Хэйтем вскинул руку и вздохнул:

— Так не пойдет, мистер Гамильтон. Мы с мистером Кормаком вполне привычны к не самым лучшим погодным условиям, но если мы и дальше будем стоять посреди улицы на ветру, то это привлечет внимание не только слуг и охраны, но и соседей. Прошу вас, пройдемте в дом. У вас есть более чем понятные причины — вы обеспокоены покушением на губернатора, вам необходимо узнать все из первых рук.

Соратник почти неслышно шмыгнул носом и послушался — с заметным облегчением. Видно, часовое ожидание далось ему нелегко.

В холле Шэй и сам почувствовал, насколько продрог. Не от холода, а от ветра и сырости. В голове прояснилось, но когда Хэйтем привел мистера Гамильтона в гостиную и предложил всем бренди, Шэй только головой помотал. Спиртное в него сегодня больше не лезло.

Мистер Кенуэй и сам воздержался, а вот гость охотно глотнул и даже плечами повел, согреваясь.

— Спасибо, — выдохнул он. — На чем я остановился?

— На том, что мистер Берр покинул штаб, — ровно напомнил Хэйтем.

— А! — тот глотнул еще и подался на кресле вперед. — Дальше еще любопытнее. Учился в Йельском университете, по слухам — шпионил на Вашингтона, но ни одного подтверждения этому я не получил. Я узнавал аккуратно, а такие сведения бесшумно не достать. А в прошлом году неожиданно бросил учебу и был принят в адвокатскую коллегию в Олбани. Это само по себе странно, поскольку в Олбани он никогда не жил, а в адвокатскую коллегию не принимают просто так, тем более что ни одно из своих образований мистер Берр не окончил.

Хэйтем дождался паузы и с легким напряжением произнес:

— Это все любопытно, однако… Когда это было?

— Полтора года назад, — послушно откликнулся гость.

— Он уже тогда был богат? — осведомился Хэйтем. — Или вы хотите сказать, что он сделал состояние за полтора года в адвокатской коллегии?

— Он не был богат, — мистер Гамильтон качнул головой. — Либо тщательно это скрывал, поскольку никаких счетов — даже в Британии — не имел. Как раз это проверить было нетрудно. Но богатство его имеет вполне понятное происхождение — он женился.

Шэй даже расслабился и откинулся на спинку кресла. Как оказалось, ларчик просто открывался… Однако выражение лица у мистера Гамильтона было весьма странное.

— Ему было двадцать шесть лет, — веско произнес Гамильтон. — И он женился на вдове с пятью детьми, которой было под сорок. Нет, я все понимаю, ради денег чего только люди ни делают, но миссис Берр не менее примечательна, чем ее супруг. Родилась в крошечном городке, прошу прощения, вне брака, хотя ее отец был англиканским священником. Семнадцати лет вышла замуж за британского офицера Прево — и разом обрела колоссальные средства. Обычно дамы, внезапно получившие баснословные деньги в браке, держатся за мужа, но миссис Прево, отстроив семейное гнездо, начала принимать у себя патриотов. Я сам бывал в ее «Эрмитаже», обычно коротко и по делу, но туда наезжал и мистер Лафайет, и прочие. Ее супруг позволял все, но нельзя сказать, что устранился — миссис Прево пять раз стала матерью. А когда ее супруг внезапно умер от желтой лихорадки, миссис Прево, выждав полгода после похорон, стала супругой мистера Берра — и ни для кого не было секретом, что она подарила ему сердце задолго до смерти мужа. Мистер Берр навел порядок в финансах предшественника — и приехал в Нью-Йорк. Его не смущало, что Нью-Йорк занят англичанами, что его жена известна среди патриотов, и оба они живут на британские деньги. Мистер Берр открыл скромную адвокатскую контору — неизвестно, зачем — и теперь вложил немалую долю средств в будущий банк. Не знаю, как вам, мистер Кенуэй, а мне эта история не нравится чуть меньше, чем полностью.

— Да уж… — Хэйтем побарабанил пальцами по подлокотнику кресла. — Почему вы раньше мне все это не рассказали, мистер Гамильтон?!

— Потому что… — собеседник запнулся. — Потому что вся эта история дурно пахнет, но я не могу позволить себе такой роскоши — разоблачать тех, кто вкладывает колоссальные средства. Прошла война — и у многих за плечами есть свой груз. Я честно старался обезопасить себя, акционеров и будущих вкладчиков, и мне не нравится мистер Берр, но он, благодаря вложенной сумме, на виду, а если пойдет слух, что я действую против акционеров… Изначально мы рассчитывали на капитализацию миллиона долларов, позже мы с мистером Рутледжем умерили аппетиты до семисот пятидесяти тысяч, а сейчас очевидно, что больше полумиллиона не соберем. Вкладчики и без того рискуют деньгами. Рисковать еще и репутацией никто не станет, и это очевидно приведет к оттоку средств.

— Задача, — подумав, пробормотал Хэйтем. — Нельзя упустить ни финансовое превосходство, ни политическое, а меж тем ситуация складывается… двойственная. Мистер Кормак, я несколько лукавил, когда говорил, что не собираюсь вмешиваться, и отдавал Берра исключительно на откуп Коннору. Признаться, у меня даже мелькали мысли о том, что мистера Берра действительно стоит вывести из всей этой схемы, однако теперь ничего не остается, как мириться с его присутствием.

— У меня появилась мысль, — с легким сомнением проговорил мистер Гамильтон. — Она доставит лишние хлопоты, но если вы согласитесь выслушать…

— Конечно, — мистер Кенуэй вежливо склонил голову. — Эдвард высоко ценит ваши идеи.

— М… Да, спасибо, — Гамильтон торопливо кивнул. — Я думаю, что можно перенести штаб-квартиру банка в Бостон. Конечно, это неудобно: придется корректировать и переписывать все учредительные документы, придется набирать служащих среди людей, которых лично я не знаю, придется дать какие-то объяснения… Зато у нас появится один неоспоримый плюс. Мистер Берр… и некоторые другие, не внушающие доверия… не смогут влиять на правление политическими методами. На первый план выйдут связи, и в этом у Эдварда будет неоспоримое преимущество. Штаб-квартиру оставим в Бостоне, а первое же отделение откроем уже здесь. Как вы на это смотрите?

— Положительно, — уверенно отозвался Хэйтем. — А почему именно Бостон?

— Сложно сказать, — мистер Гамильтон сверкнул глазами. — Мне, конечно, было бы удобнее вести дела в Чарльстоне, где у меня много знакомых, но это юг, а финансовую политику я подводил под север, да и Конгресс учитывает в первую очередь интересы северных штатов. По совести, это правильно, потому что в южных штатах положение куда стабильнее. Еще были мысли о Филадельфии… Поскольку уже понятно, что Конгресс в Принстоне не останется. Но Филадельфия имеет те же недостатки, что и Нью-Йорк. Как только Конгресс переедет, конгрессмены получат возможность влиять — не явно, так тайно. А Бостон — крупный порт, там практически нет лоялистов, зато после всех неурядиц и кризисов там хватает людей, которые остро нуждаются в деньгах. Это со всех сторон разумно: аккумулировать средства, полученные в более благополучном Нью-Йорке — и обеспечить ими кредитование там, где на это будет спрос.

— Остроумно и выгодно, — мистер Кенуэй редко давал такие высокие оценки, но сейчас явно заинтересовался. — Начинайте работать над этим, но постарайтесь сохранить тайну как можно дольше. Я могу рекомендовать вам надежного человека с большим опытом проведения тайных операций.

— Не откажусь, — Гамильтон вздохнул. — Работа предстоит адская, а для сохранения тайны мне нельзя покидать Нью-Йорк. Или даже не так. Мне ни в коем случае нельзя самому посещать Бостон, поскольку последние годы я там вообще не был. Кто-то должен отправиться туда и… подготовить почву.

— У вас будет такой человек, — невозмутимо заверил его Хэйтем. — Его зовут мистер Тёрнер, и я готов поручиться за него.

— Отлично, — мистер Гамильтон наконец улыбнулся. — А вы, надо полагать, займетесь политической обстановкой в Нью-Йорке?

— Да, — четко отозвался Хэйтем. — После сегодняшних событий на Ричмонд-Хилл я окончательно и бесповоротно убедился, что больше так продолжаться не может. Конгресс слишком медлителен, любые решения там принимаются месяцами, а в послевоенное время страна не может ждать. Я собираюсь воспользоваться суверенитетом, который с пеной у рта отстаивали делегаты в Конгрессе. Городской совет Нью-Йорка тоже не слишком эффективен, но Статьи Конфедерации позволяют каждому штату иметь достаточно сильное самоуправление, а это значит, что Нью-Йорку — городу и штату в целом — нужен парламент и твердая исполнительная власть. Конечно, «парламентом» это назвать нельзя, поскольку среди голосующих будут люди, которые не умеют читать дальше заголовков. Пусть это будет, к примеру, Легислатуры: Сенат и Ассамблея. По факту — верхняя и нижние палаты с соответствующим списком компетенций. Если мне удастся воплотить это в жизнь — по крайней мере, бо́льшую часть, вполне вероятно, что этот пример подхватят и в других штатах. Тогда Конгрессу ничего не останется, как заняться делом — или сложить с себя полномочия ввиду полной несостоятельности делегатов.