А человек, о котором генерал-лейтенант так плохо думал, был занят очень важным делом. Листал книжечку с телефонами и именами любовниц, чтобы провести вечер интересно и с приятностью. Наконец сделав выбор, он потянулся к аппарату городской сети, когда ожил внутренний телефон.

— Гудков, у аппарата. — Бросил он, досадуя о некстати прозвучавшем звонке, но из трубки донёсся голос, который он менее всего рассчитывал услышать, из трубки внутреннего телефона.

— Хорошо, что ты у аппарата. Я вот тоже сижу знаешь, у аппарата на третьем этаже, и думаю, кому бы это позвонить? А, так мой друг Гудок, здесь же обретается.

— Я просил вас так меня не называть…

— Да я тебя хоть как буду называть, потому что это я плачу тебе деньги, а не ты мне. Давай-ка сейчас бодрой рысью сюда в триста восемнадцатый, и папочку не забудь.

Гаврила Сергеевич Портновский, положил трубку и внимательно посмотрел на сидящего за столом инструктора обкома, очень любившего играть в карты, но получавшего такую маленькую зарплату, что вопрос мог стоять не о принципиальной возможности вербовки, а лишь о том, насколько быстро это произойдёт.

Вот это и случилось, и человек представившийся парторгом кооператива «Кожгалантерейщик Донбасса», сначала попросил его подписать очень неприятную бумагу, а после выплатил большую часть его долгов. Остатки выплачивал постепенно и только за конкретные услуги, например, полный справочник телефонов руководства области, с фамилиями и должностями, или за подборку нормативных документов, спускаемых правительством СССР по областным органам власти. Все документы были не секретные, а «для служебного пользования», но передавая их такому странному кооператору, партийный работник совсем не страдал. Долги таяли, дела постепенно выправлялись, и какое ему там дело, зачем кооператору такое количество документов.

— Иди-ка погуляй. — Портновский кивнул инструктору. — В столовую там сходи или что. Но чтобы час тебя не было.

Разговор с вторым секретарём был тяжёлым. Профессионально-скользкий словно угорь, партийный деятель всё время пытался соскочить с конкретных действий, но кооператор был неумолим, и уже через полчаса обкомовец сдался, согласившись на всё что ему приказал Портновский, и получив толстый конверт с деньгами, убыл, а Гаврилу Сергеевича Портновского ждало ещё много дел.

Нужно было проверить боевую группу, присланную из самой Германии, возможно купить всё что им не достаёт, привезти на место операции, убедиться в том, что Мечников мёртв, и после этого уходить вместе с группой.

Приказ на ликвидацию Мечникова Гаврила Сергеевич Портновский — он же Парасюк Николай Николаевич, получил от самого Магистра ордена Госпитальеров Фридриха Флика и в той же посылке была справка из банка о приходе на его счёт двадцати миллионов талеров золотом, что гарантировало ему не только спокойную старость в достатке, но и ещё омоложение в одном из лучших центров Европы, и много других приятностей, например, юных служанок из восточных директорий Еврорейха.

И за такие деньги, Парасюк уже не интересовался чем это мог насолить всесильному члену Великого Конклава Еврорейха, какой-то мелкий чиновник из Москвы, прибывший на допподготовку. В принципе деньги, и покупаемые за них блага это было всё что интересовало Парасюка, но оказавшись сложным путём в разведшколе Ордена Госпитальеров, он вынуждено изучил и психологию, и распознавание эмоций по лицу, и много других наук, которые в итоге помогли ему не только быстро врасти в советское общество, но и преуспеть, вовремя подсуетившись и начав выпускать кожаные портфели и сумки образцы которых он привёз из Казани.

Дело пошло, и вот уже три года приносило отличную прибыль. Он уже думал расширяться, когда через срочный канал пришло сообщение от главы Госпитальеров. Конечно ему было не по чину, такое обращение, да и если честно, Парасюк сильно сомневался, что шифровку действительно подписал сам Фридрих Флик. Но двадцать миллионов золотом гасили любые возражения здравого смысла.

Фридрих Флик, владеющий большей частью химических производств Германии и третью сталелитейных заводов всей Европы, тоже так думал. Он вообще много думал в своей жизни, и очень не любил находиться на виду. Ездил в машине лишённой хромированных украшений, обедал принесённой с собой едой, и вообще вёл жизнь аскета. Всё изменилось в тот день, когда русские уничтожили всю верхушку Рейха. Нужно было срочно принимать бразды правления и выходить на свет из тени, откуда он благополучно правил всю свою жизнь. Но звание архимагистра и должность председателя Конклава Магистров ордена, предполагали совсем иное, и пришлось магнату скрепя сердце пересаживаться в сверкающий хромом лимузин, с охраной, а также выступать на различных собраниях совещаниях, и прочих мероприятиях.

А ещё архимагистр очень не любил убивать, но постоянно приходилось заниматься этим делом. Какие-то племена в Африке, не желавшие предоставлять доступ к природным богатствам, какие-то странные люди по всему миру мешающие продвижению интересов финансовой аристократии, и вообще непонятно откуда вылезающие правдолюбцы в родной Европе, что-то там блеющие о правах, и свободе слова. Давно уже всем было понятно, что свобода, она для свободных. А им можно стать только, примерив ошейник. Да, ошейник иногда бывал усыпан бриллиантами, но ситуации это не меняло. Один рывок, и тело повисает в упряжке, и готово для замены следующим.

Но для уклоняющихся от ошейника всё было куда проще и быстрее. Человек получал только одно предложение, а если не принимал, то очень быстро погибал в результате несчастного случая.

Ликвидации были для Председателя тем меньшим злом которое позволяло, например, не уничтожать весь народ. Достаточно убрать только лидеров и их пособников, чтобы люди превратились в прекрасно управляемое стадо.

Уничтожить старых лидеров СССР было чрезвычайно трудно, но можно было потихоньку убирать наиболее опасных персонажей из подрастающей смены, оставляя смирных и любящих деньги. Так конечно проблему с СССР быстро не решить, но у Рейха был далёкий горизонт планирования. Аналитики предполагали, что, когда закончится жизненный цикл текущих руководителей во главе со Сталиным, к власти должны прийти молодые и готовые к компромиссу, действующие из-под крыла постепенно стареющих и впадающих в маразм руководителей второго и третьего эшелона.

Поэтому работа по ликвидации перспективных и молодых, шла системно и денег на боевиков не жалели.

Мечников как раз относился к тем, кого следовало ликвидировать как можно быстрее. Он, уже сделал столько что фактическое влияние совсем молодого человека близилось к статусу союзного министра, а учитывая его вход в клуб «старых большевиков» та и поболее.

Но сделать это в Москве было практически невозможно, поэтому случай, когда молодой чиновник выберется из столицы и круглосуточной охраны следовало использовать незамедлительно.

Для чего и были инициированы целых четыре агентурных закладки. Три самого ордена Госпитальеров, а одну перекупить у рыцарей Тампля, забрав у них боевую группу.

Агент должен был привезти группу на место, проконтролировать работу, и выдвинутся к точке, где их принимала ещё пара агентов, которые должны были ликвидировать и группу, и первого агента. Ну и в конце, на границе их должен был ждать под видом проводника ещё один человек, который зачищал ликвидаторов.

Всё так сложно, потому что красные славились своей мстительностью, и следы ни в коем случае не должны были привести к ордену Госпитальеров.

В части были три специальных машины предназначенных для сопровождения солдат на марше. УАЗ — Охотник, получивший в войсках название Лёгкий Патрульный Вездеход, которому усилили охлаждение двигателя, чтобы не перегревался на низкой скорости. Обычно в машине находился командир учебного батальона, начмед с санитаром, и представитель Ордена.