— Понял! — внезапно хлопнул он себя ладонью по лбу. — Они же переделывают не свои планеты. Они путешествуют по бескрайнему космосу, высаживаются на чужих, не предназначенных для жизни планетах, и стараются воссоздать на них свой дом, свою Родину. Да! Но при этом они заменяют чужую природу своей. Хорошо это, или плохо? Кому судить?

Неприязнь ушла, но осадок остался. Усталость накапливалась, а работоспособность падала. Все трудней становилось сосредоточиться на прочитанном.

— Я туп как дерево. Надо менять методику, — повторил Болан и прислушался к собственному голосу. — Я зарядку по утрам не делаю, — пожаловался он компу. Комп укоризненно промолчал.

Комп сообщил, что Шаллах приближается к экранному залу. На одном из экранов в маленьком окне было видно, как она идет по коридору. Два соседних окна показывали, как Артем и Бенедикт возятся с настройкой установки. Последние дни они работали очень напряженно. Буквально, сутками.

Болан сделал вид, что всматривается в формулы.

— Я не помешала? Есть свободная минутка?

— Конечно, есть, Шаллах. Присаживайся. — Болан вместе с креслом развернулся к ней и потер лицо ладонями. — Извини, устал очень.

— Я провела экспресс-обследование всех женщин. Можно, вас тоже обследую.

— А почему так официально? Мы же на «ты» перешли. Это долго?

— Нет, минут двадцать.

— Очень хорошо. Надо чуток развеяться. А то смотрю на экран и ничего не понимаю.

Драконочка присмотрелась к формулам.

— Теория нуль-т? Я тоже в ней ничего не понимаю. С этим к Темке. Пройдем в медицинский сектор.

Болан поплелся за ней в медицинский сектор, разделся и лег на холодный стол томографа. Шаллах, щелкая тумблерами, безостановочно болтала о том, что считается, что теорию нуль-т понимают во всем мире только два десятка драконов. Но она считает, что всего два: Командор и мама Лобасти. А мама Лобасти утверждает, что только Командор понимает, что там к чему. И вообще, незачем копаться в этой области физики. Есть знания, опасные для существования любой цивилизации. И это как раз такие. Странно, правда?

Успокоенный мыслью, что даже не все драконы разбираются в этой математике, Болан уснул прямо на столе томографа.

— … жесткий и холодный. Кушетка же есть!

Болан вздрогнул и проснулся.

— А? Все? Ну, я пойду.

— Совсем не интересно, чем кончилось обследование?

— А оно хорошим кончилось?

— Нет!

— Тогда не интересно.

— Ну так же нельзя! Руководитель группы должен хотя бы поинтересоваться здоровьем своих женщин.

— О, черт! Что-нибудь серьезное?

— Я дам сводку, а ты сам решай. Итак, руководитель группы. Болан. Сильнейшее переутомление. Скоро упадет и не встанет. Лидер группы Илина. Беременность. Нервное истощение. Постоянно находится на грани нервного срыва. Элита. Сильнейший стресс. Ее мучает какая-то идея фикс. Комплекс вины и все, что с этим связано. Магма. Беременность. Глубокая депрессия. Комплекс неполноценности, вызван травматическим уродством и чем-то еще. Четыре из девяти. Почти половина группы.

— Что с Илиной?

— Мне не говорит. Но она постоянно напряжена. Как будто каждую секунду ожидает нападения из-за угла. Я не знаю, в чем дело, но это опасно для плода. Может быть выкидыш.

— Я догадываюсь. А как остальные пятеро?

— Ну, за них беспокоиться не надо. Были бы на седьмом небе от счастья, если б не тревожились за Хоро и остальных. Петра тут за стенкой. Запустила спутник на низкую орбиту, теперь по фотоснимкам строит карту и сравнивает с вашим миром. Юлин что-то мастерит в мастерской. Ирави не вылезает из оранжереи. Беруна зубрит генную инженерию. А Шина жалуется, что на ее хрупкие плечи легли все заботы по дому.

— Спасибо, Шаллах. У меня сейчас несколько срочных дел. Позднее поговорим.

— Лицо цивилизации, сучий потрох! — тихонько выругался он в коридоре. — Пол группы — психопаты.

Шаркая ногами по полу, брел по коридору, жалея себя и группу. Коридоры базы очень подходили для этого: бесконечно длинные, они позволяли очень многих пожалеть.

Ревность, — размышлял он. — Илина — ревность. Магма — нет, не из-за физиономии. Шаллах тут не права. Илиши она боится, вот в чем дело. Вины нет, но чувство вины перед Илиной есть. Тут понятно. С Литой что? Вот в чем вопрос…

Через полчаса он вышел из зала, оставив за спиной рыдающих, обнявшихся Магму и Илину. Кажется, все прошло как задумано. Довольно простая мысль — сменить у Илины парадигму восприятия. Считать Магму не конкуренткой, а дочерью. А потом подтолкнуть их друг к другу. А сколько нервов ушло. Пришлось довести до истерики обеих, чтоб искали защиты и сочувствия не у него, а друг в друге. Это после импринтинга-то. Теперь извиняться надо будет. Простят? Конечно, простят. На то и импринтинг. Тошно. Ладно, проехали. Теперь — Лита.

— Ты хреновато выглядишь, — приветствовала его старшая «тетушка».

— В зеркало посмотри.

— Смотрела. Чучело, — устало согласилась Элита.

— Тогда выкладывай.

— Боюсь я. За нашу родную планету боюсь.

— Я тоже. Поэтому мы и оказались здесь.

— Я драконов боюсь! Какой ты непонятливый.

Болан чуть не сел на пол. Подумал секунд пять, и все-таки сел. У стенки, скрестив ноги. Элиту усадил перед собой.

— Но раньше ты же не боялась.

— Ты пойми, сначала как было? Мы — разведчики в этом мире, Бенедикт — тоже разведчик. Его мир далеко, наш — вообще, неизвестно где. Встретились как два путника в центре пустыни. Радость встречи, взаимовыручка, и все такое прочее. А на деле оказалось, что отсюда до мира драконов — один шаг. Расстояние для них — ничто. Им домой попасть проще и быстрее, чем нам отсюда на лифте наверх подняться. А теперь они наш мир ищут.

— Да. Я сам их об этом попросил.

— Тебе Лина, наверно, не рассказывала, но когда проект только начинался, рассматривались разные варианты. В том числе и такие, когда мы открываем Окно, а там агрессивно настроенные аборигены. Господи, ты, наверное, и слова такого не знаешь — война.

— Я знаю это слово. Я вел войну с группой «Финиш». В ходе войны я уничтожил долину реки Каруты.

— Прости. Но ты понимаешь, они знают, где мы живем, могут сделать с нами все, что угодно. У них преимущество в транспорте, в технике, в информации.

— Мотив?

— Откуда я знаю, что ими движет? Нами — чувство целесообразности. Так? А помнишь, когда их язык изучали — «красота правит миром». Может, по их понятиям, мы уроды. У нас крыльев нет. Нас нужно пристрелить из жалости.

Болан почесал в затылке. Возразить было нечего.

— Фантазерка ты. Это же надо столько навыдумывать! Успокойся, ничего такого нам не грозит. Я две недели изучал их историю. Они нормальные разумные существа. Ты лучше вот о чем подумай. Зимой здесь и на самом деле температура ниже нуля. Нам нужна теплая одежда, обувь, снегоступы и транспорт. У людей есть такие устройства — снегоходы. Поговори с Юлин на эту тему.

Элита собралась немного поплакать у него на плече, поэтому Болан поспешно чмокнул ее в щеку и удалился.

— … трудно сравнивать длительность детства различных рас.

— Но время-то едино.

— Зато масштаб времени разный. Я себя вот с такого роста помню, — Шаллах широко развела пальцы. — Была в двадцать раз меньше, и субъективно жила в десять раз быстрее. У драконов было бы очень длинное, мягкое, инфантильное детство, если б не один тяжелый период. Своеобразная болезнь роста. Три черных года, когда по физиологическим причинам мы не можем летать. Оторваны от неба. Эти годы формируют характер, закаляют волю, делают нас теми, кто мы есть.

Болан сделал глоток и поставил бокал на стол.

— А цель жизни?

— Не знаю, — беспечно ответила драконочка. — Я еще так молода… Вот у папы цель жизни есть. А у тебя есть цель в жизни?

— У всей моей расы сейчас одна цель. Выжить. Сохраниться как вид. Сохранить цивилизацию.

— Какие вы счастливые.