ГЛАВА ПЯТАЯ

<p>

Из всего, что приносит нам счастье в жизни,</p>

<p>

самое главное - это добрые друзья.</p>

<p>

Эпикур, древнегреческий философ-материалист</p>

   Подружиться с Мишиным Иваном Федоровичем, следователем из УБЭПа, и получить двухнедельную отсрочку от выселения, конечно, хорошо, но безысходную ситуацию, в которую угодили свахи, это никоим образом не меняло. Вернее, меняло к худшему - им вдобавок ко всему нужно было срочно искать для агентства новое помещение.

   Грустно сидели они наутро в кабинете у Натэллы, уже и не зная, что утешительного сказать друг другу. Обменявшись сведениями об отсутствии сведений о Лидии, они замолчали. Но, как известно, всему на свете приходит конец. Пришел он и затянувшейся паузе.

   Тема, откашлявшись, заговорил:

   - Братцы, слезами горю не поможешь, а посему давайте-ка займемся делом. Нам надо начинать собирать вещи. Вдруг нам все-таки придется освобождать территорию. Не в последний же момент этим заниматься.

   - Нам еще надо решать, куда перебираться, - подключилась Галушка.

   - Господи, как не хочется начинать сначала поиски жилья! - воскликнула Натэлла.

   Она прекрасно помнила их первое помещение в спальном районе Москвы и то, какой ремонт им пришлось пережить, прежде чем они въехали в него. А ведь тогда они только открыли собственное дело, были полны энтузиазма и сил. Трудно даже представить себе, насколько тяжелее морально им будет сейчас заниматься этим.

   Но как ни грустно было признавать, а собирать вещи, готовясь к возможному переезду, было необходимо. И потекли свахи каждая в свою комнату заниматься нетрудным физически, но невыносимым морально делом.

   Зиночка, стоя в приемной, оглядывала прощальным взором так полюбившуюся ей за время работы обстановку. Полку с книгами, где среди справочников стоял еще недочитанный Зиночкой роман "Пелагия и красный петух", помогавший ей коротать обеденное время. Приколотые на стенах листы бумаги с отпечатанными на них Галушкой необходимыми номерами телефонов. На подоконнике стояли три горшочка с посаженными ею комнатными растениями. В одном из них - светло-голубом в мелких бежевых листочках - рос куст алоэ (на случай насморка), в другом - облитым глазурью цвета шоколада - раскинуло свои ветки с мясистыми, словно пластмассовыми, листьями растение, которое не имело точного названия. Одни называли его обезьяньим деревом, другие - денежным. А третьи вообще уверяли, что это - дерево счастья. Так как примирить между собой все эти названия не представлялось возможным, Зиночка выбрала вариант денежного дерева, совершенно логично полагая, что на работе актуальнее всего наживание капитала.

   В третьем горшочке ярко розового цвета росли фиалки цвета ночного московского неба. Теперь цветы опять должны будут вернуться домой. Но ведь, даже унеся с собой все, как забрать изумительный вид из Зиночкина окна, который она так любит: улочка небольших особнячков светлых пастельных тонов, разбавленная пятнами зеленеющих деревьев.

   На столе стоит фотография в рамочке из серебристого металла - на ней Зиночка обнимается с матерью. Смеющиеся счастливые лица. У мамы тогда был юбилей - шестьдесят лет. Рядом с фотографией резко зазвонил телефон, прервав плавное течение воспоминаний Зиночки.

   - У тебя совесть есть? - раздалось на том конце провода.

   Отвечать на подобный вопрос всегда сложно, ибо ответа на него спрашивающий не ждет, давно решив его для себя отнюдь не в вашу пользу. Поэтому Зиночка лишь привычно вздохнула и сказала:

   - Мама, я как раз собиралась вам звонить - у нас было совещание, оно только что кончилось.

   - Конечно, родная мать может умереть, но совещание важнее всего!

   Мать Зиночки произнесла эту фразу так, что сразу становилось ясно - понимать сказанное в ней следует с точностью до наоборот. И вообще, если и есть на свете что-либо заслуживающее внимания, так это перспектива отсрочивания смерти родной матери Зиночки.

   Но Зиночка с матерью спорить не стала (себе дороже!), а, отлично изучив характер своего собеседника, принялась ждать, когда тот сменить свой гнев на милость. А пока, как ни в чем не бывало, задала матери встречный вопрос:

   - А как вы чувствуете себя, мама?

   Надо сказать, мать Зиночки, Елена Дмитриевна, уже три дня болела. За это время ее, осмотрели три врача, но кашель - а все они по отдельности диагностировали бронхит - все не проходил, и это заставляло Елену Дмитриевну сомневаться в их профессиональной пригодности. Поэтому на вопрос дочери она ответила следующим образом:

   - Зинаида! У тебя есть какой-нибудь хороший врач?

   Конечно, у Зинаиды был хороший врач - он сидел у нее в кармане с хорошей таблеткой в руках. Выпьешь эту таблетку - и все бронхиты как рукой снимет! Вот только не хочет Зинаида показывать мать хорошему доктору, а вызывает к ней плохих да неумелых!

   - Мама! - в который раз принялась она объяснять матери. - Поймите - лечит не врачи, а лекарства. Вы сейчас пьете антибиотик, прописанный Владимиром Егорычем. А этот антибиотик лечит даже пневмонию.

   - Ты просто не представляешь, как много зависит от врача!

   Зиночка, действительно, этого не представляла, и поэтому промолчала.

   - А твой хваленый Владимир Егорыч, - продолжала Елена Дмитриевна, - прошлый раз неправильно измерил мне давление.