— С вышки спускаться было долго, и я спрыгнул прыжком веры в телегу с сеном. И только я начал выбираться, как раздался еще один залп, и…

— Что? — спросил Шэй, потому что чувствовал неуверенность и смущение сына. — Что случилось тогда?

Коннор уткнулся в бокал, хотя никогда, как и Шэй, не был ценителем вин. А потом вымученно вздохнул:

— Шэй, помнишь мое кольцо? Артефакт Предтеч?

Мистер Кормак машинально взглянул на руку сына. Тот снял перчатки еще на входе в дом, пальцы были открыты, но кольца ни на одной руке не было. Шэй столкнулся с таким же ищущим взглядом любовника и едва заметно повел подбородком, давая понять, что не понимает.

— Конечно, — за обоих откликнулся Хэйтем. — Помнится, оно обладает эффектом отводить ядра и пули?

— Именно, — поморщился Коннор. — Но именно тогда ядро ударило прямо в телегу. Меня отнесло воздушной волной и здорово приложило обо что-то. Я не сразу пришел в себя. Горло обожгло, в груди буквально горело!.. Меня, наверное, оглушило, потому что слышал я, как будто в бочке, а голова кружилась. Но я помнил, что мне надо в ставку командования, и побрел туда. На меня никто не обращал внимания, потому что все были заняты. Я этого и добивался — отвлечь, но не думал, что буду в таком состоянии.

— А при чем тут кольцо? — требовательно вопросил Хэйтем, ненадолго становясь похожим на себя.

— Подожди, отец, — так искренне и проникновенно произнес Коннор, что тот замолчал. — Я все расскажу. Не потому что ты… снял перстень, а потому что все равно бы рассказал. Я пробирался по форту напрямую, через чьи-то дома. Держался за стены, несколько раз чуть не упал. Земля дрожала, но мне казалось, что она еще и качается… Рядом со ставкой командования был чей-то дом. Может быть, Тарлтона, потому что не барак, а настоящая квартира. Я зашел в дверь, а выбраться собирался через окно. Залезал на раму, но дело шло медленно, потому что ноги не слушались, и тут… В стену ударило еще одно ядро. Совсем рядом, буквально в паре футов, если не меньше! Я снова упал и снова потерял сознание, а когда пришел в себя, меня мутило, перед глазами все плыло. В стене проломило дыру, и я выбрался через нее. Помню, подумал, что я не в состоянии сражаться. Мне нужно было найти и убить Тарлтона, но избегать часовых. Я вообще сомневался, что справлюсь. И я полез на крышу.

— Вот как? — нервно среагировал Хэйтем.

Ведь доктор сказал, что внутреннее кровотечение у Шэя открылось не в момент ранения, а тогда, когда мистер Кормак приложил значительное усилие к мышцам живота.

— Да, — выдохнул Коннор. — Я видел свет, я знал, что Тарлтон внутри. И я собирался его выманить, когда вдруг заметил одну вещь. Видеть я начал немного получше. Я ведь велел обстреливать стены, и внутрь форта попало не так уж много ядер. На дорожках не валялось тел. Все здания, что я видел, были целы — кроме того, где был я. И земля была целой — кроме той, рядом с телегой, где был я. Эти ядра… как будто искали меня. Я снял кольцо с руки и положил его в карман — когда оно не надето, то не действует. Потом я сосредоточился на том, чтобы выманить Тарлтона. Как раз это было несложно. Я выстрелил в бутылку на столе во дворе, чтобы разбить, но не попал. Попал в жестяную бочку, и она загремела, как… Как не знаю что. Тарлтон выскочил, начал оглядываться, и я спрыгнул сверху. Тоже не очень попал, промахнулся, но мне удалось сориентироваться и убить его сзади. Я хотел было сбежать, но… Запнулся о тело и упал. Хотел немного переждать, пока голова перестанет кружиться, и спрятался в тень. А дальше… Дальше вы знаете.

— Да, дальше мы знаем, — задумчиво бросил Хэйтем и вдруг вскинулся. — Не носи это кольцо, Коннор. Мы не раз говорили тебе, что артефакты Предтеч опасны. Ты носил на руке кольцо тех, кто до сих пор появляется в этом мире, имеет свою волю и, возможно, планы. Любые их «подарки» опасны, потому что мы не знаем, как они действуют.

— Я оставил кольцо… Не скажу, где, — вдруг усмехнулся Коннор. — Потому что ты, отец, тамплиер. Но у меня отпало всякое желание его носить. Если бы не эти ядра, я бы успел убраться из форта. Это могло быть случайностью, но…

— Сомнительно, — недоверчиво бросил Шэй. — Говорят, что ядро в воронку не попадает. Тем более, когда кольцо должно было тебя защищать.

— Оно много лет защищало меня, — неуверенно проговорил сын.

— Если у Предтеч есть на тебя планы, — заговорил Хэйтем, — а мы можем предполагать, что так и есть, ведь не зря тебя отправили летать орлом, когда тебе было четырнадцать? Если у них есть на тебя планы, то не стоит связываться с тем, что может тебя контролировать.

— Может быть, — Коннор вздохнул и повторил. — Я пока не знаю, что мне делать с кольцом. Фолкнер советовал просто выбросить в море, но это мне тоже не нравится. Мы не для того по крупицам собираем наследие Предтеч, чтобы выбрасывать в пучины. Надо разобраться.

— Возможно, — неожиданно согласился Хэйтем. — Я не вправе требовать от тебя обещаний, но надеюсь, что ты не станешь им пользоваться, пока не разберешься.

Шэй впервые за последний месяц отпил вина и поочередно поглядел на обоих. Несмотря на то, что отец и сын Кенуэй пошли друг другу навстречу, они не помирились. Да и Хэйтем вряд ли когда-то простит сыну… все это. Хотя то, что в этом как будто угадывалась чья-то всемогущая рука, несомненно, должно навести любовника на размышления.

Коннор заглянул в опустевший стакан и без стеснения потянулся, чтобы налить себе еще. Шэй несколько удивился, да и Хэйтем приподнял бровь, а Коннор вдруг проговорил — и при этом ни на кого не смотрел:

— Раксота умер.

— Вот как? — хмыкнул мистер Кенуэй. — Вовремя.

Шэй вздохнул и попытался смягчить:

— Ему ведь было много лет.

— Да, — Коннор шумно вздохнул. — Я даже не знаю, сколько. Но это неважно. Я видел его незадолго до его смерти. Это к нему меня вызвали в Дэвенпорт так срочно. Опасались, что я просто не успею добраться. Но я успел. Раксота уже не вставал. Попросил меня распаковать ту картину, которую я ему когда-то привез, и повесить на стену напротив его кровати. Ты был прав, Шэй, там действительно изображен он и его семья.

— Зачем ты рассказываешь все это? — поинтересовался Хэйтем, но не резко, а вполне спокойно.

— Это было незадолго до того, как я выехал в форт Хилл, — глухо произнес Коннор. — Я только теперь понимаю последние слова Раксота. Он знал, что умирает. Он говорил, что не увидит моего ребенка, и оказался прав. Говорил, что рад тому, что держал руку на животе Анэдэхи и чувствовал… жизнь. Но я хотел сказать не о том. Мы говорили о многом: об Анэдэхи и о наших племенах, о тех людях, которые живут в Дэвенпорте… Мне казалось, он просто хочет думать о хорошем, но это оказалось не так. Самое главное он припас напоследок.

Шэю крайне не понравились эти слова, но он предпочел дослушать, да и Хэйтем как-то странно глядел. А Коннор вдруг прикрыл глаза и безжалостно ясно продолжил:

— Он сказал, что я хороший человек. Что я стал ему внуком. Что я преданный своей земле патриот. Но еще он сказал, что я никогда не смогу назвать себя настоящим ассасином, пока не пересмотрю свои взгляды. Я допытывался, что не так, а он ответил, что чтобы стать ассасином, мне следовало бы… убить тебя, отец. Убить тебя, Шэй. Убить всех тех, кто может угрожать свободе.

— И поэтому ты попытался сделать это в форте Хилл? — ровно поинтересовался Хэйтем, но Шэй видел, как пальцы любовника до белых костяшек впились в стакан.

Если бы это был винный бокал, он бы уже лопнул.

— Нет, — так же ясно ответил Коннор. — Я не хотел убивать. И я не пытался тебя убить в форте Хилл. Не уверен, что смог бы, мне было плохо, но я и не пытался. Это ты пытался убить меня! Я хотел объясниться с Раксота, но он сказал: «Тут не о чем говорить». И я не стал. Потому что я свободен, отец. В том числе и в том, кого убивать, а кого не убивать. Ничто не истинно, все дозволено.

Мистер Кенуэй грустно улыбнулся и несколько растерянно произнес:

— Мы вырастили настоящего ассасина, Шэй.