- Папа, это несправедливо! - заявила Натэлла отцу. - Вы видитесь каждый день, можете дома наговориться. А мы уже полчаса смиренно стоим в очереди, чтобы поздравить Игоря.

   - Ладно, Игореша, уступим тебя молодежи, - улыбнулся Давид.

   - До вечера, Игорек, - сказала Торико.

   - Вы уже уходите? - огорчился Игорь. - А банкет?

   - Ну, еще немного побудем, но настоящий банкет устроим вечером дома.

   Торико взяла под руку мужа, и они двинулись в глубину зала.

   И тут же Игоря обступили "свахи". На него просто посыпались букеты цветов.

   - Господи, зачем столько? - удивился Игорь. - Я же не актер после бенефиса.

   Натэлла молниеносно обменялась взглядом с Дарьей, поискала глазами Алевтину, и осторожно начала.

   - Игорь, кстати, мы тут хотели вам представить...

   Но договорить ей не дали. В это мгновение на Игоря уставился объектив телекамеры, и энергичный режиссер произнес.

   - Извините, дамы и господа. Игорь Ростиславович, буквально еще несколько слов для нашего телеканала!

   "Свахи" были вынуждены отступить, и отправились искать Алевтину, которая успела раствориться в огромном помещении выставки.

   Алевтина тем временем прошла в смежный зал, и задержалась у картины "Полет птиц". Рассматривала особенно долго, и никак не могла оторваться. В этом полотне было что-то пронзительное, щемящее. Оно вызывало боль, и в то же время уносило куда-то ввысь, поднимало вместе с большими птицами над этим городом, над землей. И, казалось, будто это не птицы парили в свинцовых облаках, а души людей вырвались из своей телесной оболочки и обрели вечную свободу.

   Что-то подобное Алевтина испытывала на последней выставке Марка Шагала, но там было эстетическое наслаждение, сопереживание, а здесь... Казалось, это ограниченное пространство полотна, закованное в строгую раму, затягивало ее внутрь, в себя. Ей хотелось войти туда и остаться. Ее душа рвалась в полет вместе с этими бесстрашными, сумасшедшими птицами. Их полет не был символом смерти, скорее - ее преодолением на пути в другую жизнь, бурную, страстную и еще неизведанную...

   - Вам нравится? - раздался за спиной Алевтины мягкий, вкрадчивый голос.

   Она вздрогнула, обернулась, и увидела художника.

   Он стоял совсем близко, и смотрел на нее.

   Смотрел большими, чуть миндалевидными зелеными глазами с расширенными зрачками, отчего глаза казались почти черными.

   Этот взгляд взволновал, смутил Алевтину. Почему такие зрачки? Она давно знала, что когда у человека так расширяются зрачки, он испытывает положительные эмоции. Это - признак любви. А когда сужаются - человек зол, недоволен. Но он меня не знает? Почему он так смотрит? И что смущает меня? Сотни людей из зала почти каждый день смотрели на нее, она привыкла к любым взглядам - восторженным, любящим, трепетным, сердитым, завистливым, но взгляд художника был совсем иным, новым для актрисы. Этот взгляд, как и его картины, затягивал внутрь.

   - Ваша картина меня взволновала, - тихо ответила Алевтина, почувствовав вдруг смущение, но не желая ее показывать. Что может смутить актрису с моим опытом, и женщину, прожившую такую жизнь. Что за глупость.

   - А меня взволновали вы, - прошептал Леонтович, и сам удивился своей смелости. Будто это не он говорил, а кто-то, помимо него, управлял его голосом.

   И в этот момент подбежала шустрая девица с диктофоном.

   - Игорь Ростиславович! Позвольте, небольшое интервью для нашего журнала.

   - Нет, - покачал головой Леонтович.

   - Пожалуйста, вы не можете отказать! Буквально несколько слов! - напористо уговаривала девица.

   - Разве вы не видите, что разговариваю с дамой? - резко произнес Леонтович и демонстративно повернулся к девице спиной.

   - Хорошо, я подожду, пока вы закончите, - не сдавалась девица.

   - Боюсь, вам придется долго ждать, - ехидно ответил Игорь.

   - За что же вы ее так? - с улыбкой спросила Алевтина. - Она не виновата, это ее работа.

   - Ни за что, просто боюсь потерять вас, - сказал Игорь, и снова удивился своей смелости.

   - Но я никуда не ухожу, - успокоила его Алевтина.

   - Ладно, сейчас исправлюсь.

   Корреспондентка стояла чуть в стороне с оскорбленным видом. Обиженно поджала губы.

   - Девушка, вы обратитесь к Марине Леонтович, моей дочери, - сказал Игорь. - Она - организатор этой выставки, и расскажет вам все лучше меня.

   - Спасибо, - смягчилась корреспондентка. - А где она?

   - Вот уж не знаю. Где-нибудь здесь. Вы поищите.

   Корреспондентка удалилась искать Марину.

   - Мещерякова, Мещерякова, - пронесся шепот сзади.

   К Алевтине подбежали двое парней и одна девчонка.

   - Алевтина Борисовна, пожалуйста, дайте автограф.

   - Ребятки, вы же видите, я разговариваю, - отмахнулась Алевтина.

   - Автограф - не интервью, - улыбнулся Игорь, - сжальтесь над молодым поколением.