Он оказался не просто декоратором. Какие он писал картины! У Али дух захватывало от грозных и мощных морских пейзажей, которым мог бы позавидовать сам Айвазовский. Потом заунывным голосом Андрей читал ей свои стихи, и они тоже казались Але гениальными, как и его картины. В мастерской оказался старый диван, на котором и закончилась встреча актрисы и художника. И с этого момента они стали встречаться тайно в мастерской почти каждый день.

   Напомним, что театр есть театр, Владивосток - не самый большой город, а уж театральный мир Владивостока в те годы был просто крошечным мирком. И, как известно, все тайное рано или поздно становится явным. Естественно, пылкая и страстная любовь Алевтины и Андрея вскоре стала достоянием масс, и тут в театре разразился скандал. По несчастливому стечению обстоятельств, художник Андрей Семенников был женат на стареющей приме, и та, как и следовало ожидать, сразу возненавидела свою молодую соперницу лютой ненавистью. Ревность к мужу стала недостающей каплей в ее быстро накопившейся злобе к новой звезде.

   Вскоре худрук намекнул Але, что если ее скандальная связь не прекратится, ей придется уйти из театра. Аля бросилась к своему возлюбленному, но он неожиданно струсил, и заявил, что между ними все кончено. Тем не менее, Алю сняли со всех главных ролей, и оставили играть только в массовках. Гордая Мещерякова такого позора и унижения вынести, естественно, не смогла, и решила сама покинуть театр. Никому об этом не сказала, поскольку была по натуре скрытной, и свои проблемы привыкла решать сама. Можно было поехать в Уссурийск, или даже в Хабаровск, где ее наверняка взяли бы на работу. Но Алевтина решила не размениваться по мелочам, и уехать, если уж не прямо в Голливуд, но, по меньшей мере - в Москву.

   Она с трудом наскребла денег на дорогу и на жизнь в столице, хотя бы первое время, и, никому ничего не говоря, собрала небольшой чемодан, оставила дома записку: "Дорогие мама и папа. Приглашу в Москву на свою премьеру", и отправилась в аэропорт.

   Предстоял долгий перелет. Алевтина решила лететь через Хабаровск, поскольку это был единственный Дальневосточный город, из которого можно было добраться до Москвы прямым, беспосадочным рейсом.

   Алевтине везло, в аэропорту Владивостока ее посадили в самолет знакомые стюардессы - школьные подружки, и до Хабаровска она благополучно долетела "зайцем", сэкономив свои невеликие сбережения.

   В Хабаровске же удача ей явно изменила. Унылое здание аэровокзала было забито людьми, скудного количества лавочек на всех не хватало, сидели на чемоданах, мешках, рюкзаках. Аля с трудом пробиралась к билетной кассе. Впереди стояла длинная очередь, билетов на Москву, конечно же, не осталось. Но тут случилось чудо - какой-то человек у кассы сдавал билет на ближайший рейс. Алевтина бросилась к кассе, продираясь сквозь толпу, кто-то заорал, оттолкнул ее, она споткнулась о чей-то чемодан, растянулась на кафельном полу, и поняла, что не может подняться. Адская боль в ноге, похоже, подвернула. Не столько от боли, сколько от обиды и отчаяния, что сейчас этот билет перехватят, и достанется он не ей, на глазах проступили слезы. Очередь жила своей жизнью, и никто даже внимания не обращал на несчастную девушку. Аля попыталась подняться, скривилась от боли, и тут чьи-то сильные руки подхватили ее. Она обернулась. Рядом стоял немолодой, сухощавый, бородатый мужчина с обветренным лицом, в выгоревшей штормовке и с большим рюкзаком за спиной.

   - Не плачьте, - сурово приказал он, - ногу сейчас вправим, это пустяки.

   - Да что нога, - разрыдалась Аля, - мне в Москву надо, а билета...

   - Ясно.

   Он поднял руку и крикнул.

   - Ребята, быстро сюда.

   К ним подбежали трое таких же бородатых мужиков, подняли Алю за подмышки, усадили на чей-то рюкзак, быстро стянули туфлю, и с деловым видом стали ощупывать ее ногу. Аля, стиснув зубы, старалась не кричать и не стонать, но по лицу было видно, что ей нехорошо. Щеки побледнели, холодный пот катил градом.

   - Алексей Николаевич, тут, похоже, небольшой вывих, - сказал один из бородачей. - Надо бы в больницу.

   - Не надо в больницу, - прошептала Аля. - Мне надо в Москву...

   - Вправляй, - решительно заявил Алексей Николаевич, и обратился к Але. - Быстро давай паспорт, деньги.

   Аля, не раздумывая, протянула ему сумочку и прошептала.

   - Все там...

   Конечно, это было довольно рискованно - отдавать совершенно незнакомому человеку все свои сбережения, добытые трудом и риском, но Аля об этом даже не подумала. Если что, как пришли шальные деньги, так и уйдут, а бородатые мужики почему-то сразу внушили ей доверие.

   - Герка, подержи ее, - сказал один бородач другому, - а я дерну.

   Аля не успела ничего понять, сзади ее обхватили, как клещами, дикая боль пронзила все тело, потемнело в глазах. Когда она очнулась, увидела неясные очертания двух фигур. Постепенно картина прояснилась. Рядом сидела на корточках симпатичная женщина с загоревшим лицом, в такой же походной одежде, как и остальные, и туго бинтовала эластичным бинтом Алину ногу. Справа от нее стояла темноволосая девчонка в грубой курточке и линялых джинсах, и совала Але под нос нашатырь.

   - Ой, - прошептала Аля, чуть пошевелив ногой.

   - Не дергайся, - крикнула женщина.

   - Надо же, совсем не больно, - удивилась Аля.

   - До свадьбы заживет, - усмехнулась женщина, поднялась и закурила беломорину.

   Темноволосая девчонка присела рядом с Алей, вытерла ей лицо чистым платочком, и участливо спросила.

   - Ну, как ты?

   - Прекрасно, - улыбнулась Аля, и попыталась встать на ноги.

   - Это еще что?! - рявкнул Алексей Николаевич, возвращая Але сумку. - Сидеть. До посадки еще час.

   Аля послушно опустилась.