И сейчас Коннор как-то не слишком уверенно опустился в кресло напротив Шэя. Вскинул подбородок, сбросил капюшон и произнес глухо:

— Я хотел поговорить с тобой, отец.

— Говори, — пожал плечами мистер Кенуэй и откинулся на спинку кресла.

Но Коннор действительно вырос. Он покачал головой:

— Поговорить — это когда говорят двое. Или трое. Если ты собираешься меня выслушать, а потом просто выставить вон, лучше выстави сразу.

Хэйтем долго молчал, и Шэй видел, что в нем борются противоречивые чувства: желание сохранить гордость соперничало с таким же естественным желанием объясниться. Шэй знал, как дорого обошелся Хэйтему этот удар, но знал и то, что если сейчас отказаться от разговора, то сын больше не придет. И все-таки мистер Кормак не вмешивался в процесс размышлений. Он вмешался раньше, заставил Хэйтема отступиться, не позволил случиться непоправимому… Все остальное поправимо — так или иначе.

Наконец мистер Кенуэй прервал безумно долгое молчание и устало вздохнул:

— Что ж, если хочешь, давай поговорим, Коннор.

Коннор нахмурился, неловко поерзал… и молчал. Шэй внимательно оглядел сына и даже подавил усмешку. Коннор был настолько уверен, что Хэйтем его пошлет… Наверняка был готов уйти, или ответить на обвинения, или… Черт возьми, Коннор, наверное, к новой схватке был больше готов!..

Но и Хэйтем достиг предела своего великодушия — согласился на беседу, а значит, больше первым навстречу не пойдет.

Шэй понял, что выбора нет.

— Коннор, — окликнул он сына. — Как дела в Йорктауне?

— А вы не знаете? — тот недоверчиво глянул на него.

Истолковать этот взгляд тоже было нетрудно. Коннор не знал, какую позицию относительно войны теперь займут оба отца, но мог предполагать, что Хэйтем, отрекаясь, сожжет все мосты.

Мистер Кенуэй на вопрос не ответил, и Коннор сдался:

— В Йорктауне все хорошо. Флот де Грасса полностью перекрыл залив, а Жильбер и мистер Штойбен перекрыли поставки по суше. Клинтон отправил войска в Вирджинию, но совершил ту же ошибку — их слишком мало, чтобы одолеть американско-французскую армию. Клинтон слишком держится за Нью-Йорк. Ради него он готов даже дробить войска, а это прямой путь к краху. По частям его армию не так уж трудно разбить. Несогласованность его действий с другими командующими британцев сыграла нам на руку.

Мистер Кенуэй разлепил плотно сжатые губы и горько усмехнулся:

— Ты же не думаешь, что это счастливая случайность? Для того, чтобы так сложилось, немало сил положил великий магистр Коуэлл.

Коннор глянул исподлобья и продолжил:

— Конвой, который прислала Франция, позволит нашей армии продержаться еще как минимум несколько месяцев, так что британцы будут разбиты. Сначала под Йорктауном, а потом и в Нью-Йорке. У них не достанет ни кораблей, ни людей, чтобы защитить Нью-Йорк.

— А за это можешь сказать спасибо великому магистру де ла Серру, — веско добавил Хэйтем. — Опять-таки, ты же не думаешь, что во времена, когда в самой Франции назревают опасные настроения, а расходы казны превышают доходы…

— Отец, — Коннор не выдержал. — Даже если так. За то, что Америка вообще продержалась на заре революции, я могу… и должен сказать спасибо великому магистру Кенуэю. Но все это… Все это не отменяет того, о чем я тебе говорил в форте Хилл.

Ключевые слова — о том, что произошло в форте — были сказаны, и Шэй напряженно замер. Не мог даже представить, о чем сейчас думает Хэйтем и как среагирует, однако мистер Кенуэй достаточно спокойно произнес:

— Хорошо, что ты хотя бы теперь отметил мои заслуги. Вероятно, это потому, что теперь ты можешь мне это сказать.

Слова прозвучали болезненно-остро, и Шэй приподнял голову. Хэйтем был бледен, морщинки разбегались от глаз к вискам длинными лучиками…

— Отец, — гораздо мягче проговорил Коннор. — Наверное, в чем-то… не во всем, но ты прав. Но — я сказал это Шэю и повторю тебе — я жалею только о том, что не успел уйти из форта, пока не пришли вы. И, даю тебе слово, я бы предпочел видеть во главе Ордена тебя, а не Чарльза Ли.

— Откуда ты знаешь? — полюбопытствовал Шэй.

Коннор вздохнул:

— Трудно было не догадаться. После того, как отец… выбросил перстень… Я действительно следил за вашим домом, но не потому что хотел подглядеть за Орденом. Я хотел… как сейчас, поговорить. И я видел, что Чарльз Ли бывает тут каждый день.

— Значит, ты начал следить не раньше двадцать первого сентября и не позже второго октября, — сделал вывод Хэйтем и пояснил. — Только в этот период Чарльз бывал тут ежедневно. Первую неделю мне было не до того, а после второго октября уже не осталось столь срочных и важных дел.

— Знаешь, отец, а ты ничуть не изменился, — вдруг слабо улыбнулся Коннор. — Шэй говорил, что ты остался тамплиером и всегда им будешь.

— Благодарю за комплимент, — усмехнулся Хэйтем, глянув в глаза Шэю, и мистер Кормак мог поклясться, что эти слова действительно проливали бальзам на измученную душу возлюбленного. И, наверное, только это дало ему силу и волю произнести: — Раз уж я теперь не великий магистр, может, расскажешь, как тебе все это удалось? Нет, в общих чертах я, конечно, знаю, но только тебе известны подробности.

Коннор немного расслабился и кивнул, выражая готовность пойти навстречу:

— Не буду говорить, как я раскрыл Тарлтона. Много было причин. Твое поведение, доклады «Кольца Калпера»… Но самое главное — то, что до Тарлтона было вообще не дотянуться. Он появлялся только для того, чтобы с триумфом победить, а форт Хилл был защищен слишком хорошо для обычного форта. Убрать Тарлтона во время сражения я не мог. Не мог подставить под удар колонистскую армию. А штурмовать хорошо защищенный форт на одной «Аквиле» было глупо. В самом лучшем случае «Аквилу» после этого пришлось бы месяцами ремонтировать, а команду — набирать заново. Пришлось искать обходные пути.

Мистер Кенуэй пошарил взглядом по столу, наткнулся на сумку с шабли, очень задумчиво на нее поглядел, но не пошевелился, а потребовал от замолчавшего сына:

— Дальше!

— Дальше… — Коннор вздохнул, и Шэю показалось, что он что-то скрывает, но пока мистер Кормак вмешиваться не стал. — Меня вызвали в Дэвенпорт, там… были срочные дела. И я поехал, но дал задание своим раздобыть все возможные карты форта и местности в целом. Это с одной стороны. С другой, я попросил Жильбера свести меня с тем, кто сможет предоставить хотя бы несколько кораблей. И он свел меня с де Грассом. Де Грасс был в ужасе — бомбить союзный форт! Но слово есть слово, и он согласился, хотя и назвал мой план безумным. Я просил по возможности обстреливать стены, но, ты знаешь, Шэй, это невозможно.

Мистер Кормак кивнул. При обстреле форта жертв не избежать. Он поймал взгляд сына, и тот печально кивнул — да, потери были, да, вероятно, немало.

— К тому моменту я уже знал, что под фортом есть подземная сеть, и ее расчистили мои ребята вместе с отрядом Жильбера, — Коннор перевел дыхание. — Мне казалось, что это будет легко — я знал выходы, я знал, где ставка командования фортом. Поначалу и впрямь было нетрудно: я выбрался из пересохшего колодца неподалеку от сигнальной вышки и пробрался на нее крышами. Добрался быстро и никого не убил по пути. Зажег огонь, дождался первых ядер. Они-то как раз ударили только в стены. А потом…

Шэй видел, что сын как будто поник. Рассказывать ему явно было тяжело, а потому Шэй наплевал на свое намерение не вмешиваться в разговор и вполголоса предложил:

— Хэйтем, может, виски? Тебе и Коннору. Помню, мне ты запретил, я не претендую.

Мистер Кенуэй от тихого голоса вздрогнул, как от пушечного выстрела, и мотнул головой:

— Вроде бы не за что пить. Хотя… Ладно, Шэй, открой бутылку шабли. И если чувствуешь себя хорошо, то, наверное, тоже можешь немного…

Мистер Кормак приподнялся, звякнул сумкой, вытянул одну из бутылок и привычным жестом выбил пробку. Винных бокалов в кабинете не было, но Хэйтем даже не поморщился, когда вытащил из ящика стола низкие стаканы для бренди или виски. И разлил сам. Коннор принял спиртное с благодарностью, отпил и уже не так глухо продолжил: