Барабан назывался Сын Грома. Его установили в большом гимнастическом зале. На то место, которое указала после долгих сомнений и хлопков в ладоши Ирави. Болан думал, что на этом подготовительные мероприятия закончатся, но они только начались. Ирави забегала вокруг барабана, похлопывая ладонью по туго натянутой коже и подкручивая барашки. Все благоговейно молчали. Болан, конечно, знал, что барабан — музыкальный инструмент. Но никогда не думал, что он тоже нуждается в настройке. Ирави взялась за палочки. Пристегнула их ремешками у локтей, зажала в кулаках и осторожно стукнула по барабану. Замерла, прислушиваясь. Выдала дробь, проверяя всю поверхность легкими ударами. И вдруг забила в полную силу, вскидывая над головой черные шары на концах палочек. Барабан оглушительно загудел под сложным ритмом ударов. Болана поразило выражение лица девушки. На нем был испуг и восхищение. А барабан гудел, и это была музыка. Оказывается, достаточно одной ноты. Болан был поражен. Всего лишь сила ударов и паузы между ними — этого достаточно. Ирави все с тем же испугом на лице неистово колотила по упругой коже, то далеко отводя руку для замаха, то замирая на долю секунды, то часто и быстро. Лицо покрылось бисеринками пота. Звуки метались по залу, перекликаясь с собственным эхом.

Когда затихли отзвуки последнего удара, целую минуту стояла тишина. Ирави отстегнула палочки, положила рядом с барабаном и робко оглянулась.

— Ура-а!!! — завопила Шина. Ирави подхватили на руки и принялись качать. Испуганное выражение наконец-то покинуло мордашку девушки, и на ней расцвела улыбка.

— … запах самки млекопитающего из другого мира, говорите?

— Да. Брачный запах самки гигантского зверька плюс идиотский рекламный плакат перед глазами — и я залетел.

Титран отредактировал свою историю для большего правдоподобия.

— Ни за что бы не подумал, что такое возможно. Можно взглянуть еще раз?

Титран протянул фотографию серого.

— В каждом новом мире свои опасности. Никто из нас тоже не ожидал такого эффекта. Иначе мы бы приняли меры. Противогазы, или дыхательные аппараты для холостых. На женатых запах практически не действует. Вызывает лишь легкое половое влечение.

Врач внимательно изучал фотографию.

— Глаза рядом, резцы маленькие, клыки большие. Интересно. Очень интересно. Это же хищник.

— Да, хищник, — подтвердил Титран. — Не очень крупный, но они охотятся стаями.

— Залететь на млекопитающего хищника…

— Неверно. Я залетел на портрет. Запах хищника явился лишь спусковым механизмом.

— Может, в вашей идее есть рациональное зерно. У нас лежит девушка. Мы вторую неделю держим ее на сильнейших дозах транквилизаторов или на снотворном. Трое подонков ошиблись в дозировке наркотиков и потеряли над собой контроль. Одели маски, затащили ее домой и успели дефлорировать. Полицейские опоздали совсем чуть-чуть. Импринтинг пошел, но лиц под масками она не видела. Полицейские, к счастью, были в шлемах. Ей вкололи снотворное. Если снять ее с транквилизаторов, психика не выдержит, и прямая дорога в психушку. Если не снимать — в дом для умственно отсталых.

— Мне все это известно. Именно поэтому я здесь.

— Возьмете на себя ответственность за ее судьбу?

— Я в таком же положении, как она, — произнес Титран. — Ведите.

— Минутку. У нее завершится импринтинг. Но с вашей стороны как?

— У нас в Департаменте отличные специалисты по феромонным кремам. Суррогат, конечно, но лучшего в этой ситуации придумать невозможно. Не беспокойтесь за меня.

Одел штаны и рубашку одного из подонков, спрятал лицо за маской.

— Сейчас она спит, — давал последние наставления врач. — Сделаете ей инъекцию. А когда очнется… Ну, сами поймете. И еще… Удачи вам. Обоим.

Титран вошел в палату. Совсем еще девочка. Изможденное лицо на подушке. Достал из-под одеяла руку, пшикнул пистолетом для инъекций, подождал минуту. Медленно открылись огромные черные глаза.

— Ну здравствуй, это я, — сказал он и стащил с лица маску.

В первый момент Болан подумал, что на базе появился новый дракон. Но это было всего лишь объемное изображение. Незнакомый дракон был полон энергии и движения. Он пытался в чем-то убедить Командора.

Сестренки ворвались как всегда, без стука. Оживленные, с мокрыми, разгоряченными лицами и капельками влаги на волосах.

— Как на улице здорово! Снег идет, мягенький, пушистенький! — сообщила одна.

— И вся эта мокрая пакость прямо в морду! — уточнила вторая.

Болан хотел погасить экран, но было поздно.

— Мири, ты смотри, он опять подсматривает! Ой, Монтанчик!

— Правда, Монтанчик! Бол, миленький, о чем они говорят?

— О высоком. Ш-ш-ш.

— Шеф, никто лучше тебя не справится с этой ролью, — внушал Командору незнакомый дракон. — Всего один раз ведь! Это же стыд и срам! Мы должны доказать двуногим, что у нас есть свое искусство.

— Разве Пушкин дракон?

— Двуногие — это кто? — решил уточнить Болан.

— Мы, люди. Тс-с, — зашикали на него сестренки.

— Да какая разница? Важно, кто играет! — напирал дракон. — Леди Анна уже согласна. Представьте программку. Дона Анна — леди Анна. Командор — Командор.

— Выходит, я статую играю? Ну, спасибо…

— Шеф, это же чтоб надолго от дел не отвлекать. Всего две сцены. Почти без слов. Две-три репетиции — и порядок. Зато какой состав! Лаура — Волна. Дон Карлос — Тимур. Лепорелло — Ламур. Монах — Дориан. Весь Отряд в труппе.

— А кто же играет Дона Гуана?

Незнакомый дракон скромно потупился.

— По-онятно… — протянул дракон. — Прожженого бабника и дуэлянта Дона Гуана играет юный, ни разу не женатый Монтан. Дорогой мой, роль Доны Анны нужно было отдать Тонаре. У Анны слишком большой опыт по этой части. Она не годится на роль наивной вдовушки. А Дон Гуан — Платан.

— Платан говорит, что ему только Мавра играть. Еще согласен на Эзопа.

— Иш ты, какой привередливый, — огорчился Командор.

— Шеф, так договорились? Первая репетиция послезавтра. Все так обрадуются! Шеф, последняя мизансцена такая! У Пушкина они проваливаются под землю, но мы изменим. Драконы вознесутся вверх. О, тяжело пожатье каменной десницы! — и, словно на биогравах, поднимаемся вверх. Крылья чуть приподняты, но мышцы не напрягаются. А мы поднимаемся. Все обалдеют. На самом деле, под сценой будет стоять антигравитационная установка. Ударный финал!

— Вознесемся?! На небо? Это ты придумал?

— Да…

— Тебя на километр к Пушкину подпускать нельзя! Грешника — на небо! Они в ад проваливаются, понял? Нет, хорошо, что я вовремя узнал! Вы бы таких дров наломали! Дона Гуана — на небо! Это ж надо придумать! Монтан, или ты завтра весь день изучаешь христианство, систему Станиславского и историю театра, или забудь о постановке. И остальным передай! Послезавтра приду — проверю. Дона Гуана — на небо! Боже мой. Вас на неделю нельзя одних оставить. Это же смеху на весь космос. Пришлите мне эскизы всех декораций. И мелом я себя обмазывать не дам. Командор будет гранитным!

— Понял, шеф! — радостно воскликнул Монтан и исчез с экрана.

— Вознесемся! — бормотал Командор, все еще не успокоившись. — Хотя… Если сделать грозовое небо, молнии сверкают, и нас затягивает в воронку смерча…

Переключив экран в режим зеркала, Командор встал в позу и произнес басом:

— Я на зов явился! (Фальцетом под нос) О боже! Дона Анна! — И снова басом: — Брось ее, все кончено! Дрожишь ты, Дон Гуан! Дай руку!

Некоторое время задумчиво бродил по комнате, оглядываясь через плечо на зеркало.

— Вот паршивцы, — пробормотал он со вздохом. — Но все же, роль со словами. Не третий стражник.

— На роль монаха нужно было пригласить Мрака, — заявила одна из сестренок. — А Монтан — типичный Лепорелло.

— Монтан — Дон Карлос, — возразила другая. — Лезет во все дырки, и получает по мозгам. А Мрак — Каменный Гость!

— Кто такой Дон Гуан? — спросил Болан.