— Для него просто слишком много впечатлений, — вступился Шэй за мальчишку. — Все это необязательно. Поест, когда захочет. Пусть сначала выспится.

— Когда Коннор подрастет, я буду знать, что всему скверному он выучился от тебя, — независимо произнес Хэйтем, но в голосе его сквозили смешливо-нежные нотки. — Заходи в дом. Уложим Коннора и можем немного прогуляться.

В доме было тепло и уютно. Шэй рассеянно подумал о том, что никто из слуг не вышел встречать, однако было не до того — мистер Кенуэй бережно растолкал сына и строго и внятно произнес:

— Нужно раздеться. Давай я помогу тебе снять плащ.

— Угу, — сонно кивнул Коннор, безропотно выпутываясь из плаща.

— И сапоги.

— Угу… — он наклонился было, чтобы распустить шнуровку на индейских сапожках, как вдруг на верхней площадке показалась Лиззи.

Девушка была как будто немного удивлена или даже встревожена.

— Мистер Кенуэй, — она присела в привычном полупоклоне, — вас ждет посетитель. Ваш друг, мистер Ли. Я говорила ему, что поздно, что он может оставить записку и что он может не ждать, но он и слышать не захотел. Потребовал виски и ждет вас в гостиной, сэр.

Шэй нахмурился. Что за дело может требовать немедленного присутствия Чарльза в доме магистра Ордена? Ничего хорошего Шэй не ожидал… Но хотя бы перестал с подозрением глядеть на то, что рядом с Хэйтемом крутится этот неопрятный тип.

Хэйтем тоже нахмурился, и на его лице явственно читалась досада. Очевидно, он уже действительно настроился на неспешную прогулку, хорошее вино и — вполне вероятно — приятный досуг в постели, однако его планы были нарушены. А Хэйтем очень не любил нарушенных планов.

Но ярче всего среагировал Коннор. Только что Шэй видел мальчишку, у которого пальцы заплетаются, даже чтобы шнурки развязать… И тут Коннор резко распрямился, распахнул блестящие глаза и скорчил такую суровую мордашку, что стал почти копией такого же недовольного Хэйтема.

— Что он тут делает? — неприязненно произнес Коннор и, было видно, не боялся даже отцовского гнева. — Нечего ему тут делать.

— Видимо, какой-то срочный вопрос, требующий моего решения, — сдержанно ответил Хэйтем. — Отправляйся спать, Коннор. Лиззи, подай ему теплого молока прямо в постель.

— Не пойду, — мигом набычился ребенок. — Я тоже хочу знать, зачем он пришел. И если это касается ганьягэха, я должен это услышать.

Глаза Хэйтема гневно блеснули, а взгляд столкнулся с таким же упрямым и непреклонным взглядом Радунхагейду. Шэй поспешил вмешаться:

— Я схожу с мистером Кенуэем и, обещаю, выведаю все, зачем пришел Чарльз Ли. И если это касается твоего народа, расскажу тебе.

Коннор явно заколебался. Нежелание вызвать недовольство отца, легкое недоверие к старшим и — самое главное — явная охота улечься спать прямо тут, на коврике, поочередно промелькнули на его лице, и он неуверенно согласился:

— Хорошо. Ты дал слово.

Шэй весомо кивнул, прикрывая глаза в качестве согласия, и Коннор позволил Лиззи себя увести. Грязные сапоги он так и не снял, прошлепал как есть, но Хэйтем даже спорить не стал.

— Кажется, приятный вечер отменяется, — не без горечи вздохнул Хэйтем. — Идем, послушаем, что скажет Чарльз.

Направляясь к гостиной, Шэй думал, что это слишком невовремя. Он рано поднялся, бегал по крышам, много времени провел в седле, почти целый день носился по деревьям в лесу, а потом еще дорога домой… Не лучшее состояние, чтобы очертя голову бросаться в новый бой. Но выбора нет.

Мистер Ли и впрямь был в гостиной — прогуливался вдоль стены, на которой висели два морских пейзажа, внимательно их разглядывал и то и дело прикладывался с стакану с виски. На столе стояла бутылка бурбона и бутылка содовой, но если бурбон и был разбавлен содовой, то по цвету этого заметно не было.

— А, Кенуэй, — он явно обрадовался, когда увидел хозяина дома. — Добрый вечер, мистер Кормак. Не буду спрашивать, как дела со Шкатулкой.

— Это не твоя область деятельности, Чарльз, — ровно подтвердил Хэйтем. — Уже довольно поздно, так что у нас… у меня нет ни времени, ни желания вести светские беседы. Что-то случилось? О чем ты хотел рассказать так срочно?

— Да, да, верно, — Чарльз сразу настроился на другой лад и стал каким-то задумчивым, рассеянным, словно сам не очень представлял, что именно желает рассказать. — Может быть, вы выпьете?

— Благодарю за предложение, — с едва заметным сарказмом откликнулся мистер Кенуэй. — А что, разговор предстоит долгий?

Чарльз вздохнул и уселся на диван:

— Не знаю. Зависит от твоей осведомленности.

Хэйтем раздраженно взял из бюро еще два стакана и, разливая бурбон, негромко пробормотал:

— Виски? После целого дня в седле? На пустой желудок? Отличная идея. Держи, Шэй.

Шэй подавил усмешку и уселся напротив гостя, в кресло. Хэйтем опустился во второе, и теперь со стороны могло показаться, что Чарльза ожидает допрос по всем правилам Ордена. Отчасти так и было.

Мистер Ли пригубил еще, крепко задумался и неуверенно произнес:

— С Британией отношения напряженные.

И замолчал. Мистер Кенуэй подождал немного, продолжения не дождался и с уже явно различимым сарказмом приподнял бровь:

— Да что ты говоришь?

Чарльз глянул хмуро, но заговорил дальше:

— Столько всего накрутилось… Начну, пожалуй, с британского Парламента. Там с июня по июль приняли ряд законов, не очень приятных для колоний. За это надо благодарить лорда Тауншенда, который благополучно почил четвертого сентября, да примет Господь его душу, от неизвестной науке лихорадки.

— Имя у лихорадки есть? — хмыкнул Хэйтем.

— Наверное, есть, но об этом стоит спросить Отца Понимания или магистра британского Ордена, — с неудовольствием бросил мистер Ли. — Не перебивай, Хэйтем, и так трудно все это рассказать.

Шэй видел, что тот собирается возразить, и воздел руку, призывая к молчанию. Так хотелось надеяться, что удастся с этим разобраться до ночи и хотя бы немного воплотить мечты в жизнь!

Хэйтем послушался, а Чарльз опять приложился к стакану и продолжал:

— Законы Тауншенда, разумеется, многим пришлись не по вкусу. Если отбросить канцелярщину и всякие расчеты, то получается, что колонии должны будут покупать чай, стекло, краску, бумагу и многое другое как минимум на четверть дороже той цены, по которой их же покупает Британия. Ост-Индская компания получила свои сорок тысяч фунтов стерлингов, Британия получает товар по номиналу, контрабандисты — особенно голландские — получили возможность неплохо заработать, и только Америка в дураках. Конечно, это не понравилось местному самоуправлению, а еще меньше понравилось колонистам. И совсем не понравилось местному населению, но от них как раз сейчас меньше всего проблем.

— Так… — Хэйтем побарабанил пальцами по колену. Кажется, он начал что-то понимать.

Шэй пока не понимал ничего. Последнее время он несколько отошел от дел колониального Ордена, гоняясь за Шкатулкой Предтеч, и новости узнавал, в основном, из газет. Разумеется, его знания позволяли делать больше выводов, чем обывателям, но в общем и целом политическую обстановку он несколько упустил.

Чарльз грузно поерзал на диване и довольно жалко улыбнулся:

— Народ начинает волноваться, на таможнях — сущий ад. Стреляют — и, надо сказать, попадают. Но дело не только в этом.

Мистер Кенуэй недовольно поморщился:

— Я не шейх, а ты не Шехерезада, Чарльз. Докладывай, в чем именно сегодня возникла проблема.

— Как ты знаешь, я веду обширную переписку с английской ложей Ордена, Хэйтем, — мистер Ли заглянул в стакан. — Поскольку как раз это — моя область деятельности. Эта война — а вернее, бесконечная неразбериха — начинает выходить из-под контроля. И сегодня… Сегодня британский Орден отказался предоставить мне необходимые сведения. Это катастрофа, Хэйтем! Мы не можем себе позволить враждовать, когда на кону… Полмира на кону!

Шэй нахмурился. Что-то такое мелькало в подсознании… Что-то такое, что никак не удавалось ухватить. То ли видел что-то такое, то ли слышал… Но не придал значения, не обратил должного внимания. Это было неприятно.