Наконец экипаж остановился у ворот Кенуэй-холла, и Шэй, небрежно бросив кучеру серебряный экю, даже приостановился. Странное чувство, терзавшее, когда он заходил в порт Нью-Йорка, обрело название.

Капитан Кормак скучал по дому.

Но зайти в дом он не успел — Коннор за руку потянул его куда-то в сторону. Шэй слегка недоумевал — а зачем в сад? Снег сошел недавно, под ногами чавкало. Шэй немного растерянно оглянулся, но увидел лицо Хэйтема. Тот как будто сдерживал смех — в уголках его глаз собрались морщинки, и Шэй догадался, что Хэйтем прекрасно знает, что же Коннору так не терпится рассказать.

— Ты представляешь! — вдохновенно восклицал парень. — Мне же тринадцать исполнилось!

Шэй виновато заметил:

— Я хотел успеть к твоему дню рождения, я же писал.

— Я не про то! — Коннор захлебнулся воздухом и был вынужден умолкнуть на несколько мгновений. — Отец, он… Можно?

— Нужно, — сдержанно отозвался Хэйтем.

Дорожка, по которой парень тащил Шэя за собой, привела к конюшне, и тот постарался спрятать улыбку, чтобы не испортить сюрприз.

— Он подарил мне… ее, — Коннор распахнул дверь, и Шэй увидел, что денник справа, что раньше пустовал, теперь уже не пустует.

Было темновато, Шэй не мог определить не только породу, но и даже масть, а Коннор прошел к низкой дверце и ласково погладил лошадиную морду:

— Ее зовут Фрида.

Шэй машинально отметил, что кличка — из благородных, и Хэйтем негромко подтвердил:

— Дочь Лотоса и Отрады, но к скачкам оказалась непригодна, тяжеловата. Хотя любой нескаковой кобыле даст фору.

— Отец признал меня воином, — гордо раздалось из темноты.

— Когда я ее дарил, не знал, что признал его воином, — веско заметил мистер Кенуэй. — Иначе бы, возможно, повременил. Но Коннор рассказывал, что его дружку-шалопаю подарили пони, а его знакомой мисс Бриджит — ландо.

— И ты, Хэйтем, конечно, не утерпел, — Шэй фыркнул. — Можем вечером еще чем-нибудь помериться… Саблями, например.

Шэй почувствовал, что его совсем не деликатно пихнули в бок, и замолчал. Остальное можно будет и позже сказать, тем более что Коннор, погладив лошадь, метнулся обратно на свет — еще столько всего оставалось несказанного!

— Давайте пройдем в дом, — предложил Хэйтем и повел плечами. — Промозгло.

Капитан Кормак машинально нащупал на поясе фляжку, но удержался. Он дома. Здесь можно согреть руки у камина и выпить не рома, а чаю. А потом и иначе можно будет согреться, вот только сначала скинуть ко всем чертям плащ, и помыться еще…

Проходя по дому, Шэй отмечал, сколько тут всего изменилось. В холле сделали ремонт — и довольно серьезный: стены обшили панелями темного дерева, а потолок побелили. Сменились ковры, в коридорных нишах появились пугающе белоснежные вазы. То ли антикварные, то ли стилизация под старину.

Шэй с радостью узнал Лиззи, но та как будто тоже выросла, как и Коннор, хотя и раньше была вполне взрослой девицей. Миссис Стэмптон тоже вышла поприветствовать гостя, и Шэй отметил, что ее волосы под чепцом стали совсем белыми.

Мистер Кенуэй проводил гостя до его комнаты, и ничто не могло заставить Коннора не тащиться с ними. Шэй одновременно слегка досадовал, но вместе с тем и испытывал угрызения совести — парень явно ему рад, а сам он вместо этого думает… о всяком. Однако Хэйтем с присущей ему педантичностью сообщил:

— Шэй, тебя ждут горячая вода, мыло и смена белья и одежды. Когда закончишь, отдай свои вещи Лиззи, она знает, что делать с солью и порохом.

— Она… изменилась, — пробормотал Шэй.

— Конечно, — Хэйтем хмыкнул. — Ныне она — миссис Сэмюэль Уолш.

— А мистер Сэмюэль Уолш? — рассеянно спросил мистер Кормак.

— Торгует бакалеей на углу, — ответил мистер Кенуэй. — Когда Лиззи привела его сюда познакомить со мной и миссис Стэмптон, он сообщил, что готов поставлять мне крупы в долг. Щедрое предложение.

— Не пригодилось? — фыркнул Шэй.

— Пока нет, — с безукоризненной вежливостью откликнулся Хэйтем. — Теперь Лиззи имеет два выходных в неделю, но я уже подумываю завести третью горничную, потому что — боюсь, это неизбежно… В общем, позже, — он окончательно скомкал речь и скосил взгляд на сына.

Тот глядел испытующе и с любопытством. Шэй постарался удержать лицо. О том, что горничная, выйдя замуж, наверняка рано или поздно понесет, он как-то догадался, но вот как об этом говорить в присутствии парня тринадцати лет — не знал.

Хэйтем торопливо подтолкнул Шэя к двери, а сам увел Коннора, и до мистера Кормака еще донеслось приглушенное:

— Ему нужно отдохнуть. Ты представляешь себе, что такое несколько недель за штурвалом?

Ответа Шэй уже не услышал. Теперь, когда он остался наедине с собой, горячая вода и мыло манили не хуже света маяка.

На постели и впрямь была аккуратно разложена полная смена костюма. Хэйтем позаботился о том, чтобы привести те вещи, что Шэй здесь бросил, уезжая, в порядок. Это было почти уютно. Но это было единственным уютным в этой комнате. Безликая мебель, стены и полупустые полки так и не стали для Шэя чем-то личным. Но это не отменяло того, что завтра нужно будет озаботиться тем, чтобы в Кенуэй-холл доставили его багаж. С собой капитан Кормак взял только самое необходимое — оружие и подарок для Коннора.

И когда Шэй, собирая влажные волосы в хвост, вышел из комнаты, первым делом он отправился в гостиную на первом этаже. Хэйтем не указал, где его искать, а расспрашивать слуг не хотелось. По дороге Шэй машинально толкнул дверь кабинета, но там, как он и предполагал, было заперто.

Зато из столовой Шэй уловил запах отличного чая, ячменного хлеба и буженины. Подумав, что наверняка ждут только его, мистер Кормак поторопился, однако в своих выводах несколько ошибся.

Хэйтем его ждал, но вот Коннора не было, и стол был накрыт только для одного. Точнее, на двоих, но для себя мистер Кенуэй попросил только чашку чая и сухие крекеры — видно, успели с сыном пообедать.

— Где Коннор? — вполголоса поинтересовался Шэй, плотно захлопнув дверь за собой.

— На конюшне, конечно, — пожал плечами Хэйтем. — Фрида у нас только два дня, так что все то время, что Коннор провел не в порту и не в постели, он был на конюшне. Это неплохо — собственное животное развивает ответственность. И пока Коннора нет, я бы хотел задать тебе несколько вопросов о твоем очередном путешествии.

Шэй кивнул. Ему, как и Коннору, о некоторых вещах хотелось рассказывать со вкусом, но пока стоило поделиться новостями хотя бы тезисно. Однако не успел Шэй заговорить, как Хэйтем излишне, пожалуй, импульсивно спросил:

— Как закончилась твоя встреча с мистером Армитеджем?

Мистер Кормак даже головой мотнул. Это было уже довольно давно, после этой встречи произошло немало событий, и вопрос выбил его из колеи.

— Нормально, — ляпнул Шэй и тут же поправился. — Я же писал, что он был холоден, но не резок. Признал, что у меня были причины поступать определенным образом, и выразил сожаление, что Орден в колониях не предупредил о моем прибытии. Я неважный дипломат, Хэйтем, но постарался донести до этого напыщенного индюка мысль о том, что личная вражда не поможет нашему общему делу. С этим он согласился… Но провожал меня все равно куда более радушно, чем встретил. А ты… Ты не расскажешь, что он ответил тебе?

— Когда-нибудь расскажу, — буркнул мистер Кенуэй. — А пока могу только повторить, что наша с Армитеджем вражда окончена — но только потому, что за давностью лет у нас не осталось сил попрекать друг друга. Иначе я бы не отпустил тебя в Британию. Дальше, насколько мне известно, ты пересек Ла-Манш… И оказался во Франции. Однако меня сильно смущает одно обстоятельство. Как известно, ширина пролива около тридцати миль. «Морриган» способна давать четырнадцать узлов. Однако между твоими письмами, в которых ты сообщал, что отправляешься на континент, и что достиг Франции, прошло около двух месяцев. Может быть, пояснишь, в какую аномалию ты попал, что вместо двух часов добирался восемь недель?