне есть за что жить.

Сентябрь

– Где, черт возьми, ты это взял?

Один из охранников поймал Драко, пока он рассматривал фотографию. Дверь его камеры лязгнула по стене, когда охранник открыл ее. Он наклонился к сгрудившемуся в углу Драко и своими жирными пальцами вырвал фото из его рук. Драко потянулся к нему, но обнаружил чьи-то руки на своем горле. Охранник ударил Драко головой о стену, и он поморщился. Охранник кричал на него, но Драко лишь рассмеялся. Тогда страж спросил у него, какого черта, и пнул его, не получив ответа.

– Т-ты… видишь это? – спросил Драко. Он улыбнулся и застонал. – Вы можете ее видеть.

– Ты гребанный сумасшедший, – сказал охранник, выходя и осторожно закрывая за собой дверь.

Грейнджер пришла позже этим же днем. Она опустилась на колени перед ним, так как Драко чувствовал, что не сможет встать. Кончиками пальцев она коснулась синяков на его шее, он поморщился.

– Прости, – крикнула она, после чего приложила ладонь к своим губам. Драко велел ей не беспокоится, так как между ними и следующим заключенным было три камеры. Грейнджер вздохнула и сказала:

– Ты очень сильный, раз продолжаешь с ними бороться.

– Все считают, что они сильны, пока их лицо не впечатывают в землю, – возразил он.

– Точно, твое лицо выглядит так, как будто тебя ударили, – заметила Грейнджер. – Я могу подать прошение в Визенгамот за неправильное обращение с заключенными.

– Нет.

– Драко, они морят тебя голодом!

– Никто этому не поверит, а стража просто вернется к тому, что будет приносить мне дерьмо на подносе.

– Что мне сделать? – Слезы начинали скапливаться в уголках ее глаз. – Скажи, что мне сделать, чтобы помочь тебе!

– Вытащи меня отсюда.

Что бы Драко не ожидал услышать в ответ, он точно не ожидал, что Гермиона наклонится к нему и поцелует. Это длилось лишь мгновение, легкое прикосновение губ, после чего она прислонилась своим лбом к его:

– Я вытащу тебя отсюда, – пообещала она.

Драко положил ладонь ей на затылок, чтобы притянуть ее поближе и насладиться ее запахом. Она закрыла свои глаза, и он почувствовал, как она улыбается совсем рядом с его губами, когда он обнял ее за талию. Он понимал, что должно быть из его рта пахнет просто ужасно, все-таки в Азкабане не было зубной пасты. Но, черт возьми, Гермиона Грейнджер казалась такой реальной, стоящей напротив него, такой живой. Дальше по коридору они услышали шаги, Гермиона провела дорожку поцелуев по его скуле и дальше вниз по шее, пока полностью не исчезла.