— Бездушный интриган, — буркнул Шэй. Возразить было нечего.

В дверь постучали, и Хэйтем, не отвечая на очевидную провокацию, возвысил голос:

— Войдите, мистер Коннор.

В комнату просочился подросток, и Шэй сочувственно на него поглядел. Коннор был упакован по всем английским традициям — жилет, длинный строгий плащ, шейный платок, слегка выглядывающие манжеты — ровно настолько, насколько положено… На ногах у Коннора сегодня были сапоги, а не мокасины, и волосы были туго стянуты в хвост, но вот неизменная косичка осталась.

Хэйтем придирчиво оглядел сына, не преминул высказаться насчет бусин, но нашел и слова для комплимента:

— По крайней мере, сегодня ты не потащил с собой Рохвако, за что тебе большое спасибо.

— Я уже почти взрослый, — насупился Коннор, но тут поглядел на «второго отца». — А тебе идет, Шэй. Английские капитаны в таком ходят, я в порту видел. Это красиво.

— Вот только впивается, как дамский корсет, — уныло отозвался Шэй.

— Перестань нести чепуху, — раздраженно бросил ему Хэйтем. — Если вы оба уже готовы, то пожалуйте вниз, кони ждут.

Воскресным вечером в театре было многолюдно. Шэй уже мечтал тихонько расположиться на стуле, где укажет Хэйтем, и, если повезет, то и немножко подремать, однако для начала пришлось раскланиваться с многочисленными знакомыми мистера Кенуэя и уклончиво отвечать на вопросы о проведенном времени в Европе и о морских приключениях. Коннору повезло меньше — каждый второй знакомый Хэйтема отмечал, что его сын подрос, стал еще больше похож на отца, чем раньше, а одна дама так и вовсе ущипнула юношу за щеку. Коннор, вообще не любивший прикосновения чужих людей, вынес это поистине стоически.

Однако гораздо больше удивило Шэя то, что среди посетителей театра оказался и Чарльз Ли. Коннор немедленно набычился, но Хэйтем сжал руку у него на плече, и это заставило подростка буркнуть что-то вроде «Здрасьте, сэр, здрасьте, мэм».

Ханна Ли, жена Чарльза, тяжеловесная и широкоплечая дама в бархатном платье, в шляпе с пером и с золоченым лорнетом, благодушно кивнула знакомым и отошла поприветствовать других дам, гораздо более скромно одетых.

Сомнения разрешились очень быстро. Мистер Ли проводил супругу взором, прицокнул языком и вздохнул:

— Ноги бы моей здесь не было, но Ханне же надо платье и шляпку выгулять.

— Вы зря так, мистер Ли, — немедленно отозвался Хэйтем. — Конечно, мистеру Халлему далеко до представлений в Ковент Гарден, однако постановки неплохи, неплохи. Я бы рекомендовал ему быть смелее в выборе программы, однако чтобы давать советы, неплохо бы его спонсировать, а у меня на это нет ни времени, ни лишних средств.

— Я видел здесь торговцев солеными палочками, а за пазухой у меня верная фляга, — не проникся Чарльз. — Пожалуй, вечер обещает быть недурным.

Шэй даже слегка позавидовал, но поступить так же в присутствии Хэйтема и тем более Коннора не мог. Да и в этом капитанском костюме некуда особо было флягу припрятать…

Однако времени на сожаления почти не осталось. Служители театра уже начали теснить праздно разодетую толпу, и на сцене тоже возникло шевеление. Пора было занимать места и готовиться к прекрасному.

Мистер Ли тоже заторопился, пока его супруга оживленно болтала с женщинами и не могла возразить чревоугодию мужа. Коннор заметно расслабился, когда Чарльз растворился в толпе.

— Прошу вас, господа, — церемонно обратился к спутникам Хэйтем, и Шэй окончательно смирился с предстоящим.

Коннор просился было сесть посередине, между отцами — настоящим и крестным, однако мистер Кенуэй счел это неприличным, и посередине разместился сам. Шэй предполагал, что это для того, чтобы внимательно следить за обоими спутниками. Шанс подремать сильно уменьшился.

Поверху сцены зажгли фонари, и грузный конферансье, дождавшись, когда шум уляжется, красивым басом объявил:

— Уильям Шекспир, «Макбет». Пьеса о пяти актах. Обращаю внимание уважаемого общества, что представление идет без перерывов.

Шэй прикрыл глаза и вздохнул. Он не знал, что хуже — с перерывами или без. С одной стороны, нельзя будет даже встать и размяться; с другой — все быстрее кончится.

— Перестань вздыхать, — раздалось у самого уха. — Хорошая пьеса, актеры тоже неплохи. Сиди и наслаждайся.

Мистер Кормак издал не слишком определенный звук, но тут потрепанный занавес разошелся и явил трех девушек в грязных хламидах и растрепанными, как со сна, волосами.

— Перестань так смотреть, — снова отчитал его Хэйтем. — Это искусство!

— На что тут смотреть, они одетые, — хмуро отозвался Шэй и язвительно добавил: — В театре желательно соблюдать тишину, мистер Кенуэй. Ты сам мне это говорил в прошлый раз.

За сценой раздался дикий грохот, и Шэй поглядел на действие с интересом — неужели сейчас что-то развалится? Однако Хэйтем еще тише пояснил:

— Это гром. А эти девушки — ведьмы.

— Ведьма — это жена нашего молочника, а эти — вполне нормальные, только неумытые, — мстительно фыркнул Шэй.

— Бери пример с Коннора, он сидит тихо!

— Конечно, — Шэя уже несло. — Во-первых, он у тебя дрессированный. Во-вторых, ему пока и одетые интересны.

Неожиданно девушки взвыли на разные лады, а потом начали восклицать, соблюдая строгую очередность, что-то на тему того, где и когда. На взгляд Шэя, тайно сговориться о встрече можно было бы и потише, но он мужественно смолчал.

Следующую сцену вообще выдержал с трудом. Если все правильно понимал, то актеры на сцене изображали совет при военном лагере. За сценой громко грохотало железо — видно, это должно было демонстрировать шум боя, но больше смахивало по звуку на уличную драку, когда все дерутся чем придется — кто вывеску отломал, кто осевой стержень с ближайшей повозки.

А уж разговоры! В стихах актеры выясняли, кто из них больше рыцарь и герой, и определенно договорились только об одном — что некий Макбет неплохо продвинулся благодаря тому, что кого-то прикончили. Такое бывает, Шэй это знал.

Он постарался как можно незаметнее почесаться и удобнее стечь на стуле. На сцену вернулись лохматые девицы — видно, все-таки сговорились. Шэй беззвучно зевал, пока они не заговорили о мореплавании. Если отвлечься от пафоса, с которым вещали девы, становилось понятно, отчего иногда ветры неделями дуют куда угодно, только не туда куда надо.

— Когда я шел на континент в прошлом году, — шепнул Шэй Хэйтему в ухо, — точно эти стервы постарались.

— Шэй, — почти неслышно простонал Хэйтем. — Это условность! Театральное действо!

Тут навстречу ведьмам выдвинулись давешние «бойцы», и мистер Кормак оживился:

— Девок трое, мужиков двое…

— Макбет женат! — шепотом рявкнул Хэйтем. — И Банко — тоже. Ты же вроде читал Шекспира?..

— Ну, ты мне давал… — разом скис мистер Кормак. — Но я плохо помню.

— Плохо не знать, да еще и забыть, — отчеканил мистер Кенуэй.

— Давай ты посмотришь, а я постараюсь не мешать? — предложил сделку Шэй. — И сам попробую вникнуть…

— Попробуй, — дернул плечом Хэйтем.

Тут влез Коннор. Он перегнулся через сиденье и негромко спросил:

— А зачем ватаеннерас пророчить? Они обычно не появляются перед путниками, если их не задеть.

— Им скучно, — пояснил Хэйтем. — И к тому же Макбет и Банко случайно натолкнулись на них. Ватаеннерас не могли не поиграть с ними.

— А-а-а… — глубокомысленно протянул Коннор, выпрямился и снова уставился на сцену.

Шэй мысленно восхитился терпением подростка. А может, это отцовская кровь…

Однако данное слово мистер Кормак искренне пытался выполнить. Глаза держал открытыми, на выспренние речи делал скидку. Ровно до тех пор, пока Макбет с женой не сговорились убить короля. Тут уж Шэй не выдержал:

— Он что, дурак? — глубокомысленно произнес он на ухо Хэйтему. — Во-первых, такой дуре нельзя доверять. Во-вторых, на кой это вообще надо, если ведьмы напророчили? Сидел бы себе и ждал, пока трон сам под задницей окажется…

— Это и есть проклятие пророчества, — буркнул мистер Кенуэй. — Он не мог уже спокойно жить и сам, своими руками, выстраивал свое будущее. Правы ли были ведьмы? Может, и нет — если бы не жадность Макбета.