Я невольно посерьезнел. Это был не первый допрос, но я был впервые в участке международной организации, занимающейся преступниками, владеющими магией. Я не знал, что ожидать насчет сроков и штрафов.

— Давай вернемся к началу, — предложила она. — Твое имя.

— Кит Моррис.

— Сколько тебе лет?

— Двадцать два.

— Твой класс магии?

— Психика, — она уже это знала. «ККК» была гильдией чокнутых психиков с разными способностями, и вариантов стало больше, когда я к ним присоединился.

Она отмечала записи в папке.

— Почему ты не зарегистрирован?

— А должен быть? — невинно спросил я.

— Каждый мифик должен быть зарегистрирован, но о тебе записей нет. Мы не знали о твоем существовании, пока не поймали твоего друга. Квентина.

Я изобразил недовольство.

— Он меня сдал?

Ее лицо осталось бесстрастным.

— Почему ты не зарегистрирован?

— Я не знал, что это нужно, до прошлого года, — я задумчиво склонил голову. — Никто в «ККК» не упоминал, как это делать.

И они не предлагали записаться в базу данных мификов для МП. Кто удивился?

— Почему родители не зарегистрировали тебя, когда проявились твои способности?

— Я не знал своих родителей.

Это не было проблемой. Не для меня. Это был просто факт. Небо синее, Мерил Стрип — величайшая актриса из живых, Кит Моррис — сирота.

Ее глаза удивленно расширились, потом смягчились. В этот раз по-настоящему. Она все еще презирала меня, но теперь и жалела, а это, как по мне, было хуже.

Я ожидал, что она буркнет вялое «извинение», как делали люди, когда выяснялось, что твоя жизнь была трагичнее, чем у них, но она просто тихо сказала:

— Ох, — сделала отметку в папке. Наверное, что-то типа «Плохой преступник, потому что сирота» и печальное лицо рядом с этим.

Она опустила ручку и соединила ладони.

— Давай поговорим о твоей магии. Когда ты узнал, что ты — мифик?

Ее вопрос поставил меня в тупик. Она спрашивала, когда я понял, что у меня были сверхъестественные силы, или когда я узнал, что мификами звали тех, кто использовал магию, и это касалось меня?

Ответ на первое был не таким точным, как на второе, и я сказал:

— Я всегда знал, что я — другой, пожалуй. Я рано понял, что мог делать то, что пугало людей вокруг меня.

— Например?

— Как я сказал твоей начальнице, сложно объяснить.

— Попробуй.

— Или, — я подмигнул ей, — я могу показать.

Она снова нахмурилась.

— Не выйдет.

Обычно я всем нравился, если вы не были бездушной девицей, которая презирала поп-культуру, тогда я был худшим кошмаром, — но мы с Линной начали плохо. Наша первая игривая встреча привела к тому, что она сбила меня на пол в шести шагах от Ворот 134 в аэропорту Лос-Анджелеса. Если бы не ее подражание Маршону Линчу, я бы нежился на тропическом пляже.

Но она арестовала меня, отвела на самолет, летящий в Ванкувер, и доставила в холодные руки Блит.

Я мрачно звякнул цепями.

Линна занесла ручку над папкой.

— Прошу, опиши свою магию.

— Поможет только демонстрация. А если я пообещаю, что буду хорошим?

— Ты ждешь, что я поверю тебе?

Я кивнул на сумку на ее плече.

— Уверен, в той сумке у тебя достаточно игрушек, которые накажут меня, если я буду плохо себя вести.

— Я не глупая, Кит, — рявкнула она, нежность в голосе, которая мне нравилась, пропала. — Не пытайся играть со мной.

Ее тон меня злил.

— Если такая умная, почему ты просто агент?

Ее карие глаза вспыхнули.

— Что ты сказал?

— Тут о тебе говорят, — в моих словах появилась злая и насмешливая нотка. — Я слышал все о красавице-агенте, которая якобы овладела магией отрицания…

— Якобы?

— …и мне стало интересно, если ты такая умная, зачем тратишь время на преследование простых хулиганов?

Моя насмешка стала сильнее в последних словах. Не стоило злить ее, но я почему-то был раздражен и хотел выдавить из нее хоть какую-то реакцию.

— Я не трачу время, — яростно парировала она. — Я оберегаю мир от негодяев и хулиганов, как ты!

Моя кровь кипела, я вспылил быстрее, чем ребенок, лишенный конфеты в магазине сладостей, и взгляд Линны горел гневом в ответ. Я вдруг захотел броситься над столом и…

Что? Я не бил женщин, я и мужчин обычно не бил, но ярость в груди росла так, что я дрожал.

Пальцы Линны сжались в кулаки, словно она подавляла желание ударить меня. Мы были в трех словах от драки, хотя я проиграл бы, прикованный к столу. Но я хотел боя, и это было ненормально.

А потом я понял. Я глубоко вдохнул, пытаясь успокоиться.

— Это неправильно, — начал я, звуча грубовато, но уже не агрессивно. Потихоньку. — Ты не злишься.

— Не говори…

— Это не настоящее! — я случайно закричал, гнев вылетел из меня. Я снова глубоко вдохнул. — Это не наши эмоции. Они…

Оглушительная тревога раздалась в комнате.

— …Квентина, — закончил я, пронзительная сирена заглушала меня.

Что-то ударило по двери допросной так сильно, что грохот было слышно поверх тревоги. Линна вскочила со стула. Я тоже поднялся, но, прикованный к столу, я не мог уйти.

Еще удар, этот был сильнее. Дверь дрожала. Линна полезла в сумку на ее плече.

Дверь взорвалась, и шар огня полетел к моему лицу.

Можете подумать, что, когда шар огня летит к голове, жизнь проносится перед глазами. У меня так не было. И это меня устраивало. Сейчас не хотелось смотреть на мое мрачное существование.

За миг то того, как шар поджарил мое лицо, голос Линны прозвенел, и голубой барьер вспыхнул в комнате. Огненный шар ударился об него, жидкий огонь разлетелся в стороны.

Линна сжимала деревянный кубик Рубика, который сиял тем же голубым светом, что и барьер, спасший мой зад. И мое лицо.

В истерзанный проем прошел неандерталец размером с Дуэйна Джонсона. Ему пришлось повернуться, чтобы пролезли широкие плечи, покрытые огнем. Он выглядел как человек-факел, и лава тянулась по его рукам. Густая жидкость капала с его пальцев и ударяла по полу, разъедала пыльный линолеум.

Интересно. Маг огня? Других вариантов не было.

Он прошел в комнату, его сопровождали огонь, ленты дымящейся лавы. Бездумная ярость искажала лицо.

Линна опустила кубик, синяя защитная стена пропала. Я сразу подумал, что это было глупым поступком, но не успел поделиться с ней мнением, она вытащила мраморный шарик из сумки и прокричала заклинание, которое заглушила сирена, и бросила его в нарушителя.

Маленькая сфера попала по мужчине с тихим стуком. Его огненные вены сжались и погасли с жалким шипением, а потом все тело расслабилось, словно в него попали лошадиной дозой транквилизатора. Он отшатнулся, врезался в стену и сполз на пол. Линна вытащила из сумки наручники и застегнула на его запястьях.

Все это — от взрыва двери до потери сознания магом — заняло десять секунд, добавляя веса слухам о магии отрицания Линны. Она была хороша.

Без победного танца или вскинутого кулака она подняла шарик из мрамора, а потом вытащила ключи из сумки, которая начинала напоминать саквояж Мэри Поппинс. У нее тоже там была вешалка?

— Я еще не видел, чтобы пиромаг так делал раньше, — отметил я.

— Вулканомаг, — исправила Линна, вонзая ключ в замок, приковывающий мои оковы к столу. Она раскрыла их. — За мной.

— Погоди! Мы же не уходим отсюда?

Перспектива попасть в хаос, царящий в участке, не восхищала меня. Если я угадал насчет участия моего бывшего друга и товарища-заключенного Квентина, он заполнял весь участок гневом, который только продолжит расти. Это делали эмпаты: они заставляли людей ощущать все. И сейчас они ощущали ярость.

И разъяренный маг с лавой был первым из многих магических опасностей снаружи допросной.

Линна повернулась к двери.

— Уходим.

Я помахал запястьями в оковах за ее спиной.

— Можно хоть снять это?

— Нет.

Злой жар поднялся из груди в голову, но я подавил его. Эмоциональную манипуляцию Квентина усиливало даже малейшее раздражение. Если тут было плохо, то какими были запертые жуткие преступники?