— Еще чего, — буркнул Шэй. — На несколько минут оставить нельзя.

Хэйтем, как ни странно, не возразил. Шэй почувствовал, как любовник нащупал его ладонь, и не стал ничего говорить. Хэйтему нужно выспаться. Да и самому не мешает. Сон лечит не только душевные, но и телесные раны.

Комментарий к 16 сентября 1781, Нью-Йорк

* 26 августа в сторону Чесапикского залива отправились первые колониальные суда.

========== 20 октября 1781, Нью-Йорк, Кроун-стрит ==========

Шэй вышел из лавки с небольшой кожаной сумкой — доктор категорически возражал против поднятия пациентом «тяжестей» больше шести-восьми фунтов — и медленно потащился в сторону Кенуэй-холла.

Шов на ране затянулся — и остался довольно аккуратный, но пока еще слишком яркий шрам. Мистер Кормак послушно выполнял рекомендации лекаря — старательно гулял и дышал свежим воздухом. Воздух действительно был вкусным. Еще немного пахло яблоками, но уже чувствовались прохладные ветра и запах — пряный запах мертвых листьев под ногами. Первые дни мистер Кормак гулял в саду, а теперь «гулял» за вином. За вином для Хэйтема, разумеется, самому ему пока не полагалось.

В Нью-Йорке было неспокойно. Шэй, разумеется, знал об осаде Йорктауна, знал и о неудачах британских войск, но старался напоминать себе, что отныне все это его не должно тревожить. Вот только все равно тревожило.

Хэйтем окончательно сдал дела мистеру Ли, и тот, изрядно изумленный, командование Орденом принял, хотя и ворчал, что худшего времени для этого и представить нельзя. Шэй ему сочувствовал — и в самом деле, Чарльзу будет нелегко занять удобную позицию для управления теневой жизнью Америки. По крайней мере, до ухода Вашингтона.

А от британцев зависело все меньше. И они сами это понимали — недаром количество патрулей в городе было увеличено. Правда, Шэй ничуть не волновался. Это Хэйтем может сколько угодно говорить о необходимости соблюдать покой и вести размеренный образ жизни, а мистер Кормак чувствовал себя уже вполне способным навалять нескольким солдатам, если придется.

А потому, заслышав позади характерный звук, Шэй легко развернулся, метнулся в зев подворотни и лязгнул скрытым клинком.

Место для нападения было выбрано удачно. Глубокая тень скрывала от растяпистых солдат, а противника — кем бы он ни был — мистер Кормак не боялся. А разглядев фигуру, увидел, что и противник его не боится. И даже не пытается защищаться.

Шэй постоял и убрал клинок обратно в наруч. И молчал. Не знал, что сказать.

— Шэй, — неуверенно обратился к нему Коннор. — Ты… как?

— В порядке, — голос прозвучал устало. — А ты?

— Тоже, — сын замялся. — А… отец?

Шэй наконец не выдержал:

— А ты сам-то как думаешь?

Коннор опустил плечи и тяжело вздохнул:

— Я… Я хотел сообщить, что Анэдэхи привела в мир Патрика и Дженнифер. У вас с отцом теперь есть внуки. Если вас это… Если вам это важно, конечно.

— Конечно, важно, — Шэй покачал головой. — Значит, все-таки двое… Как Анэдэхи?

— Она хорошо справилась, — в голосе сына послышалась нежность и нечто схожее с восхищением. — Ей было непросто, и она потом долго отсыпалась, но доктор Лайл говорит, что с ней все хорошо. Да я и сам это вижу. Правда, у Анэдэхи не очень много молока, но Кэтрин сказала, что у нее всегда хватает, и когда Патрику с Дженнифер перестанет хватать, она уже тоже… ну… Успеет родить. И поможет.

— Я передам, — кивнул Шэй. — Хэйтем захочет это узнать.

Коннор молчал, и Шэй, не дождавшись ответа, уже собирался было развернуться и уйти, как сын вдруг снова позвал:

— Шэй! — и, не дожидаясь ответа, прямо и даже отчаянно спросил: — Шэй, а отец точно не захочет меня увидеть? Он теперь… не тамплиер. Ему не обязательно меня убивать при встрече.

Мистер Кормак оглядел ссутулившуюся фигуру Коннора и внятно проговорил:

— Хэйтем остался тамплиером и всегда им будет. Убить тебя у него возможность была. А вот видеть… Сомневаюсь, что захочет. И, признаться, в этом случае я могу его понять.

Коннор расправил плечи и поглядел прямо в глаза:

— Тогда я спрошу у него сам. Я надеялся, что ты не откажешься… сопроводить меня.

— Зачем? — Шэй хмыкнул. — Чтобы снова встать между вами? Нет, я уже вполне оправился, могу и еще раз рискнуть.

— Шэй, — Коннор насупился и так знакомо засопел… — Ты же сам сказал, что отец не станет нападать. А я тем более не стану. Я и в форте Хилл не хотел нападать, только отбивался.

Мистер Кормак ответил не менее откровенным взглядом:

— Я могу. И даже хочу. Но прежде, чем мы куда-то пойдем, я хочу, чтобы ты знал: первая неделя после вашей… схватки была такой, что я хочу ее забыть не меньше, чем Лиссабон.

— Отец?..

— Ничего такого, — Шэй невесело усмехнулся. — Я уже видел подобное, когда ты был в Брайдуэлле.

— Я ни о чем не жалею, — мотнул головой сын и продолжил тише. — Разве что о том, что не успел убраться из форта до того, как вы пришли. Может, тогда было бы лучше. Но у меня тоже… были на это причины.

— Идем, — Шэй вздохнул. — Хэйтем дома. Он вообще почти не выходит.

— Я знаю, — Коннор опустил взгляд. — И я знал, что рано или поздно ты наведаешься в «Корону» за шабли.

Шэй не стал говорить комплиментов, хотя определенно мог бы похвалить сына — за талантливое наблюдение за домом, за верный расчет. Правда, в первые пару недель сам Шэй почти не вставал с постели, а Хэйтем вряд ли бы заметил хоть что-то, пока ассасины не напали бы на дом.

До Кенуэй-холла проследовали в молчании. Шэй, вопреки сложившейся традиции, ничего не хотел знать заранее, а Коннор не пытался заговорить. Шел и смотрел на то, как пересыпаются под ногами опавшие листья. Возможно, пытался собраться с мыслями; возможно, так же, как Шэй, отложил все и просто наслаждался последними осенними теплыми днями.

Уходя, Шэй оставил Хэйтема в кабинете и сейчас рассчитывал найти его именно там. Однако только зайдя в дом, только сбросив плащ, мистер Кормак уже точно знал, что Хэйтем ждет не его одного.

Слуги понимающе не вмешивались — знали, что таинственные «дела» хозяев зачастую идут вразрез с официальными новостями, напечатанными в газетах. Энни только кратко поинтересовалась, не требуется ли чего-то, а получив отрицательный ответ, не проводила даже до лестницы, как, несомненно, поступила бы любая приличная горничная.

Дверь в кабинет открывалась бесшумно, и Шэй шагнул за порог первым. Он сделал это интуитивно, чтобы успеть предупредить или вмешаться, но вдруг вместо этого увидел то, чего раньше не замечал.

Хэйтем передавал дела постепенно. Многие бумаги сжигал, некоторые переписывал, некоторые отдал мистеру Ли в первозданном виде. Та же участь постигла книги и трактаты. Почти все, что относилось к деятельности Ордена, понемногу исчезало со стола, полок, из бюро, и только теперь, приведя сюда Коннора, Шэй разом увидел, насколько пустым и брошенным выглядит кабинет, с которым у Шэя связывались одни из лучших воспоминаний.

Хэйтем привычно сидел за столом, но он не был занят, а явно выжидал — и дождался.

— Я видел вас из окна галереи, — ответил он на невысказанный вопрос.

Коннор зашел, опустив голову, и плотно затворил за собой дверь. И растерянно ляпнул:

— Мы не скрывались.

— И это я тоже заметил, — кивнул мистер Кенуэй и так знакомо указал вошедшим на кресла… — Догадываюсь, что произошло. Ты, Коннор, нашел возможность встретиться с Шэем и захотел прийти сюда. У меня один вопрос: зачем?

Шэй тяжело вздохнул и вместо ответа шагнул к столу и сгрузил на столешницу звякнувшую стеклом сумку. Стоять не хотелось. Несмотря на то, что мистер Кормак определенно чувствовал в себе силы, он пока еще довольно быстро уставал, а потому уселся, подавая пример сыну.

Коннор же явно чувствовал себя неловко. Его и раньше допускали сюда нечасто. По малолетству — из-за того, что Хэйтем считал, что сыну рано соваться во взрослые дела. Позже — потому что в кабинете великого магистра ассасину делать нечего, а мнения ассасина никто не спрашивал.