Через минут двадцать неожиданно все стихло, и знакомый хрипловатый голос раздался над моим ухом.
- Ну, что, Рыжий, жив?
- Да что ему, сыщику сделается? - это уже был Пашка.
Я оторвал лицо от прогорелого пола и взглянул наверх. Надо мной стояли Пашка и...охранник Костян!
- Ну, парень, заварил ты кашу. - Криво улыбался Костян. - Просил же, не крутись вокруг Эдуарда. Чуть всю операцию мне не завалил!
- Операцию? Какую операцию?
Причем здесь охранник Костян?
Я медленно поднялся и огляделся.
Кто-то притащил огромный фонарь, и теперь всю комнату заливал свет.
Анастасия сидела, привалившись к стене. Ее прекрасные глаза были широко распахнуты, и в них застыло выражение решительности и нескрываемой ненависти. Жизнь уже утекла из нее, вернее - из маленькой аккуратной дырочки, алеющей красным пятнышком между безукоризненных бровей. В руке она еще сжимала свой длинный пистолет.
- Она умерла? - тихо проговорил я.
- Наповал. - Пашка Добрый присел напротив Анастасии. - Красивая баба была. Молодец, пузатый! Кто бы мог подумать, что ты так метко стреляешь.
Справа от меня раздалось шевеление. Эдуард Борисович лежал лицом вниз, а широкоплечий парень в пятнистой форме застегивал на нем наручники.
- Это была самозащита! - громко заявил Эдуард. - Я всем жизнь спас! За что?
Костян подобрал разбросанные диски и кассеты. Кто-то всунул ему в руки собранные фотографии. Эдуард мазнул взглядом по фоткам, поднял глаза на Костяна.
- Это не мое! - его голос сорвался на фальцет
- Ой ли? - Костян улыбнулся. - Тут твоих пальчиков на два уголовных дела хватит.
- Кто ты? - прошептал Эдуард.
- Константин Сызранцев, Федеральная Служба Безопасности.
- Твою мать! - выругался Эдуард и опустил голову.
- Гриша! - позвал Костян. - Упаковывай гражданина!
В комнату вошел еще один парень в черной куртке. На спине горели белые буквы ФСБ. Он грубо развернул Эдуарда и вытолкал из комнаты.
- Ну, рыжий, ты как? - Костян положил свою руку мне на плечо. Часы заиграли огоньками.
Я уставился на часы, и потом меня пробило.
- Так это был ты! Ты меня предупреждал, чтобы я не совался к Эдуарду!
- Конечно. - Хохотнул Костя. - Я его полгода пас, чтобы узнать, где он свои записи прячет. Всю квартиру обшмонал - нет документов, и все. А он, шельмец, оказывается, в соседской квартире тайник имел.
- Простите, - слабый голос Юльки вторгся в наш занимательный разговор. - А может, пойдем домой? Что-то мне нехорошо.
Пашка с сожалением на нее посмотрел, и кивнул в знак согласия.
- Давай, Ластик. Уводи девочку. Мы к тебе спустимся.
Его опергруппа уже работала, только изредка раздавались вздохи опера Сереги. "Заехали. Поели, твою мать...".
Появившийся следователь тоже был не против снять с нас с Юлькой показания на моей чистенькой кухоньке.
Я в последний раз кинул взгляд на Анастасию. Ее лицо уже залила мертвенная синева, черты заострились. Я отвернулся. Не хочу оставлять ее образ в памяти таким. А впрочем... Вообще не хочу!
... Мобильный телефон Наблюдателя тоскливо звонил. На табло отпечатался номер Артура, и Наблюдатель не стал брать трубку.
"Пора менять транспорт", - подумал он, выезжая на одно из пригородных шоссе, но отнюдь не на Рублевку.
Нет, Хонда его работала исправно, бесшумно, оснащенная многими потайными устройствами, нигде не засветилась, если не читать этого рыжего. Уж больно настырный этот рыжий, конечно, часто попадает пальцем в небо, как все дилетанты, но...
Не знал хитроумный и опытный Наблюдатель одной небольшой детали: именно этот рыжий видел листок из уголовного дела по факту гибели Николая Загоруйко. И там были указаны показания единственного свидетеля, в которых значилось, что пешехода сбила серая иномарка, кажется, японского производства, с неопознанными номерами, и на большой скорости скрылась с места аварии...
Лишь под утро ко мне в квартиру спустились Костян и Пашка.
Следователь, промучив нас с Юлькой часа два, укатил, и мы устало валялись на диване, под мерное бубнение ночного канала телевизора, Юлька перелистывала "Семь дней".
- В восемь будут повторять мой любимый фильм. - Отрешенно сообщила Юлька. - "Разборка на реке". Я его как раз в прошлый раз не досмотрела.
Я уже хотел возразить, что разборок и смертей нам предостаточно в жизни, как тут раздался стук в дверь.
- Эй, погорельцы, сыщики и пострадавшие! Вы дверь-то закрываете когда-нибудь? - проорал Пашка, и через секунду его вихрастая голова появилась в проеме комнаты. - Юленька, душа моя. Я со вчерашнего утра ничего не ел.
- Сейчас-сейчас! - заторопилась Юлька и упорхнула на кухню.
